Он вырубил пару надёжных палок для опоры.
– Капитан, если кто вцепится в ногу – бейте, как копьём, изо всей силы, и старайтесь не упасть.
Вместо ответа Форт пустил луч под острым углом к поверхности воды; пар забурлил, испуганная синяя лягва вынырнула и припала к прогнившему бревну.
«Вяло движемся». – Он сверил извилистый пройденный путь с воображаемой прямой, нацеленной на ближайшую трассу, идущую в Купер-Порт с востока. Кериленовая батарея и постоянно бодрствующий мозг позволяли ему идти без остановок все 60 часов в сутки. При непрерывной ходьбе он дней за пять-шесть добрался бы до трассы… если бы не два «но». Во-первых, Джифаренге живой; шагать неделю напролёт без сна и отдыха он не может. И второе – грибы! они-то работали без передышки, днём и ночью. Если их игнорировать, к дороге придёт один механический остов, оставляя на крючьях лиан клочья плоти. Надо что-то придумать, чтобы сдержать рост грибницы, проникающей в тело.
– Ничего, ничего! – твердил Джифаренге, выколупывая пиявок из-за голенищ. – Дальше будет легче! Если позволите, капитан, я спою нашу походную. С песней куда веселей!
Из-под респиратора голос звучал, как через подушку, но если бы рядом с двумя отчаянными шёл сородич Джифаренге, он мог бы ясно различить слова:
Вспомним, вспомним топи хэйранские,
Мутный Пачакиль, буйный Авенон!
Много, много ботфортами нашими
Втоптано в грязь непокорных племён!
– Эх, мама!.. – Джифаренге ухнул по пояс в водяную яму, скрытую слоем прокисшей листвы; Форт выволок его – и заодно полдюжины сиреневых бестиол, алчно вгрызшихся напарнику в штаны. Бинджи исполнил на краю ямы свирепый воинский танец, отрывая от себя двоякодышащих и швыряя их по сторонам.
– Пиявки в брюках, – строго напомнил Форт, пытаясь по коже Джифаренге определить его состояние.
– Вааа, я их уже чувствую!! – Грузчик плясал, вскидывая ногами ошмётки грязи.
Ранки от укусов маленьких вампиров слабо кровоточили. Джифаренге презирал ничтожные укусы, называл их царапинами, чепухой, но всё же кровь вытекала. Старые ранки затягивались, а новых прибавлялось. Насколько бинджи устойчивы к кровопотере? Форт решил внимательнее следить за Джифаренге. Если после отдыха тот начнёт шагать медленней… что тогда?
– На Хэйре было страшней, – мужественно обронил Джифаренге. – Тахагуэты! вот дрянь, так дрянь. Жало как шило. Ими всё кишело. В авангарде мы везли турбогорелку – как дохнёт, в лесу просека, и никаких тахагуэтов…
– Жаль, ты её с собой не захватил на память.
– Ого! Эту трубу с лафета вшестером снимали! или краном.
«Или инфекция. – Форт продумывал все возможные кошмары. – Столько ранок! если хоть в одну проникнет инфекция… Взвалить-то я его взвалю, но скорость резко снизится. И проходимость тоже».
В сиесту снова ладили гнездо на дереве. Джифаренге не показывал усталости, но Форт с тяжёлым чувством заметил, что движется его напарник как бы с ленцой. Замедление не бросалось в глаза – а мозг неумолимо просчитал, что темп однотипных действий бинджи упал на 8 процентов.
Укрывшись от проливня, разоблачились и осмотрелись. Пиявки искусали Джифаренге всюду, куда пробрались, но ранки не выглядели воспалёнными ни в каком диапазоне. Форт смотрелся куда хуже – кожа на правом плече потемнела, вспухла волдырём и выглядела рыхлой. Он взял флягу и поднёс горлышко ко рту, но Джифаренге перехватил посудину стремительно вытянутой ручищей:
– Капитан, не надо! это не выход! Мы пока с ног не валимся, идти можем. Если что-нибудь, то я вас донесу.
– Дай сюда. Я знаю, что делаю.
– Не-ет, этого делать нельзя! Будем держаться. Говорю же, мы дойдём.
– Джифаренге, мне нужно выпить. Я ем не только ртом. – Чтобы напомнить, Форт показал зарядник системы питания. Давно бы выкинул его, лишнюю тяжесть, не будь нужды доказывать свою артонскую природу. – Пропитка пройдёт через реактор, всосётся в кожу, и грибы сдохнут.
– Вы точно знаете? – Джифаренге сомневался, не решаясь отдать флягу.
– Как дважды два.
– Ладно, я вам верю.
Конечно, гарантии не было. Пищеварительный реактор мог отвергнуть жидкость, если её свойства совпадут с перечнем запретов, встроенным в предохранитель. Форт выпил и замер в ожидании. Влилось. Включились рецепторы. В голове побежала строка: «НЕ ТИПОВОЕ ПИТАНИЕ. НЕ БУДЕТ ПРАВИЛЬНО УСВОЕНО. ВНИМАНИЕ – КРАСЯЩЕЕ ВЕЩЕСТВО! ВОЗМОЖНО ИЗМЕНЕНИЕ ОКРАСКИ КОЖИ». Ну и пусть, лишь бы проникло в процессорный слой.
– Вот видишь, нормально.
– Да-а… а я боялся. Извиняйте, капитан.
– Сам-то как? тебя сильно исклевали…
– Чхать. Нам перед вбросом на Хэйру такую микстуру впороли – ой-ой! Спец-военный препарат, во. Блокирует от всех зараз, кроме любви…
– …или почти от всех, – поправился он, изучая свои ноги. – Надо же, и у меня гриб вырос. Придётся смазать!
Вечером (ещё час возились под дождём, устраиваясь на ветвях) документы стали выдавливаться из папки на манер зубной пасты, и Форт, осмотрев дряблую однородную массу, выкинул её из гнезда во тьму. Отрава впитывалась не спеша, грибковый очаг на плече её не дождался. Прогнившую и лопнувшую кожу Форт стянул и заклеил с помощью грузчика – автоматическое восстановление покрова не успевало за разрушительной работой грибов.
6 плювиоза. Джифаренге исчерпал запас ругательств на линго и латине, и перешёл на родной биндерам, прибавляя к матерным раскатам слова из каких-то неведомых языков – видимо, хэйранских. В лайтинге осталось шестнадцать выстрелов. За путниками увязалась стая крылаток, смекнувших, что по следу этих двух странных ящеров то и дело остаётся вкусный корм. Слава кормильцев оказалась скверной – галдёж крылаток означал, что где-то лежит туша, и можно даром подхарчиться. На сытый стрёкот трупоедок потянулись твари покрупнее. И больше выстрела на каждую тратить нельзя!
– Дубины вырежем, – сипло проговорил Джифаренге, удерживаясь за толстенную лиану. Его бодрость уступила место ярой злобе; он бы, не задумываясь, кинулся на мортиферу с дубиной. Мортиферы ходят лёжа, им проще вмазать по глазам, а до башки лепидозавра не дотянешься.
Патентованные, с гарантией, ботинки на обоих расквасились и осклизли; одежда, просушить которую было нечем и негде, облепила тела грузной и грязной тканью. Ноги выдирались из илистого месива размокших листьев с плотоядным чмоканьем, словно почва сожалела, что пока – пока! – не может приобщить бредущих сквозь гилей безумцев к всеобщему празднеству гниения. Рубчатые подошвы ещё цеплялись за неровности стволов, лежащих под водой, но пройти залитое место, не поскользнувшись, никому не удавалось. На дерево для отдыха всползали тяжко; кора под руками слезала с ветвей. Залезть и не сорваться Форту помогала сила, а Джифаренге – врождённая ловкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
– Капитан, если кто вцепится в ногу – бейте, как копьём, изо всей силы, и старайтесь не упасть.
Вместо ответа Форт пустил луч под острым углом к поверхности воды; пар забурлил, испуганная синяя лягва вынырнула и припала к прогнившему бревну.
«Вяло движемся». – Он сверил извилистый пройденный путь с воображаемой прямой, нацеленной на ближайшую трассу, идущую в Купер-Порт с востока. Кериленовая батарея и постоянно бодрствующий мозг позволяли ему идти без остановок все 60 часов в сутки. При непрерывной ходьбе он дней за пять-шесть добрался бы до трассы… если бы не два «но». Во-первых, Джифаренге живой; шагать неделю напролёт без сна и отдыха он не может. И второе – грибы! они-то работали без передышки, днём и ночью. Если их игнорировать, к дороге придёт один механический остов, оставляя на крючьях лиан клочья плоти. Надо что-то придумать, чтобы сдержать рост грибницы, проникающей в тело.
– Ничего, ничего! – твердил Джифаренге, выколупывая пиявок из-за голенищ. – Дальше будет легче! Если позволите, капитан, я спою нашу походную. С песней куда веселей!
Из-под респиратора голос звучал, как через подушку, но если бы рядом с двумя отчаянными шёл сородич Джифаренге, он мог бы ясно различить слова:
Вспомним, вспомним топи хэйранские,
Мутный Пачакиль, буйный Авенон!
Много, много ботфортами нашими
Втоптано в грязь непокорных племён!
– Эх, мама!.. – Джифаренге ухнул по пояс в водяную яму, скрытую слоем прокисшей листвы; Форт выволок его – и заодно полдюжины сиреневых бестиол, алчно вгрызшихся напарнику в штаны. Бинджи исполнил на краю ямы свирепый воинский танец, отрывая от себя двоякодышащих и швыряя их по сторонам.
– Пиявки в брюках, – строго напомнил Форт, пытаясь по коже Джифаренге определить его состояние.
– Вааа, я их уже чувствую!! – Грузчик плясал, вскидывая ногами ошмётки грязи.
Ранки от укусов маленьких вампиров слабо кровоточили. Джифаренге презирал ничтожные укусы, называл их царапинами, чепухой, но всё же кровь вытекала. Старые ранки затягивались, а новых прибавлялось. Насколько бинджи устойчивы к кровопотере? Форт решил внимательнее следить за Джифаренге. Если после отдыха тот начнёт шагать медленней… что тогда?
– На Хэйре было страшней, – мужественно обронил Джифаренге. – Тахагуэты! вот дрянь, так дрянь. Жало как шило. Ими всё кишело. В авангарде мы везли турбогорелку – как дохнёт, в лесу просека, и никаких тахагуэтов…
– Жаль, ты её с собой не захватил на память.
– Ого! Эту трубу с лафета вшестером снимали! или краном.
«Или инфекция. – Форт продумывал все возможные кошмары. – Столько ранок! если хоть в одну проникнет инфекция… Взвалить-то я его взвалю, но скорость резко снизится. И проходимость тоже».
В сиесту снова ладили гнездо на дереве. Джифаренге не показывал усталости, но Форт с тяжёлым чувством заметил, что движется его напарник как бы с ленцой. Замедление не бросалось в глаза – а мозг неумолимо просчитал, что темп однотипных действий бинджи упал на 8 процентов.
Укрывшись от проливня, разоблачились и осмотрелись. Пиявки искусали Джифаренге всюду, куда пробрались, но ранки не выглядели воспалёнными ни в каком диапазоне. Форт смотрелся куда хуже – кожа на правом плече потемнела, вспухла волдырём и выглядела рыхлой. Он взял флягу и поднёс горлышко ко рту, но Джифаренге перехватил посудину стремительно вытянутой ручищей:
– Капитан, не надо! это не выход! Мы пока с ног не валимся, идти можем. Если что-нибудь, то я вас донесу.
– Дай сюда. Я знаю, что делаю.
– Не-ет, этого делать нельзя! Будем держаться. Говорю же, мы дойдём.
– Джифаренге, мне нужно выпить. Я ем не только ртом. – Чтобы напомнить, Форт показал зарядник системы питания. Давно бы выкинул его, лишнюю тяжесть, не будь нужды доказывать свою артонскую природу. – Пропитка пройдёт через реактор, всосётся в кожу, и грибы сдохнут.
– Вы точно знаете? – Джифаренге сомневался, не решаясь отдать флягу.
– Как дважды два.
– Ладно, я вам верю.
Конечно, гарантии не было. Пищеварительный реактор мог отвергнуть жидкость, если её свойства совпадут с перечнем запретов, встроенным в предохранитель. Форт выпил и замер в ожидании. Влилось. Включились рецепторы. В голове побежала строка: «НЕ ТИПОВОЕ ПИТАНИЕ. НЕ БУДЕТ ПРАВИЛЬНО УСВОЕНО. ВНИМАНИЕ – КРАСЯЩЕЕ ВЕЩЕСТВО! ВОЗМОЖНО ИЗМЕНЕНИЕ ОКРАСКИ КОЖИ». Ну и пусть, лишь бы проникло в процессорный слой.
– Вот видишь, нормально.
– Да-а… а я боялся. Извиняйте, капитан.
– Сам-то как? тебя сильно исклевали…
– Чхать. Нам перед вбросом на Хэйру такую микстуру впороли – ой-ой! Спец-военный препарат, во. Блокирует от всех зараз, кроме любви…
– …или почти от всех, – поправился он, изучая свои ноги. – Надо же, и у меня гриб вырос. Придётся смазать!
Вечером (ещё час возились под дождём, устраиваясь на ветвях) документы стали выдавливаться из папки на манер зубной пасты, и Форт, осмотрев дряблую однородную массу, выкинул её из гнезда во тьму. Отрава впитывалась не спеша, грибковый очаг на плече её не дождался. Прогнившую и лопнувшую кожу Форт стянул и заклеил с помощью грузчика – автоматическое восстановление покрова не успевало за разрушительной работой грибов.
6 плювиоза. Джифаренге исчерпал запас ругательств на линго и латине, и перешёл на родной биндерам, прибавляя к матерным раскатам слова из каких-то неведомых языков – видимо, хэйранских. В лайтинге осталось шестнадцать выстрелов. За путниками увязалась стая крылаток, смекнувших, что по следу этих двух странных ящеров то и дело остаётся вкусный корм. Слава кормильцев оказалась скверной – галдёж крылаток означал, что где-то лежит туша, и можно даром подхарчиться. На сытый стрёкот трупоедок потянулись твари покрупнее. И больше выстрела на каждую тратить нельзя!
– Дубины вырежем, – сипло проговорил Джифаренге, удерживаясь за толстенную лиану. Его бодрость уступила место ярой злобе; он бы, не задумываясь, кинулся на мортиферу с дубиной. Мортиферы ходят лёжа, им проще вмазать по глазам, а до башки лепидозавра не дотянешься.
Патентованные, с гарантией, ботинки на обоих расквасились и осклизли; одежда, просушить которую было нечем и негде, облепила тела грузной и грязной тканью. Ноги выдирались из илистого месива размокших листьев с плотоядным чмоканьем, словно почва сожалела, что пока – пока! – не может приобщить бредущих сквозь гилей безумцев к всеобщему празднеству гниения. Рубчатые подошвы ещё цеплялись за неровности стволов, лежащих под водой, но пройти залитое место, не поскользнувшись, никому не удавалось. На дерево для отдыха всползали тяжко; кора под руками слезала с ветвей. Залезть и не сорваться Форту помогала сила, а Джифаренге – врождённая ловкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131