Рабочий день Уго Черубини начинался с утреннего селекторного совещания. Он совещался с главами департаментов о том, где бы собраться на заседание и что будем пить. Распорядок дня на первую половину 7 термидора таков – в двенадцать сходняк у Вальдонне, позавтракаем свежими щитовидными железами. В 14.00 – оздоровительные процедуры; термидор тяжело влияет на здоровье, надо поддерживать организм в тонусе. В 16.00 – обед, как полагается, в Пассаже; натуральная (а не какая-нибудь) лока с Хэйры. До 18.00 – послеобеденный отдых и дружеские встречи в неформальной обстановке, с воспоминаниями о локе, выпитой накануне. Потом позвонить в секретариат и отчихвостить всех как следует, чтоб не забывали, кто в берлоге главный. В 21.00 конец работе! До сиесты и в сиесту набираемся сил для труда во второй половине дня. Если поплохеет – врач порекомендует отгул суток на трое (выходной не считается) и назначит промывание крови. Печень, желудок, годы, напряжённые дни заседаний, совещаний, презентаций и других ответственных мероприятий.
Что это? дверь узковата, только боком пройти можно. Ни архитекторов толковых нет, ни портных – так брюки сошьют, что нагнуться нельзя. Воротник давит, пуговицы на животе в натяг, от жары весь взмокнешь.
– Чего кондиционер не включен? – обрушился Уго на менеджера салона. – Дыхнуть нечем!
– Сию секунду, господин префект, – заюлил менеджер, выкручивая регуляторы на максимум.
Уго губами и языком издал сосущее чмоканье, сумрачно поводя маленькими глазками, и девки в розовых халатиках мотыльками запорхали вокруг него, нежно расстёгивая и стягивая с префекта одежды.
– Доктора, – буркнул голый Уго, плюхаясь на кушетку и немного свешиваясь с её краёв. Щитовидные железы блуждали в животе, залитые локой и соусом. Елись они чудесно, но сейчас как-то задумались – куда податься?
– Директор горнопромышленного, – неотвязный секретарь прислушался к трэку. – Срочно просит. Очень срочно.
– Дай. – Уго взял трэк и с размаха хрястнул им об угол кушетки. – Я процедуры получаю! никого не принимаю! Убирайся, сучий хвост, чтоб я тебя не видел! сунешься – уволю на хрен. Ты! как звать? – поймал он девку за халат.
– Элиза, – испуганно захлопала глазами пойманная бабочка, пытаясь мило улыбнуться.
– Не помню.
– Она у нас недавно, – поспешил объясниться менеджер.
Уго провёл по ней лапой сверху донизу.
– Ничего. Массаж умеет? Пусть она. Давай.
Железы мортифер здорово влияли на воображение и всякие желания. Уго передумал их срыгивать – пусть уходят дальше в требуху, глядишь, и переварятся.
– Закрытый объект?.. – Вновь соединившись с шефом горной промышленности через запасной трэк, секретарь напрягал голову, пытаясь так сформулировать плохую новость для ушей Уго, чтобы не заработать по зубам. Хозяин в гневе не смотрит, куда бьёт. – И телевидение уже знает?..
– Да! – каркнул главный рудокоп девятой префектуры, с волчьим оскалом глядя на экран, откуда бодро говорил диктор, спрятавшись за фоном документальной съёмки – крутили отправление Буш-2.
– Наш флаер будет на месте аварии через час! Подробности – в следующем экстренном выпуске, в 15.00!
– Элиза, – ворчал Уго, понемногу добрея и наполняясь желаниями. – Подлиза. А пацан у тебя был?
Бер Френкель ворвался в приёмную салона неудержимым летящим шагом, словно в упор не видя секретаря и охранников, прокладывая путь между ними вскинутым острым подбородком. Колючие глаза холодны, рот искривлён с презрением. Не дерзнув задержать его, охранники расступились, а секретарь, едва посмев двинуться бочком на перехват, шарахнулся, ударившись о взгляд Френкеля, будто лбом о шлагбаум.
– Господин префект занят! – вякнул секретарь, заводным болванчиком повернувшись на каблуках.
– Храть, – исчерпывающе бросил Френкель, гордо входя в святилище.
– Что?.. – Элиза сбилась с ритма массажа.
– Ты девочка? – Конечно, Черубини выразился ещё проще, в самой доходчивой форме, но смысл выражения был примерно таков.
– Уго, ты бы хоть портки надел, – заметил Френкель, подходя и делая Элизе знак: «Брысь!»
– Запарился в отделку, – перевалился на бок властелин девятой префектуры. – Воздуха хочется. А ты чего припёрся, Худощавый? Через пару часиков я в Пассаже, будем жрать – там потолкуем.
– Здесь потолкуем. – Френкель жестом велел подать стул; две девки поймали его седалище на стул буквально в полёте. Он вытащил листок и шлёпнул его на кушетку перед брюхом Черубини. – Не хочу вмешивать в дело лишние персоны, Уго.
– Опять ты с какой-то бумагой. – Уго перекосило от скуки. – На хрена ты приволок сюда эту блевотину? Убери, Лобастый, не зли меня. Локу будешь?
– Списочек, – Френкель заложил ногу за ногу, – на семьдесят девять душ. Эти людишки… – он перевёл злые глаза на менеджера, и распорядитель салона с шёпотом стал выгонять девок из комнаты, – … так вот, они завещали деньги Фонду рахитиков и калек. Все их завещания – липовые, а платил Фонду – я. Я хочу получить свои деньги обратно, Уго.
– Да пошёл ты отсюда, сволочь лысая, – вздохнул Уго. – Я те что, директор Фонда? Уходи и писульку свою уноси. Разомни её, сгодится для сортира. Ты мне будешь требовать чего-то! выискался пострадавший! На благое дело, на детишек ему денег жаль! Бер, почему ты такой крохобор?! в кои веки раз расщедрился на деток, и сразу на попятную – трёх центов жалко ему стало!..
– Два миллиона пятьсот восемьдесят тысяч Е, – старательно проговорил Френкель. – Не знаю, как вы их там делите с директоршей и прочими скотами вроде шефа Департамента здоровья, но, Уго, ты имеешь долю в этих деньгах. Скажи «нет», а то я давно не смеялся. Теперь я детально выяснил, как вы это проворачиваете. И эти два миллиона с хлястиком – сверх того, что я отстёгиваю лично от себя, чтобы вы отвязались с поборами. Ты не лопнешь, мсье префект?
– Я чего-то не понял тебя. – Уго сомкнул брови и сделал жабий рот. – Вроде ты человек, а говоришь, как стерва. Я тебе режим благоприятствования создал? лицензию на все права выписал? вот и страхуй себе, а в наши дела нос не тычь. Греби своё, а мы – своё. А то, можно подумать, ты с судейскими собрался ворошить, что липовое, что не липовое… Бер, не борзей. Предупреждаю по-хорошему. Судиться с Фондом тебе встанет очень дорого.
– Зачем с Фондом? я люблю детей – а деньги ещё больше. Суд будет с жандармерией и безопасниками, которые изготовляют фальшивые бумажки.
– Тем более не стоит. Силовиков не тронь, а то голова покатится. Говорю тебе последний раз – имеешь свои миллионы? имей на здоровье и не мелочись.
– Ну, предположим, ты меня из префектуры выживешь. – Френкель сидел вольготно, ничуть не смущаясь непринуждённой наготы префекта и его намёков. – Но учти, Толстопузый, что страховщики – народ дружный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131