Праведник встряхнул эту одежду и набросил на себя.
- Не обессудь меня, Великий Мудрец, - сказал он, обратившись к Сунь У-куну. - Я должен распрощаться.
- Да что ты? Побудь еще немного, - стал удерживать его Сунь У-кун. - Подожди, царь отблагодарит тебя.
- Не утруждайтесь, не утруждайтесь! - улыбаясь, произнес праведник.
Издав протяжный прощальный возглас, он взлетел на небо и сразу же исчез.
Ошеломленный царь с царицами, а также большие и малые придворные чины, все как один смотрели на небо и низко кланялись.
Закончив церемонию поклонов, царь тотчас же повелел открыть восточные хоромы и принялся угощать четырех монахов. Царь со всеми придворными чинами на коленях благодарил их за то, что они соединили супругов. В самый разгар пира Сунь У-кун обратился к Танскому монаху:
- Наставник! Достань грамоту о войне.
Танский монах вынул грамоту из рукава и передал Сунь У-куну, а тот в свою очередь передал ее царю с такими словами:
- Эту грамоту должен был доставить сюда гонец царя дьяволов, в чине сяосяо, но я убил его и приволок сюда, доложив о первой своей удаче. Затем я вновь отправился в горы, благодаря чему мне и удалось повидать царицу; там я выкрал золотые бубенцы, но меня чуть было не схватили. Я снова превратился - на этот раз в муху, - снова выкрал бубенцы и вступил в единоборство с дьяволом. К счастью, появилась бодисатва Гуаньинь, которая усмирила оборотня и увела с собой. Она же рассказала мне, почему царю пришлось разлучиться с женой.
И он рассказал всю историю со всеми подробностями от начала до конца. Все присутствующие, начиная с царя и всех его царедворцев, внутренних и внешних, были растроганы и без конца благодарили Сунь У-куна.
Тут Танский монах сказал:
- Во-первых, все произошло из-за того, что у тебя большое счастье, просвещенный государь; во-вторых, в этом заслуга моего ученика. Я очень благодарен за роскошное угощение, и нам ничего больше не нужно! На этом мы раскланяемся и распрощаемся! Не надо задерживать нас в нашем путешествии на Запад!
Царь никак не мог уговорить монахов остаться, отметил им подорожную и приказал подать большой царский выезд. Танского монаха пригласили сесть в царскую колесницу, а сам царь, все царицы и их прислужницы впряглись в нее. Колесница тронулась. Через некоторое время царь распрощался с монахами.
Вот уж право:
Судьба повелит, и тоска пропадет навсегда,
Останется сердце спокойным, заботы уйдут без следа.
Какие еще злоключения ждали наших путников в их дальнейшем пути, об этом вы узнаете, прочитав последующие главы.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ,

которая повествует о том, как семь красоток, обитавших в Паутиновой пещере, пытались соблазнить Танского монаха и как беззастенчиво вел себя Чжу Ба-цзе в водах источника Омовения от грязи
Итак, Танский монах Сюань-цзан простился с царем Пурпурного царства и, приведя в порядок коня и седло, продолжал путь на Запад со своими учениками. Наши путники прошли много гор и долин, переправились через бесчисленное количество рек, а тем временем незаметно прошла осень, кончилась зима и снова наступили светлые и ясные дни весны.
Наставник и его ученики проходили по живописным местам, покрытым сочной зеленью, любовались красотами природы и как-то раз увидели монашеский скит. Наставник Сюань-цзан живо слез с коня и встал у обочины дороги, разглядывая строения.
- Наставник! Чего это ты вдруг остановился? - спросил Сунь У-кун. - Дорога здесь совершенно гладкая и ровная, и никакие духи и оборотни в этом месте не водятся.
Тут вмешался Чжу Ба-цзе:
- До чего же ты, бездушный, - укоризненно сказал он, обращаясь к Сунь У-куну. - Разве не видишь, что наставник устал от долгой езды? Дай ему поразмяться и хоть немного по - любоваться видами…
- А я вовсе не любуюсь видами, - подхватил Танский монах. - Глядите! Там виднеется человеческое жилье. Схожу-ка я туда и попрошу подаяния. Есть хочется.
- Слышите, что говорит наставник?! - засмеялся Сунь У-кун. - Допустимо ли это? Если ты хочешь поесть, то дозволь мне сходить за подаянием. Недаром в пословице говорится: «Кто хоть день был твоим наставником, чти его до конца жизни своей, как отца родного». Где это видано, чтобы ученики сидели как господа и посылали бы своего наставника добывать им пищу подаянием?!
- Не в этом дело! - возразил Танский монах. - Обычно вокруг все бывало пустынно, и вам приходилось ходить за подаянием, как бы далеко это ни было. А до этого жилья рукой подать, можно даже переговариваться. Так позвольте же мне хоть раз сходить самому.
- Нет, наставник, ты не убедил меня, - твердо сказал Чжу Ба-цзе - Я знаю такую поговорку: «Когда трое странствуют, младшему из них больше всего достается». Ты - наш наставник-отец, а мы твои ученики. В древних книгах есть такое изречение: «Какое бы дело не предстояло выполнить, за него всегда принимаются ученики». Ты обожди здесь, а я схожу.
- Да что же это, братья! - взмолился Танский монах. - Сегодня такой погожий день, ласково светит ясное солнышко, совсем не то, что бывает в непогоду. Вот случится ненастье - обязательно пошлю вас искать подаяние, да еще куда-нибудь как можно дальше, а сегодня уж я сам схожу к добрым людям. И как только вернусь - все равно с подаянием или нет, - мы сразу же отправимся дальше.
Ша-сэн, молча стоявший в стороне, вдруг громко рассмеялся.
- Братья! - сквозь смех сказал он. - Незачем так много толковать об этом! Раз наставник хочет, нам не следует перечить ему, а то он рассердится и не станет есть пищу, которую мы добудем.
Чжу Ба-цзе смирился, поспешно достал плошку для подаяний, головной убор, одеяние и все это передал наставнику. Танский монах быстрыми шагами направился прямо к жилью, которое вблизи оказалось еще красивее. Вот, что он увидел:
Мосты из камня выгнулись дугою,
Деревья старые растут густою чащей.
Мосты из камня выгнулись дугою,
Журча и лепеча, струятся воды
Потоков горных и ручьев прозрачных.
Деревья старые растут густою чащей,
Щебечут птицы на вершинах темных,
А за мостом нашли приют укромный
Опрятные и светлые жилища -
Благой приют, отшельников достойный.
И лишь одна из хижин, пусть немножко,
Всеобщий вид приятный нарушает:
Ее разбитые оконницы зияют.
Монах почтенный, заглянув в окошко,
Увиденным был изумлен немало
Четыре девы красоты небесной
Сидели и прилежно вышивали.
Под их перстами цвел узор прелестный
Из фениксов и птиц Луань чудесных.
Нигде не было ни одного мужчины, а в окнах виднелись четыре девушки. Танский монах смутился и, не смея войти, остановился как вкопанный. Затем он быстро шмыгнул в чащу деревьев и стал рассматривать девиц.
Все четверо на вид жестокосердны
И несравненно хороши собою.
Поднявши бровки тонкие дугою,
Рад вышиваньем трудятся усердно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163