Корделия определенно услышала в его голосе восхищение, но она отвернулась от женщины-волчицы, чтобы взглянуть на молчаливую фигуру девушки, которая, задрав голову, все смотрела на спящего ребенка с неизмеримым страданием во взоре. Тут Корделия подумала, интересно, почему любой из тех, кого сюда вызвали, имеет право считать себя играющим в событиях более значительную роль, чем остальные.
До сих пор Джейкоб Харкендер ни единым словом или знаком не обнаружил, что он заметил присутствие Лидарда, или вервольфов, или Корделии, или этой девушки. Однако он внезапно резко повернулся и начал вглядываться в туманную хмарь, как будто бы понял по звуку, кто-то приближается. Его затененные черты сделались ярче и исказились от ненависти, видимо он знал, что идет враг.
— Это Сфинкс! — догадался Лидиард, губы его все еще находились очень близко от уха Корделии.
Они повернулись, чтобы увидеть — всех охватило чувство ожидания.
Но когда ожидаемый силуэт отделился от пляшущих туманов и остановился между двумя узловатыми безлистными деревьями, Корделия разглядела, что это вовсе не Сфинкс, но только человек, столь же призрачный, как и все остальные тут.
И даже при этом она не могла не задержать дыхания в тревожном изумлении, потому что этот человек был ее отцом.
7
Таллентайр был чуть ли не последним человеком, которого Дэвид Лидиард ожидал увидеть на месте действия этого кошмара, и он со смешанными чувствами смотрел, как его друг доверчиво продвигается вперед. С одной стороны, он был рад увидеть еще одного союзника, но с другой, его беспокоило, что именно он мог быть каким-то таинственным образом ответственным за присутствие Таллентайра и должен нести эту вину сам, если все это закончится неудачей.
В течение мгновения определенно трудно было определить, чем это может кончиться, победой или поражением.
Но в походке Таллентайра не было ничего неуверенного, и в сознании Лидиарлда не осталось сомнений, что новопришедший намеревается попытаться взять на себя контроль над ситуацией, так же ненавязчиво и настойчиво, как он делал это на протяжении всей земной жизни.
Проходя мимо, Таллентайр не взглянул ни на Дэвида, ни на Корделию, которая все еще стояла, плотно прижавшись к жениху. Лидиард не понял, то ли он их не заметил, то ли не узнал, то ли все его внимание было устремлено на темную фигуру, которая обладала внешними контурами Джейкоба Харкендера.
Харкендер, который ранее был хрупким духом, сотканным из бесформенных теней, неожиданно начал приобретать массу и плоть. На нем оказался черный плащ, скрывавший контуры его тела, но делавший его корпус очень крупным. Таллентайр же, хотя был немного выше ростом, казался гораздо легче, отчасти из-за того, что был призраком, а отчасти из-за костюма цвета хаки из тонкой материи, который был на нем в ту роковую ночь, когда он впервые встретился со Сфинксом.
И до тех пор, пока два старых врага не оказались лицом к лицу, Лидиард не осознал, что он, в конце концов, оказался прав. В некотором смысле, Сфинкс здесь присутствовал, вместе с Таллентайролм, точно так же, как Паук присутствовал в лице Харкендлера. Лдирард подумал, что в любой момент эти двое могут изменить свой облик, так же быстро, как это сделала Мандорла Сулье, и показать себя такими, какими они были до того, как дурацкая судьба дала им мозги и сны человека.
— Значит, вы здесь, наконец, — произнесла фигура в плаще новым незнакомым и зловещим голосом. — В конце концов, вы должны были прийти ко мне, и я всегда знал, что придете. — Он говорил так, как Джейкоб Харкендер, обращаясь к сэру Эдварду Таллентайру, но одновременно и так, как Паук, затягивающий новую жертву в свою паутину горести.
— Я здесь. — согласился второй собеседник. — Мы, в конце концов, больше схожи, чем я полагал прежде, и не должны оставаться врагами.
— Значит, вы допускаете, что я имею на это право? Теперь вы согласны, мир, каков он есть, тот мир, в который я верю, всего лишь движущийся предмет, обладающий созидательным волшебством, созревший для того, чтобы им управляли те, у кого имеется истинная мудрость?
— Никоим образом. — отвечал баронет торжественно. — Я пришел вам доказать: несмотря на весь кошмар, который вы сплели, чтобы поймать нас, вы ошибаетесь.
Лидиард услышал легкомысленный смешок Мандорлы Сулье и не мог не почувствовать абсурдности ситуации. Вот они все стоят здесь, всех их затащили в глубины земли какие-то сверхъестественные создания из тяжелого камня и спокойного огня, их заставили оставаться в мрачном унылом и голом Подземном мире, в тени распятого ангела. Сам оратор — не более, чем призрачное отражение человека из плоти и крови, но все же он с самодовольством утверждает, будто мир вовсе не таков, каким кажется.
Однако Лидиард напомнил себе, что к шарлатану Джейкобу Харкендеру обращается не только рационалист сэр Эдвард Таллентайр, но и этот загадочный Сфинкс, наконец, решивший предстать перед Пауком, который отвлек его от сна, похитив при этом часть его души, чтобы создать чудо-ребенка.
Во всяком случае, Харкендер не чувствовал настроения смеяться. Но и не хмурился. Вместо того в его глазах под капюшоном промелькнула надежда, и он, не мигая, уставился на своего противника:
— Я могу уничтожить вас прямо на месте. — сказал он. — Здесь я имею такую власть, что мог бы мгновенно объять вас огнем и развеять ваш прах по этой печальной почве.
— Без сомнения, — согласился Таллентайр. — Но это еще не доказательство вашей правоты. И вы стоите перед лицом неведомого будущего, как и все мы, и нуждаетесь не только во власти, но и в доказательствах, поддерживающих вашу правоту, и пока у вас не будет этих доказательств, вы не сможете узнать, чего вам будет стоить применение этой власти.
В его надменности было нечто, заставляющее задержать дыхание, но в ту самую минуту, когда Лидиард действительно почти перестал дышать от восхищения, Таллентайр сильно вздрогнул, от удара, и схватился за правую руку, разглядывая свою ладонь, которую пронзил дротик длиной в фут. По дротику медленно хлынула кровь, и Таллентайр не сдержал гримасы боли, которая исказила его лицо.
— Тогда дайте мне крест. — прошипел баронет. — Сделайте кресты для всех нас или разожгите костры, чтобы нас сжечь. Потратьте себя на создание этого Ада в миниатюре, если это и есть все, что способен создать ваш слабенький умишко. Никто не сможет спасти вас от Дьявола, если это то, чего вы алчете. Никто не сможет освободить вас от ненависти и злобной ярости, если вы не будете следить за собой, но говорю вам теперь: те, для кого сам мир — всего лишь сон, не могут спать вообще! Я послан сюда вовсе не для того, чтобы разыгрывать страдающего дурня, но удовлетворить на вашу потребность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135