Спящий на кресте ничего не ответил ему, но окружающие их туманы внезапно пришли в движение, завихряясь. Корделия подумала было, это мириады потерянных душ явились из безжизненного леса, полные надежды, но скоро убедилась, это вовсе не человеческие призраки. Они имели зловещие обличья животных. Опушку, на которой стоял крест, окружила стая волков и теперь сосредотачивалась вокруг людских теней, ожидающих там.
Два призрачных волка, только два из всех, поднялись на задние лапы и в обманчивых завихрениях тумана превратились в людей. Один стал женщиной с выцветшими волосами, с глазами, точно зеркала, одетой в черное платье: другой сделался молодым блондином с напоминающими опалы глазами. Они встали на расстоянии друг от друга, один справа от Лидиарда и Корделии, другая — слева. Женщина улыбнулась. Корделии показалось слепым безрассудством со стороны какого бы то ни было создания улыбаться в месте, подобном этому, тем не менее, женщина-оборотень улыбалась.
— Как, Дэвид, это ты привел нас сюда? — помурлыкала она вкрадчивым голосом, — Или это Габриэль нас вызвал — из верности своему человеческому роду?
— Это Мандорла Сулье, — шепнул Лидиарлд на ухо Корделии. — Она не боится смерти, потому что она королева-мать лондонских вервольфов, а они утратили этот страх много лет назад. Она верит, что бессмертна, но ей это неважно, ведь она из вервольфов, беспокойных и безрассудных созданий, способных смеяться в лицо Богу или Дьяволу, и она не дразнить ни одного из них ни мольбами, ни требованиями.
— А другой кто? — спросила Корделия.
— Мое имя Пелорус, — ответил молодой человек. — Не всем это по нраву, но мое имя Пелорус.
— Теперь вижу, что это Дэвид и не Габриэль, — со вздохом ответила Мандорла на собственный вопрос. — Это тот любознательный ангел, который похитил душу Харкендера. Без сомнения, ему не терпится узнать, как можно использовать всех нас. Как не повезло, что его сон должен прервать человек, подобный Харкендеру, чья душа темна и задета горем! До сих пор созданию, которое вас отыскало, везло гораздо больше.
— Что это значит? — прошептала Корделия, крепче вцепляясь в призрак Лидиарда, успокаивающий ее.
— Болезненное колдовство Харкендера прорвалось за пределы барьера материального мира. — объяснил Лидиард. — Не знаю уж, когда и как, но его холодная душа нашла довольно тепла, чтобы высечь искру из спящей субстанции какого-то темного существа, которое должны были оставить в покое. Он пробудил этого ангела и послал в мир, откуда тот давным-давно был изгнан, и этот ангел по его примеру сам овладел им, чтобы использовать его глаза и загрязнить его сны. Но этот ангел способен понимать мир только одним доступным ему способом, он унаследовал все страдания и всю боль мира, всю его ненависть. Он охотно создал Дьявола из самого себя, давным-давно, а теперь он создал Дьявола из того создания, которое пробудил в земле. Когда же он использовал его, чтобы еще раз проделать маленькое чудо, благодаря которому его сознание было обновлено и приобрело новую форму, он действовал так же, как мог бы действовать Дьявол, с робким и злым намерением, если бы его новый товарищ и противник не оказался бы могущественнее и мудрее его самого. Он собирался искажать и разрушать, используя ум и обман, но Мандорла права, жаль, что он не нашел для себя лучшего слуги, чем этот полный ненависти человек.
Другой Творец, раз уж его разбудили, нашел себе другие орудия, он похитил душу де Лэнси, а из моей души сделал пленника, и когда Харкендер создал существо, которое могло подражать его слабостям, мы с де Лэнси составили другое создание, отражающее нашу сущность. Харкендер начал свое темное сновидение в пропасти своего личного Ада, я же начал свое собственное в Платоновой пещере. Харкендер усмотрел Сатану в окружающем его мире, но я увидел Сатану в себе самом. Его хозяин сделался чудовищным хищным Пауком, мой же стал сомнительным Сфинксом, не знавшим, как отвечать на свои же собственные загадки. И вот теперь мы здесь, все пленники того ночного кошмарного сна, который произошел из семени, породившего горечь Харкендера.
Верю, что Харкендер уже начал понимать глупость и пустоту своей горечи, и его хозяин, чтобы затянуть других в свою сеть, тоже, возможно, пришел к сомнению, но я не могу сказать, каковы будут последствия этого сомнения.
— Очень умно, — прокомментировала Мандорла, которая придвинулась поближе к Лидиарду. — Разве я тебе не говорила, Дэвид, что могла бы помочь тебе прояснить твое сознание? У тебя не хватило храбрости нанести вред себе самому, но ты только нуждался в любящей безжалостности того, кто это понимает. Хотя теперь ты должен отставить в сторону свою маленькую сестренку, потому что очень скоро нам придется предстать лицом к лицу перед твоим разгневанным Пауком, а для этой работенки годимся только мы с тобой.
Она обратилась к Корделии:
— Не бойся, дитя, он вовсе не нужен мне для меня самой, ведь я волчица, и он мне слишком по нраву, чтобы готовить из него бифштекс на завтрак. Отпусти же его теперь, прошу тебя. Корделия сначала не поняла, о чем говорила Мандорла, и растерялась, когда ей стала ясна суть дела, но все-таки не могла отойти, как ее просили. Она не в силах была разорвать это объятие, ведь оно было единственным, что осталось у нее и ее возлюбленного посреди этой непонятной унылой пустыни.
— Дэвид, — шепнула она. — Не покидай меня. Никогда не покидай меня.
Он ничуть не ослабил свое объятие, но смотрел на Мандорлу Сулье, а не на Корделию.
— Ты ошибаешься в этом враге, если полагаешь, что он станет обращать внимание на таких, как мы, — сказал он. — Не думаешь ли ты, что ребенок распят на кресте для нашего развлечения или досады? Эта сеть была сотворена, чтобы поймать Сфинкса, а мы — только отбросы, которые собрали вокруг нее обстоятельства. Хотя ты и бессмертна и намного выше человеческих созданий, которых презираешь, ты ничто рядом с этим Сфинксом-Дьяволом. Полное ничто. Я думаю, он привел тебя сюда только потому, что Харкендер преисполнился гнева по отношению к тебе, и лишь за это чудовище собирается тебя наказать.
— Нет! — отрезала Мандорла. — Мы стоим гораздо большего!
— Увы! — не согласился с ней Пелорус. — Я убежден, что Дэвид прав. И даже если я имел какой-то шанс призвать на защиту силы Махалалеля, этот шанс уже потерян, потому что мы находимся в самом центре логова Паука!
Впервые Корлделия наблюдала, как улыбка сошла с лица Мандорлы, и поняла, что правда больно задела ее. Но яркие, как звезды, глаза волчицы ничуть не потемнели, только ее взгляд переместился на ребенка, который все спал, и безмятежность его сна так не соответствовала орудию его пытки.
— Она все еще считает, что Габриэль принадлежит ей, будет льстить ей и умасливать ее, и с его помощью она еще сможет сыграть значительную роль в этом спектакле, — прошептал Лидиард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135