Привкус крови на языке бел приятен. Габриэль, как будто, опьянял. Возможно, подумал он, демон решил научить его любить зло, противостоять любви к добродетели, которую так упорно пытались привить ему сестры. Или, может быть, главное — это любить кровь и боль, а не то чему учат монахини — страх и того и другого.
Мальчик поднял глаза и попытался выкинуть демона из головы, пристально глядя на мир за стеной.
Когда Габриэль впервые увидел большой мир, он горько разочаровался: тот отказался отнюдь не полным чудес. Мальчик глядел на мир, а он и все предвкушаемые чудеса лежали перед ним, как на ладони. И в душе возникло тягостное понимание, что настоящий мир ни в чем не превосходит мечтаний. Всякий раз, когда Габриэль возвращался на вершину стены, он чувствовал, как его снедает жажда чего-то нового и волнующего, но ничего подобного нигде не было. Лишь его внутреннее демоническое око могло видеть чудеса.
Эта часть стены была местом, куда он прежде не забирался, но и отсюда ему не открылось ничего, чего он не видел прежде. Страшно далеко по правую руку виднелись дома на окраине Гринфорда. В другом направлении едва угадывались крыши Перивейла.
Канал, который Джесс показал ему с другой обзорной точки, отсюда виден не был. Но ему-то было все равно, хотя Джессу, доставленному в приют для найденышей лодочником, не все равно. Он верил, что его настоящий дом, конечно же, на барже. Мечты Джесса о побеге никогда не цеплялись за дорогу, обычную или железную. Он думал только о том, как добраться до Лондона по воде, именно на воде он ожидал встречи с судьбой. Джесс хвастался, что частенько перелезал через стену, чтобы дойти до канала и свести дружбу с людьми на баржах. И Габриэль верил, что его друг действительно делал это хотя бы раз или два. Ведь он дважды видел, как Люк Кэптхорн колотит Джесса за то, что поймали за оградой.
На склоне стоял дом, обнесенный высокой стеной, единственное жилье, достаточно близкое, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Джесс говорил ему, что это Лечебница Чарнли Холл. «Местечко для придурков», кратко заметил его знающий друг.
— Мальчишка пекаря рассказывал мне, что иногда слышит, как они голосят. Чаще всего, когда луна полная. Говорит, воют, точно волки, и гремят цепями. Но сам я не слышал. В Хэнуэле есть дурдом побольше, там сотни таких сидят на цепи. Мальчишка пекаря говорит, кое-кто из нас там родился, но кто именно, не знает. Впрочем, он известный враль.
Гэбриэл помнил рассказы сестры Клэр о том, как Иисус изгонял бесов из тех, кого одолело безумие, и его беспокоила мысль, не может ли он быть одним из тех, кто родился в дурдоме, и его одержимость — всего лишь признак сумасшествия.
Такие мысли ему вовсе не нравились. Он выкинул их из головы и предоставил своему взгляду блуждать по обширному простору, раскинувшемуся пред ним. Он видел крышу Дома и крышу Приюта, но было совсем немного окон, из которых кто-то мог увидеть его самого, большую их часть заслоняла листва. И это было удачей, так как лазать на стену, безусловно, нарушение правил. Никто и никогда не говорил ему об этом, но долгий опыт подсказывал, под запретом вполне может быть все, что угодно, даже если об этом никогда не предупреждали. Но жить в таких условиях не так уж сложно, главное — соблюдать неписаные правила Приюта, а они сводились к нескольким простым положениям. Все, чего по-настоящему требовали содержатели приюта Кэптхорны от детей, взятых ими на попечение, было молчание и ненавязчивость. Искусство жизни в приюте заключалось в тонком умении лишний раз не попадаться на глаза хозяевам. Но уж если кто-то замечен кем-нибудь из Кэптхорнов, то виновен в том, что «путается под ногами», а они этого не любили и не прощали.
Габриэль не нравился Кэптхорнам, и именно поэтому стал «хорошим мальчиком», который их почти не беспокоил. Иначе было с сестрами, которые жили в Хадлстоуне, они куда острее чувствовали букву закона, и требования их были строже. Монахини занимались, главным образом, воспитанием и образованием детей, наставляя их в катехизисе и добавляя к этому столько дополнительны знаний, сколько, по их мнению, без усилий могли переварить юные мозги. Но и в Монастыре Гэбриэля считали хорошим и необычайно умным мальчиком.
Успехи Габриэля в искусстве хорошего поведения, конечно, куда больше были вызваны страхом перед возможными последствиями, чем искренним желанием доставить другим удовольствие, но сестры, похоже, не придавали этому значения. Им нравилось держать детей в постоянном страхе перед суровостью Господа. Увы, Господь казался Габриэлю далеким от повседневной жизни, а вот сами сестры повергали его в ужас своей нетерпимостью, постоянной придирчивостью и неустанной заботой о его душе.
Со своей нынешней дозорной вышки Габриэль не видел огорода, где выращивались овощи и где иногда под наблюдением сестер работали дети постарше, на прополке или уборке урожая, смотря по времени года. Он видел только дикую природу: кусты черной смородины и боярышника боролись за место под солнцем с крапивой, лопухами и другими сорняками.
Внезапно мальчик замер, заметив, что кто-то в монашеском одеянии движется среди колючих кустов. Он с тревогой подумал, что это может быть сестра Клэр или даже сама Преподобная Матушка, но немного расслабился, когда понял, что это сестра Тереза.
Сестра Тереза не вела уроков. Многие найденыши, вероятно, даже не догадывались о ее существовании. Однако, с недавних пор, для Габриэля ее существование стало очень важным и знаменательным фактом. После того, как он обнаружил у себя демоническое зрение, открывшее ему то, что другие дети, а, возможно, и все люди, обычно не видят, душа сестры Терезы стала для него своего рода маяком над морем смятения. Габриэль знал сестру Терезу не извне, а изнутри. Он знал, что она такое, чем хочет и надеется стать. Несмотря на то, что сестра Тереза была к нему спиной, Габриэль знал, чем она занята в эту минуту. Она собирала терновые ветки, чтобы сплести венец. Этой работой она исколет в кровь все пальцы, как у Габриэля. Но, как и он, Тереза больше не боится боли, ей это тоже доставляет приятное чувство опьянения. Сестра Тереза завораживала Габриэля, и в то же время он боялся ее. Ему казалось, что если она когда-нибудь столкнется с ним и посмотрит ему в глаза, то немедленно увидит, что он такое. Ведь и у нее есть внутреннее зрение, только отнюдь не демоническое.
Сестра Тереза твердо решила достичь святости, а святые, как и сам Иисус, обладают силой находить и наказывать демонов. Габриэль не хотел, чтобы демона, который в него вселился, обнаружили, и ужасом думал о том, что с ним случится, если он допустит, чтобы демона наказали. Он слишком хорошо понимал, что позволил ему себя погубить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135