И не спрашивайте, кто в этом виноват, потому что виноваты все, а значит – никто.
– А потом мы все отдохнем. Правда, Роберт? – спросила я тогда, и лишь некоторое время спустя поняла двусмысленность своей фразы. Ведь смерть – это тоже отдых.
И очень часто – заслуженный.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ГОЛОСА В ТУМАНЕ,
ИЛИ В ОЖИДАНИИ
ЗАСЛУЖЕННОГО ОТДЫХА
1
– Хотел бы я знать, когда это случилось, – сказал Фишер, глядя Насте не в глаза, а чуть повыше, в точку над переносицей, как будто там была размещена какая-то очень важная информация. – Хотел бы я знать, когда все повернулось вот так.
– Так – это как? – спросила Настя, тщетно пытаясь поймать взгляд холодных фишеровских зрачков. Тягаться с профессионалом было бесполезно.
– Мне представили тебя год назад как маленькое и немного странное увлечение наследника престола. Поскольку самого наследника у нас под рукой не было, пришлось показывать королевским гостям и моим деловым партнерам тебя, своего рода куклу или, если хочешь, постер, висящий на стене музея, пока сама картина находится на реставрации.
– Неудачный пример, – возразила Настя. – Постер – это копия картины, а я никогда не была копией Дениса Андерсона.
– Да уж, – согласился Фишер. – Разница видна невооруженным взглядом. У Дениса не хватило бы духу пойти и на половину того, на что решилась ты.
– Спасибо за комплимент.
– Это не комплимент, это… – Фишер щелкнул пальцами, затрудняясь в подборе правильного слова. – Так ты говоришь, что Люциуса больше нет?
Это был довольно неожиданный поворот в их разговоре, но Настя удержалась в колее.
– Его схлопнули, – подтвердила она. – Втянули в такой специальный ангелоуловитель, а потом схлопнули.
– Надо же, – холодно сказал Фишер. Настя думала, что сейчас будет произнесена краткая эпитафия, но Фишер заговорил о другом: – Я вспомнил о Люциусе, потому что однажды он сказал мне: «Глядя на вас, людей, я испытываю странное чувство. Это как завести аквариум, чтобы любоваться маленькими суетливыми рыбками, а однажды утром увидеть, что рыбки построили Тадж-Махал. Не знаю, в чем именно заключался божественный план, но я никак не ожидал от людей такого – города, самолеты, телевидение, космические корабли. Я был удивлен тем, как вы развивались, и в какой-то момент просто перестал понимать, что же я должен делать…» Но это уже его личные проблемы. Так вот, Анастасия, Тадж-Махала ты еще не построила, но меня беспокоит тенденция. Ты принимаешь решения и ты веришь, что они должны осуществляться. Меня это беспокоит.
– А меня беспокоит, что вы ничего не делаете насчет Леонарда. И этот банковский кризис… Это уже ни в какие ворота не лезет! Если вы ничего не делаете, тогда я буду делать…
– И это по определению очень плохая идея. Это не может кончиться ничем иным, кроме большой трагедии или большой глупости. Повторный поединок? Не слышал большей глупости со времен… – Фишер скривил лицо, что должно было означать отсутствие прецедентов Настиной глупости. – Чего ты этим добьешься? В худшем случае тебя убьют, и Лионея покроет себя еще большим позором, в лучшем – мы рассоримся с вампирами.
– Меня не убьют. А вампиры… Если они не прислушиваются к добрым советам, нужно эти советы вколотить им в головы.
– Так мы ничего не добьемся.
– Вы ничего не добьетесь, если будете просто сидеть и смотреть, как рушится мир. Ультиматум Леонарда истекает завтра, и…
Фишер раскрыл какую-то папку с бумагами, что, вероятно, должно было показать его крайне скептическое отношение к ультиматуму, о выдвижении которого слышала лишь одна Настя. Король Утер, правда, там тоже присутствовал, но в таком состоянии, что сейчас не мог ни подтвердить, ни опровергнуть Настины слова. Скользя холодными глазами по строчкам текста, Фишер между делом бросил в Настину сторону:
– Да-да, но ты ведь провела переговоры с людьми из президентской администрации? Пусть теперь они ловят мышей.
– Это были прекрасные переговоры, на которых я выглядела как полная дура, потому что документы…
– Я же сказал – техническая ошибка. Такое случается. Или ты думаешь, что это заговор? Против тебя? С какой целью? Провалить переговоры? Гораздо проще было бы вообще не говорить тебе о наших контактах в президентской администрации. Ты не узнала бы о самой возможности вести такие переговоры, так что бумаги… Это всего лишь бумаги. А принцесса Анастасия – всего лишь принцесса Анастасия, которой не помешало бы обдумать свое место в Лионейском государстве.
– Я уже думала над этим.
– Значит, стоит передумать. Не стоит взваливать себе на плечи все мировые проблемы, пока тебя об этом не попросят. И даже если попросят – не стоит.
– Меня уже попросили.
Фишер отвлекся от папки:
– И могу я узнать имя этого просителя?
– Я сама.
– Ради всего святого… – пробормотал Фишер и вернулся к своим бумагам.
– Я сама попросила себя этим заняться. Потому что больше никто не хотел брать на себя…
– Глупости. Все это государство, все это Учреждение, – Фишер выделил голосом – я имею в виду Лионею, все оно было выстроено исходя из понятия о том, что кто-то должен держать на плечах неподъемный груз мировых проблем. Кто-то – имеется в виду наследный король Лионеи и его администрация. А вовсе не случайные знакомые одного из принцев, которые… – Фишер жестом дал понять, что он мог бы многое поставить Насте в вину, но у него на это нет ни времени, ни желания. Поэтому он сразу перешел к заключению: – Оставь мировые проблемы тем, кто в состоянии с ними иметь дело. И постарайся больше не делать глупостей.
– Что вы… – начала Настя, но Фишер посмотрел на часы и легко стукнул по кнопке, вмонтированной в крышку стола.
– Время вышло, аудиенция окончена, – безапелляционно сказал он и указал Насте на дверь кабинета, которая именно в этот момент раскрылась, обнаружив сутулую фигуру фишеровского секретаря.
– Ладно, – сказала Настя. – Только и вы тоже.
– Что? – не понял Фишер.
– Тоже не делайте глупостей.
Оставив первого рыцаря Лионеи исходить злобой от этого маленького прощального укола – так, по крайней мере, Настя надеялась, – она вышла в овальный холл перед кабинетом Фишера, миновала еще одни двери и оказалась в коридоре.
Фишер сказал ей не делать глупостей, но что оставалось делать, если в коридоре она наткнулась на такое, что никак не предусматривало умного решения?
Пожалуй, решения там не было вообще.
2
Как потом выяснилось, эти две аудиенции были поставлены в рабочий график Фишера одна за другой, и формально виновным в случившемся оказался сутулый секретарь, который мог бы и пораскинуть мозгами при составлении графика. Однако, судя по внешнему виду, повадкам и даже запаху (а точнее, судя по полному его отсутствию), секретарь Фишера был упрощенной копией своего хозяина, то есть лишенным эмоций двуногим существом с льдистыми глазами, которое и допустить не могло существование в природе таких нерациональных субстанций, как гнев, ярость, отчаяние и тому подобное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– А потом мы все отдохнем. Правда, Роберт? – спросила я тогда, и лишь некоторое время спустя поняла двусмысленность своей фразы. Ведь смерть – это тоже отдых.
И очень часто – заслуженный.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ГОЛОСА В ТУМАНЕ,
ИЛИ В ОЖИДАНИИ
ЗАСЛУЖЕННОГО ОТДЫХА
1
– Хотел бы я знать, когда это случилось, – сказал Фишер, глядя Насте не в глаза, а чуть повыше, в точку над переносицей, как будто там была размещена какая-то очень важная информация. – Хотел бы я знать, когда все повернулось вот так.
– Так – это как? – спросила Настя, тщетно пытаясь поймать взгляд холодных фишеровских зрачков. Тягаться с профессионалом было бесполезно.
– Мне представили тебя год назад как маленькое и немного странное увлечение наследника престола. Поскольку самого наследника у нас под рукой не было, пришлось показывать королевским гостям и моим деловым партнерам тебя, своего рода куклу или, если хочешь, постер, висящий на стене музея, пока сама картина находится на реставрации.
– Неудачный пример, – возразила Настя. – Постер – это копия картины, а я никогда не была копией Дениса Андерсона.
– Да уж, – согласился Фишер. – Разница видна невооруженным взглядом. У Дениса не хватило бы духу пойти и на половину того, на что решилась ты.
– Спасибо за комплимент.
– Это не комплимент, это… – Фишер щелкнул пальцами, затрудняясь в подборе правильного слова. – Так ты говоришь, что Люциуса больше нет?
Это был довольно неожиданный поворот в их разговоре, но Настя удержалась в колее.
– Его схлопнули, – подтвердила она. – Втянули в такой специальный ангелоуловитель, а потом схлопнули.
– Надо же, – холодно сказал Фишер. Настя думала, что сейчас будет произнесена краткая эпитафия, но Фишер заговорил о другом: – Я вспомнил о Люциусе, потому что однажды он сказал мне: «Глядя на вас, людей, я испытываю странное чувство. Это как завести аквариум, чтобы любоваться маленькими суетливыми рыбками, а однажды утром увидеть, что рыбки построили Тадж-Махал. Не знаю, в чем именно заключался божественный план, но я никак не ожидал от людей такого – города, самолеты, телевидение, космические корабли. Я был удивлен тем, как вы развивались, и в какой-то момент просто перестал понимать, что же я должен делать…» Но это уже его личные проблемы. Так вот, Анастасия, Тадж-Махала ты еще не построила, но меня беспокоит тенденция. Ты принимаешь решения и ты веришь, что они должны осуществляться. Меня это беспокоит.
– А меня беспокоит, что вы ничего не делаете насчет Леонарда. И этот банковский кризис… Это уже ни в какие ворота не лезет! Если вы ничего не делаете, тогда я буду делать…
– И это по определению очень плохая идея. Это не может кончиться ничем иным, кроме большой трагедии или большой глупости. Повторный поединок? Не слышал большей глупости со времен… – Фишер скривил лицо, что должно было означать отсутствие прецедентов Настиной глупости. – Чего ты этим добьешься? В худшем случае тебя убьют, и Лионея покроет себя еще большим позором, в лучшем – мы рассоримся с вампирами.
– Меня не убьют. А вампиры… Если они не прислушиваются к добрым советам, нужно эти советы вколотить им в головы.
– Так мы ничего не добьемся.
– Вы ничего не добьетесь, если будете просто сидеть и смотреть, как рушится мир. Ультиматум Леонарда истекает завтра, и…
Фишер раскрыл какую-то папку с бумагами, что, вероятно, должно было показать его крайне скептическое отношение к ультиматуму, о выдвижении которого слышала лишь одна Настя. Король Утер, правда, там тоже присутствовал, но в таком состоянии, что сейчас не мог ни подтвердить, ни опровергнуть Настины слова. Скользя холодными глазами по строчкам текста, Фишер между делом бросил в Настину сторону:
– Да-да, но ты ведь провела переговоры с людьми из президентской администрации? Пусть теперь они ловят мышей.
– Это были прекрасные переговоры, на которых я выглядела как полная дура, потому что документы…
– Я же сказал – техническая ошибка. Такое случается. Или ты думаешь, что это заговор? Против тебя? С какой целью? Провалить переговоры? Гораздо проще было бы вообще не говорить тебе о наших контактах в президентской администрации. Ты не узнала бы о самой возможности вести такие переговоры, так что бумаги… Это всего лишь бумаги. А принцесса Анастасия – всего лишь принцесса Анастасия, которой не помешало бы обдумать свое место в Лионейском государстве.
– Я уже думала над этим.
– Значит, стоит передумать. Не стоит взваливать себе на плечи все мировые проблемы, пока тебя об этом не попросят. И даже если попросят – не стоит.
– Меня уже попросили.
Фишер отвлекся от папки:
– И могу я узнать имя этого просителя?
– Я сама.
– Ради всего святого… – пробормотал Фишер и вернулся к своим бумагам.
– Я сама попросила себя этим заняться. Потому что больше никто не хотел брать на себя…
– Глупости. Все это государство, все это Учреждение, – Фишер выделил голосом – я имею в виду Лионею, все оно было выстроено исходя из понятия о том, что кто-то должен держать на плечах неподъемный груз мировых проблем. Кто-то – имеется в виду наследный король Лионеи и его администрация. А вовсе не случайные знакомые одного из принцев, которые… – Фишер жестом дал понять, что он мог бы многое поставить Насте в вину, но у него на это нет ни времени, ни желания. Поэтому он сразу перешел к заключению: – Оставь мировые проблемы тем, кто в состоянии с ними иметь дело. И постарайся больше не делать глупостей.
– Что вы… – начала Настя, но Фишер посмотрел на часы и легко стукнул по кнопке, вмонтированной в крышку стола.
– Время вышло, аудиенция окончена, – безапелляционно сказал он и указал Насте на дверь кабинета, которая именно в этот момент раскрылась, обнаружив сутулую фигуру фишеровского секретаря.
– Ладно, – сказала Настя. – Только и вы тоже.
– Что? – не понял Фишер.
– Тоже не делайте глупостей.
Оставив первого рыцаря Лионеи исходить злобой от этого маленького прощального укола – так, по крайней мере, Настя надеялась, – она вышла в овальный холл перед кабинетом Фишера, миновала еще одни двери и оказалась в коридоре.
Фишер сказал ей не делать глупостей, но что оставалось делать, если в коридоре она наткнулась на такое, что никак не предусматривало умного решения?
Пожалуй, решения там не было вообще.
2
Как потом выяснилось, эти две аудиенции были поставлены в рабочий график Фишера одна за другой, и формально виновным в случившемся оказался сутулый секретарь, который мог бы и пораскинуть мозгами при составлении графика. Однако, судя по внешнему виду, повадкам и даже запаху (а точнее, судя по полному его отсутствию), секретарь Фишера был упрощенной копией своего хозяина, то есть лишенным эмоций двуногим существом с льдистыми глазами, которое и допустить не могло существование в природе таких нерациональных субстанций, как гнев, ярость, отчаяние и тому подобное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136