«Я сделал это! Сделал! — Он подпрыгнул, прихлопывая в ладоши. — Стэнли, ты лучше всех!»
Он потуже затянул флаг вокруг талии и побежал рысью, но что-то заставило его оглянуться. Заостренные доски забора выделялись на фоне вечернего неба, и как раз в том месте, где Стэнли перелезал, он увидел фигуру массивного человека, тоже перебирающегося на эту сторону.
«О нет! Нельзя! Назад! Нет, нет! Это частная собственность! Америка!»
Стэнли развернулся и помчался с такой скоростью, какую ему только позволяли развить онемевшие ноги. Участок здесь был практически голым, за исключением нескольких белых берез и самшита. Они отбрасывали длинные тени, и Стэнли старался держаться этих темных пятен. Дорога постепенно шла вверх, сначала почти незаметно, потом круче. Что за черт?
Ноги его начали скользить. Глина. Белая глина. На Лонг-Айленде почти нет возвышенностей, земля мягкая и ровная, но Северное побережье, образованное ледниковой мореной, исключение. Тут много валунов, щебня да еще эта странная белая глина, похожая на собачье дерьмо. Стэнли очень скоро понял, что выбрал неверный путь к дому ван Дорна.
Он опять услышал позади себя русских, но уже без собак. Он догадался, что они помогли друг другу перелезть через забор, и теперь их, видимо, было пятеро. Самый большой остался на русской территории с собаками. Стэнли недоумевал, что же заставляло их так упорно преследовать его. Он ведь убегал очень быстро. «Интересно, сколько им платят?»
Они больше не кричали, но он слышал их шаги в сорока ярдах от него. «Сволочи», — подумал Стэнли. Собрав последние силы, он стал карабкаться вверх, цепляясь пальцами за глину.
«Я подам на них в суд. Я расскажу ван Дорну про то, что они вторгались на его частную территорию. Сукины дети…»
Он понял, что и они поднимаются вверх. «Видимо, нашли тропинку и теперь взбираются по ней. О Господи!»
Он вдруг что-то услышал прямо под собой. В лунном свете он увидел одного русского. Тот стоял внизу, чтобы помешать Стэнли ускользнуть, съехав вниз по склону возвышенности. В руке он держал что-то похожее на пистолет и злорадно ухмылялся, поджидая Стэнли. Тот повис на почти вертикальном подъеме, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Он почти осознал, что, несмотря на все свои труды, ничего не добился.
6
По Дозорис-лейн пробирался серый лимузин. Расположившаяся на заднем сиденье Кэтрин Кимберли внимательно разглядывала молодого англичанина, сидевшего рядом с ней. Марк Пемброук был бесспорно красив, хотя его красота и была несколько зловещей. Он прекрасно усвоил как манеры, свойственные людям его класса, так и присущие им цинизм и показную индифферентность.
— Дорога должна стать свободней, когда проедем русскую дачу, — заметила Кэтрин.
Пемброук вежливо ответил:
— Жаль, что мистер О'Брайен не поехал с нами. Но ведь в его возрасте грипп может привести к серьезным осложнениям.
— У него всего лишь простуда, — сказала Кэтрин. В тоне Пемброука прозвучал намек на то, что Патрик О'Брайен, ее старший партнер по юридической фирме, просто уклонился от этой поездки. Она еще несколько секунд изучала Марка. На нем были белый фланелевый костюм в полоску, соломенная шляпа с широкими полями, белая шелковая рубашка и красный шелковый галстук с платочком того же цвета, а на ногах — белые с черным комбинированные ботинки. Кэтрин вдруг пришло в голову, что он вполне мог бы сыграть какую-нибудь роль в фильме о двадцатых годах. Она считала, что Джорджу ван Дорну не очень понравится подобное щегольство. Хотя, несмотря ни на что, от Пемброука все же исходили токи мужественности.
— Мистер О'Брайен обычно никогда не жалуется на здоровье. В прошлом году на Первое мая он прыгнул с парашютом на теннисный корт Джорджа, — улыбнулась она.
Пемброук посмотрел на сидящую рядом с ним блондинку. Она была необычайно привлекательна. Простое платье, розовое с лиловым, удивительно оттенявшее цвет ее лица. Кэтрин сбросила босоножки на пол. Марк увидел ее мускулистые ноги и вспомнил, что она занималась бегом на марафонские дистанции.
Пемброук перевел взгляд на ее профиль. Он был, как сказали бы в армии, командирский. Марк слышал, что она хорошо держалась в суде, и легко поверил в это.
Кэтрин подняла на него взгляд, и их глаза встретились. Она не стала кокетливо отворачиваться, как это обычно делают женщины, а смотрела на него так же прямо, как и он на нее.
— Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить? — спросил он.
— Да, очень любезно с вашей стороны.
Пемброук посмотрел на симпатичную молодую пару, расположившуюся на откидных сиденьях. Джоан Гренвил была одета в белые слаксы и темно-синий пиджак. Ее муж Том облачился в синий деловой костюм именно того покроя, которому отдавали предпочтение сотрудники юридической фирмы «О'Брайен, Кимберли и Роуз». Пемброук, не имевший отношения к этой фирме, подумал, что Том Гренвил, видимо, отправился на уик-энд в этом мрачном костюме, чтобы заработать очки у ван Дорна, который тоже был старшим компаньоном.
— Могу я и вам предложить что-нибудь? — спросил Марк у четы Гренвил.
— Если дадите, возьму, — ответила Джоан. Тот натянуто улыбнулся:
— Моя жена понимает только манхэттенские идиомы.
— Неужели?
Гренвил торопливо заметил:
— Я сам приготовлю напитки. Всем «скотч»?
Он повернулся к маленькому бару. Джоан Гренвил громко сказала:
— Мы должны были лететь на вертолете вместе с Питером.
— Питер даже на вертолете обязательно умудрится опоздать, — ответила ей Кэтрин.
— Не стоит так говорить о своем женихе, — улыбнулся ей Марк.
Кэтрин поняла, что высказалась слишком прямо, и Пемброук подловил ее на этом.
— Если честно, то я всегда приезжаю слишком рано, а потом обвиняю его в том, что он опоздал.
— Теория относительности была впервые выдвинута в ходе наблюдения за поведением мужчин и женщин, ожидающих друг друга, — сострил Пемброук.
«Нет, — подумала Кэтрин, — он меня не подначивает, а просто пытается сбить с толку». А ей не хотелось, чтобы этот красивый и хитрый мужчина застигал ее врасплох.
— Температура так же относительна, — сказала она. — Мужчинам обычно слишком жарко там, где женщины чувствуют себя отлично. Почему бы вам не снять пиджак?
— Я предпочел бы этого не делать.
«Еще бы», — подумала она, так как уже успела заметить у него пистолет.
Лимузин прополз еще немного. Гренвил раздал напитки.
— Возможно, мы — единственные люди в стране, празднующие — как это называется? — День лояльности. Сегодня также Международный день закона, что-то вроде этого. — Он немного отпил из своего стакана. — Ведь большинство из гостей ван Дорна юристы, то есть люди лояльные, так что этот праздник нам, по-моему, подходит.
Джоан поморщилась.
— Не надо. Господи, какой это будет ужасный уик-энд!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145