– спросила Настя, чувствуя, как закипает в ней то, что древний поэт называл «ярость благородная».
– Не совсем так. Скорее всего, тебя не сразу ликвидируют.
Настя аккуратно вложила бумагу в пластиковый футляр. Такими вещами действительно не разбрасываются.
В идеале это пластиковый футляр стоило забить в глотку Леонарду, чтобы тот раз и навсегда перестал распоряжаться человеческими жизнями, как завалявшимися в кармане мелкими монетками, чтобы не смел присваивать им какие-то номера по классификатору, не смел расставлять людей, как деревянные фигурки на бесконечной шахматной доске, не смел заставлять их выглядеть теми, кем они на самом деле не являются, не смел убивать, запускать под кожу червяков и еще, и еще…
Не смел делать то многое, на что, по мнению Леонарда, боги имели безусловное право.
Кто ты такой, чтобы говорить мне, где мое место в этой жизни?! «Оказала существенные услуги»?! «Со всеми вытекающими последствиями»?!
Знаешь, похоже, что последствия действительно потекут.
«Потом я поняла, что в этой дурацкой бумажке словно было написано между строк скрытым шрифтом: „Сим я, Леонард, заявляю свои права на звание Вселенского Зла, и кто со мной – тот со мной, а кто против меня – тот против, и пусть каждый теперь да выберет свою сторону“. Если верить книжкам по истории династии Андерсонов, раньше имели привычку выражаться именно таким витиеватым образом, и Леонард с его амбициями словно выскочил из пыльного тома с рассказами про злых волшебников с разными фамилиями и отважных рыцарей (все по фамилии Андерсон). Он хотел не контрольный пакет акций нефтяной компании, не губернаторский пост, не участок под перспективную застройку и даже не двенадцать юных девственниц. Он хотел все и сразу, собираясь вытереть ноги о существующий порядок вещей.
Ну что же, за язык его никто не тянул. Назвался богом – полезай туда, куда они там обычно лазят. На гору Олимп или еще куда.
Так что правильнее было назвать Леонардову бумажку не сертификатом, а чем-то вроде приглашения на Апокалипсис.
Галочка: «Получено». Подпись: Колесникова.
14
Ларссон проводил их до лифта, сам нажал нужную кнопку и качнул рыжей бородой в уважительном поклоне.
– Родственник? – спросила Настя, глядя, как меняются цифры на электронном табло.
– Чей? – не понял Смайли.
– Ваш.
– Нет, какой он мне родственник. Он из клана Норд-Рим, то есть из Скандинавии. Ты ведь понимаешь, Анастасия, что не все гномы – родственники? У нас довольно сложная система общественных отношений, – важно заявил Смайли. – Я могу посоветовать тебе кое-какую литературу по этому вопросу…
– А вот все горгоны считают себя сестрами.
– Прекрасно, вот если бы они только не убивали других разумных существ ради пропитания… При чем здесь вообще горгоны?
– Вспомнилось. Покровского вы взяли именно при разгроме лагеря горгон.
– Да, кажется, так и было.
– Я тогда еще врезала ему ружьем по голове, – Настя вздохнула. – Бедный, бедный Артем. Он то сбривал усы, то отращивал их снова, как будто это могло ему помочь спастись от Леонарда. Ни фига.
– Тебе его жалко?
– Люди вообще не должны умирать подобным образом. Как вспомню, так…
– Тебе его жалко?
– Нет, – сказала Настя, поразмыслив, и сама удивилась своему ответу. – Он был одним из тех, кто запустил мне червяка под кожу, а потом отправил к Михаилу Гарджели. Он использовал меня. Теперь кто-то использовал его, причем по полной программе. Он должен был догадаться, что рано или поздно все кончится именно так.
– Ты говоришь прямо как моя бабушка… Ответственность и все такое прочее.
– Привет вашей бабушке, Роберт. Я не жалею Покровского, мне просто немного тревожно, что такие вещи происходят в Лионее.
– Принимаем меры, – буркнул Смайли.
– Он просидел здесь полгода, так? Он рассказал вам хоть что-то ценное? Про Леонарда и остальное?
– Про Разное. Он называл это – Разное. Магия и все прочее. Да, Анастасия, он рассказал много ценного. Он рассказал, пожалуй, все, что знал и помнил, причем его даже не пришлось запугивать, потому что он уже был до смерти напуган той штукой, что жила в нем. Мы дали ему надежду, и – вуаля! – исповедь господина Покровского к вашим услугам.
– Раз она к моим услугам, я хотела бы ее прочитать.
– Зачем, Анастасия? Зачем забивать голову…
– Во-первых, со вчерашнего дня я наследная принцесса Лионеи. Во-вторых, в этой исповеди наверняка есть пара строчек про меня. Мне любопытно.
– Пф-ф, – неодобрительно отозвался Смайли.
– И вообще, эта подземная тюрьма меня очень интересует. Сколько там всего заключенных? Кто эти люди? И не люди. За что они там содержатся?
– Я видел один фильм, – сказал Смайли, с облегчением проскользнув в открывшиеся двери лифта. – Только там был принц, а не принцесса. Молодой принц-идеалист, который наследует королевство и пытается перестроить его по своим высоким моральным стандартам. Прощает преступников, отменяет налоги, распускает армию… Знаешь, чем кончилось? Все умерли. Королевство захватили враги.
– У гномов есть кино?
– У гномов нет кино. У гномов нет времени на такие глупости. Это был человеческий фильм, я вспомнил его, чтобы сказать тебе – поосторожнее с моральными принципами.
– Ты не знаешь моих моральных принципов.
– Могу догадаться. Что-нибудь типа: свобода, равенство, братство. Или: красота спасет мир. Или: занимайся сексом, а в армию не ходи. Все это глупости, Анастасия. В основе любого нормального государства должна находиться небольшая солидная тюрьма, а уже поверх тюрьмы можно выстраивать моральные принципы…
– Марат все еще здесь?
– Марат, который вампир?
– Он самый.
– Интересно получается, Анастасия, почти все наши заключенные – твои знакомые.
– Он здесь сидит?
– Он сидит в надежном месте и ждет своей участи.
– И его участь?
– Жидкое серебро, полагаю.
– То есть?
– Стандартная форма казни для вампира.
– Но его ведь должны еще судить.
– Нет, не должны. Покушение на принца – тяжкое преступление, обстоятельства более чем известны, поэтому все решится простым голосованием Большого Совета.
– Но вампиры будут против…
– И окажутся в меньшинстве. Вообще, о политике с тобой должен говорить король Утер, но раз уж зашла речь… Мы хотим, чтобы решение было принято единогласно. Мы хотим, чтобы на заседании Совета было продемонстрировано единство. Мы должны убедить вампиров, что сейчас не время для споров. Мы ознакомим их с информацией о Леонарде и фонде «Новое будущее», мы призовем сплотиться перед этой опасностью… Ну, ты понимаешь.
– Что значит – ты понимаешь? Леонард действительно опасен! Мы только что видели, что осталось от Покровского…
– Убить своего собственного приспешника – это одно. Бросить вызов Большому Совету – совсем другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Не совсем так. Скорее всего, тебя не сразу ликвидируют.
Настя аккуратно вложила бумагу в пластиковый футляр. Такими вещами действительно не разбрасываются.
В идеале это пластиковый футляр стоило забить в глотку Леонарду, чтобы тот раз и навсегда перестал распоряжаться человеческими жизнями, как завалявшимися в кармане мелкими монетками, чтобы не смел присваивать им какие-то номера по классификатору, не смел расставлять людей, как деревянные фигурки на бесконечной шахматной доске, не смел заставлять их выглядеть теми, кем они на самом деле не являются, не смел убивать, запускать под кожу червяков и еще, и еще…
Не смел делать то многое, на что, по мнению Леонарда, боги имели безусловное право.
Кто ты такой, чтобы говорить мне, где мое место в этой жизни?! «Оказала существенные услуги»?! «Со всеми вытекающими последствиями»?!
Знаешь, похоже, что последствия действительно потекут.
«Потом я поняла, что в этой дурацкой бумажке словно было написано между строк скрытым шрифтом: „Сим я, Леонард, заявляю свои права на звание Вселенского Зла, и кто со мной – тот со мной, а кто против меня – тот против, и пусть каждый теперь да выберет свою сторону“. Если верить книжкам по истории династии Андерсонов, раньше имели привычку выражаться именно таким витиеватым образом, и Леонард с его амбициями словно выскочил из пыльного тома с рассказами про злых волшебников с разными фамилиями и отважных рыцарей (все по фамилии Андерсон). Он хотел не контрольный пакет акций нефтяной компании, не губернаторский пост, не участок под перспективную застройку и даже не двенадцать юных девственниц. Он хотел все и сразу, собираясь вытереть ноги о существующий порядок вещей.
Ну что же, за язык его никто не тянул. Назвался богом – полезай туда, куда они там обычно лазят. На гору Олимп или еще куда.
Так что правильнее было назвать Леонардову бумажку не сертификатом, а чем-то вроде приглашения на Апокалипсис.
Галочка: «Получено». Подпись: Колесникова.
14
Ларссон проводил их до лифта, сам нажал нужную кнопку и качнул рыжей бородой в уважительном поклоне.
– Родственник? – спросила Настя, глядя, как меняются цифры на электронном табло.
– Чей? – не понял Смайли.
– Ваш.
– Нет, какой он мне родственник. Он из клана Норд-Рим, то есть из Скандинавии. Ты ведь понимаешь, Анастасия, что не все гномы – родственники? У нас довольно сложная система общественных отношений, – важно заявил Смайли. – Я могу посоветовать тебе кое-какую литературу по этому вопросу…
– А вот все горгоны считают себя сестрами.
– Прекрасно, вот если бы они только не убивали других разумных существ ради пропитания… При чем здесь вообще горгоны?
– Вспомнилось. Покровского вы взяли именно при разгроме лагеря горгон.
– Да, кажется, так и было.
– Я тогда еще врезала ему ружьем по голове, – Настя вздохнула. – Бедный, бедный Артем. Он то сбривал усы, то отращивал их снова, как будто это могло ему помочь спастись от Леонарда. Ни фига.
– Тебе его жалко?
– Люди вообще не должны умирать подобным образом. Как вспомню, так…
– Тебе его жалко?
– Нет, – сказала Настя, поразмыслив, и сама удивилась своему ответу. – Он был одним из тех, кто запустил мне червяка под кожу, а потом отправил к Михаилу Гарджели. Он использовал меня. Теперь кто-то использовал его, причем по полной программе. Он должен был догадаться, что рано или поздно все кончится именно так.
– Ты говоришь прямо как моя бабушка… Ответственность и все такое прочее.
– Привет вашей бабушке, Роберт. Я не жалею Покровского, мне просто немного тревожно, что такие вещи происходят в Лионее.
– Принимаем меры, – буркнул Смайли.
– Он просидел здесь полгода, так? Он рассказал вам хоть что-то ценное? Про Леонарда и остальное?
– Про Разное. Он называл это – Разное. Магия и все прочее. Да, Анастасия, он рассказал много ценного. Он рассказал, пожалуй, все, что знал и помнил, причем его даже не пришлось запугивать, потому что он уже был до смерти напуган той штукой, что жила в нем. Мы дали ему надежду, и – вуаля! – исповедь господина Покровского к вашим услугам.
– Раз она к моим услугам, я хотела бы ее прочитать.
– Зачем, Анастасия? Зачем забивать голову…
– Во-первых, со вчерашнего дня я наследная принцесса Лионеи. Во-вторых, в этой исповеди наверняка есть пара строчек про меня. Мне любопытно.
– Пф-ф, – неодобрительно отозвался Смайли.
– И вообще, эта подземная тюрьма меня очень интересует. Сколько там всего заключенных? Кто эти люди? И не люди. За что они там содержатся?
– Я видел один фильм, – сказал Смайли, с облегчением проскользнув в открывшиеся двери лифта. – Только там был принц, а не принцесса. Молодой принц-идеалист, который наследует королевство и пытается перестроить его по своим высоким моральным стандартам. Прощает преступников, отменяет налоги, распускает армию… Знаешь, чем кончилось? Все умерли. Королевство захватили враги.
– У гномов есть кино?
– У гномов нет кино. У гномов нет времени на такие глупости. Это был человеческий фильм, я вспомнил его, чтобы сказать тебе – поосторожнее с моральными принципами.
– Ты не знаешь моих моральных принципов.
– Могу догадаться. Что-нибудь типа: свобода, равенство, братство. Или: красота спасет мир. Или: занимайся сексом, а в армию не ходи. Все это глупости, Анастасия. В основе любого нормального государства должна находиться небольшая солидная тюрьма, а уже поверх тюрьмы можно выстраивать моральные принципы…
– Марат все еще здесь?
– Марат, который вампир?
– Он самый.
– Интересно получается, Анастасия, почти все наши заключенные – твои знакомые.
– Он здесь сидит?
– Он сидит в надежном месте и ждет своей участи.
– И его участь?
– Жидкое серебро, полагаю.
– То есть?
– Стандартная форма казни для вампира.
– Но его ведь должны еще судить.
– Нет, не должны. Покушение на принца – тяжкое преступление, обстоятельства более чем известны, поэтому все решится простым голосованием Большого Совета.
– Но вампиры будут против…
– И окажутся в меньшинстве. Вообще, о политике с тобой должен говорить король Утер, но раз уж зашла речь… Мы хотим, чтобы решение было принято единогласно. Мы хотим, чтобы на заседании Совета было продемонстрировано единство. Мы должны убедить вампиров, что сейчас не время для споров. Мы ознакомим их с информацией о Леонарде и фонде «Новое будущее», мы призовем сплотиться перед этой опасностью… Ну, ты понимаешь.
– Что значит – ты понимаешь? Леонард действительно опасен! Мы только что видели, что осталось от Покровского…
– Убить своего собственного приспешника – это одно. Бросить вызов Большому Совету – совсем другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136