— осведомилась Ирка, макая калифорнийский ролл в соевый соус.
— Он-на, не смог приехать, но конверт просил передать, вот-на!
— Ириш, ты не хочешь пересчитать?! — удивилась я, когда Ирка, не открывая конверт, убрала его в сумку.
— Сашка — мой хороший друг, — осадила меня она.
— Ну ладно, девчонки, я поехал-на!
— Не хочешь с нами пообедать? — спросила по-дружески Ирка, искренне веря в то, что друзья ее друзей — ее друзья.
— Не-е, счастливо.
И он удалился «на»... или в пеший эротический тур. Я напрягла Ирку достать конверт, и после того как он был открыт, эта серия в ее кинокартине получила название «Кидалово», потому что в конверте оказалось на две тысячи меньше от данной в долг суммы. Ирка утопила в соусе ролл и нервно застучала по кнопкам мобильника маленькими изящными ноготками, покрытыми прозрачным лаком. «Аппарат абонента выключен...» — слышала она по трем номерам, которые набирала...
Да, если Ирка полагает, что в Лондоне таких людей нет — она ошибается...
Ирка перед сном позанималась со мной английским, готовя меня к предстоящему зачету на курсах, и мы отправились спать.
В 09:00 зазвонил будильник.
Теперь я встаю в девять, так как больше не хожу к первой паре. А виноват в этом «пупырчатый хмырь» — преподаватель по древнерусской литературе, которому на кладбище уже несколько лет ставят прогулы. Он сказал мне на экзамене, что ни разу не видел меня на лекциях, и поэтому ставит мне «три». Я исправно, как девочка-припевочка, посещала все лекции, зубрила житие протопопа Аввакума и Сергия Радонежского, а он, видите ли, не видел меня, и испортил тройкой мою безукоризненную зачетку!
Поднявшись с кровати и шатаясь, я, как зомби, выползла на кухню. Кофе, сигарета, еще кофе и сигарета, еще сигарета — жизнь налаживается.
В ванной встала под наш элегантный душ, смеситель которого был исполнен в стиле раритетного телефона.
Встал вопрос: «Что надеть: Иркино или свое?»
Я распахнула нескончаемый шкаф, занимающий всю площадь нашей холостяцкой спальни, за исключением кровати. Итак, у нас в ассортименте: «Gucci», «Prada», «Versace», «Cavalli», «Exte», «Alberta Feretti», «Dolce&
Gabanna», «Celine» и «Dior».
Облачившись в джинсы и белую кофту от «Dolce&Gabanna» — этого добра было больше всего и в первой, и во второй линии, и новой, и старой коллекции. Я отправилась грызть гранит наук.
После лекционной части предстояли репетиции, до которых доходили немногие. С годами обучения в театральном, желание стать великим режиссером стихало, а томики Станиславского и Мейерхольда снились в страшных снах. По этой причине немногие доезжали до репетиций. Но мы с однокурсницей Ромашкой посещали их исправно и поэтому выбирали отрывки из прозы, где можно играть вдвоем.
17:00. После репетиции «Интердевочки» я отправилась в салон помыть голову, так как делать это в домашних условиях было невозможно — просто не было времени.
Усевшись в кресло к неприметной с виду парикмахерше, которая по совместительству выполняла функции психолога и слушала душевные излияния всех питерских модниц, я расслабилась и отдалась в ее профессиональные руки. В отличие от других, я не рассказывала ей о своей жизни, не делилась сокровенными тайнами. Не говорила, с кем познакомилась и сколько на меня потратили, не жаловалась на вредность спонсоров и на предательства подруг, а также не расспрашивала ее о секретах других клиенток. Усаживаясь в удобное вертящееся кресло, я получала возможность молчать час или два.
20:00. Кастинг в «Голливудских ночах». Клуб уже почти умер и держался за счет проводимых там корпоративных мероприятий и закрытых презентаций, а также кастингов и прочего backstage модельного мира.
Я вошла в клуб через черный вход и чуть не наступила острым носом замшевых туфель «Casadei» на большую серую крысу, которая с мерзким писком кинулась в темный угол. От неожиданности я вздрогнула, пепел с сигареты отвалился и вместе с огоньком плавно приземлился на центр моей туфли. «Так, минус пятьсот долларов», — вздохнула я и, поздоровавшись с уже родными охранниками, вошла в клуб.
В зале суетился, вытянутый как струнка, худой Сморчок. В одной руке у него, как всегда, дымилась сигарета. Это был единственный человек из моего окружения, который перещеголял меня по количеству употребляемого в сутки никотина.
— Ну и где ты была?! Тут столько дел, сейчас подъедут «очечники», а половины девочек еще нет. Я тут лохушек из модельной школы нагнал, пусть массовку создают. Сейчас после занятий сразу приедут. Ой — ужас — ой!!!
Кино Сморчка напоминало одну большую массовку, где актеры измерялись килограммами.
— Привет. В той стране, где ты воспитывался, здороваться было не принято?
Я положила сумку за столик, где лежал его портфель, и села на стул, чтобы внимательней оценить понесенные убытки. Да, туфли безнадежно испорчены — обидно. «В каждой работе есть издержки, и вообще никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь», — успокаивала себя я.
— Ну что ты там сидишь, что? Поднимись в диджейскую, обговори с ними музыку. И позвони этим чертовым близняшкам. Где они шляются, сучки еб...е? Ой, ужас-то, какой ужас!
Он пронзительно вытягивал гласные буквы — «у», «и», «о», что делало его речь кричаще-жужжащей. Рубашка в мелкий цветочек с короткими рукавами, выпущенная поверх брюк, оголяла его тонкие безволосые ручонки.
— Сережа, добрый вечер! — крикнула я, подняв голову и не вставая с места, в сторону диджейского пульта.
— И вас туда же! — послышался ответ.
— Поставь нам Yellow и включи поярче прожектора.
— Слушаюсь!
— Вот жопа ленивая! — возмутился Сморчок.
— Зачем вставать, когда все и так делается, — возразила я и отпила минералки из его сокровенной бутылочки, набирая телефон легендарных близняшек.
Любимые модели Алены Ахмадуллиной были горячо обожаемы не только в Питере, но и в Москве. На их лицах, как на белых полотнах, стилист мог рисовать все, что угодно, и всегда получались яркие образы, а безупречные тела 90ґ57ґ90 и профессионализм моделей-близняшек делали их незаменимыми на всех крупных показах. Девочек выбирали абсолютно на всех кастингах. Поэтому Сморчок сейчас так нервничал.
— Алё, вы где? — Я не знала, как их отличать, а тем более по телефону, поэтому обращалась к ним на «вы».
— Уже здесь, в туалет зашли.
Через две минуты в клубе появились две худышки в красных кедах, джинсах и одинаковых кофточках.
— Вы что?! — заорал Сморчок. — Где туфли, юбки, макияж? У нас кастинг на рекламу очков, а вы в красных кедах приперлись — еще б красные колпаки нацепили.
— Не боись, все равно нас выберут, — обронила Оля... Или Яна?
И оказалась права. Их действительно, как всегда, выбрали.
После кастинга Сморчок перекинул через плечо свой модный портфельчик, и мы отправились в «Магриб».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Он-на, не смог приехать, но конверт просил передать, вот-на!
— Ириш, ты не хочешь пересчитать?! — удивилась я, когда Ирка, не открывая конверт, убрала его в сумку.
— Сашка — мой хороший друг, — осадила меня она.
— Ну ладно, девчонки, я поехал-на!
— Не хочешь с нами пообедать? — спросила по-дружески Ирка, искренне веря в то, что друзья ее друзей — ее друзья.
— Не-е, счастливо.
И он удалился «на»... или в пеший эротический тур. Я напрягла Ирку достать конверт, и после того как он был открыт, эта серия в ее кинокартине получила название «Кидалово», потому что в конверте оказалось на две тысячи меньше от данной в долг суммы. Ирка утопила в соусе ролл и нервно застучала по кнопкам мобильника маленькими изящными ноготками, покрытыми прозрачным лаком. «Аппарат абонента выключен...» — слышала она по трем номерам, которые набирала...
Да, если Ирка полагает, что в Лондоне таких людей нет — она ошибается...
Ирка перед сном позанималась со мной английским, готовя меня к предстоящему зачету на курсах, и мы отправились спать.
В 09:00 зазвонил будильник.
Теперь я встаю в девять, так как больше не хожу к первой паре. А виноват в этом «пупырчатый хмырь» — преподаватель по древнерусской литературе, которому на кладбище уже несколько лет ставят прогулы. Он сказал мне на экзамене, что ни разу не видел меня на лекциях, и поэтому ставит мне «три». Я исправно, как девочка-припевочка, посещала все лекции, зубрила житие протопопа Аввакума и Сергия Радонежского, а он, видите ли, не видел меня, и испортил тройкой мою безукоризненную зачетку!
Поднявшись с кровати и шатаясь, я, как зомби, выползла на кухню. Кофе, сигарета, еще кофе и сигарета, еще сигарета — жизнь налаживается.
В ванной встала под наш элегантный душ, смеситель которого был исполнен в стиле раритетного телефона.
Встал вопрос: «Что надеть: Иркино или свое?»
Я распахнула нескончаемый шкаф, занимающий всю площадь нашей холостяцкой спальни, за исключением кровати. Итак, у нас в ассортименте: «Gucci», «Prada», «Versace», «Cavalli», «Exte», «Alberta Feretti», «Dolce&
Gabanna», «Celine» и «Dior».
Облачившись в джинсы и белую кофту от «Dolce&Gabanna» — этого добра было больше всего и в первой, и во второй линии, и новой, и старой коллекции. Я отправилась грызть гранит наук.
После лекционной части предстояли репетиции, до которых доходили немногие. С годами обучения в театральном, желание стать великим режиссером стихало, а томики Станиславского и Мейерхольда снились в страшных снах. По этой причине немногие доезжали до репетиций. Но мы с однокурсницей Ромашкой посещали их исправно и поэтому выбирали отрывки из прозы, где можно играть вдвоем.
17:00. После репетиции «Интердевочки» я отправилась в салон помыть голову, так как делать это в домашних условиях было невозможно — просто не было времени.
Усевшись в кресло к неприметной с виду парикмахерше, которая по совместительству выполняла функции психолога и слушала душевные излияния всех питерских модниц, я расслабилась и отдалась в ее профессиональные руки. В отличие от других, я не рассказывала ей о своей жизни, не делилась сокровенными тайнами. Не говорила, с кем познакомилась и сколько на меня потратили, не жаловалась на вредность спонсоров и на предательства подруг, а также не расспрашивала ее о секретах других клиенток. Усаживаясь в удобное вертящееся кресло, я получала возможность молчать час или два.
20:00. Кастинг в «Голливудских ночах». Клуб уже почти умер и держался за счет проводимых там корпоративных мероприятий и закрытых презентаций, а также кастингов и прочего backstage модельного мира.
Я вошла в клуб через черный вход и чуть не наступила острым носом замшевых туфель «Casadei» на большую серую крысу, которая с мерзким писком кинулась в темный угол. От неожиданности я вздрогнула, пепел с сигареты отвалился и вместе с огоньком плавно приземлился на центр моей туфли. «Так, минус пятьсот долларов», — вздохнула я и, поздоровавшись с уже родными охранниками, вошла в клуб.
В зале суетился, вытянутый как струнка, худой Сморчок. В одной руке у него, как всегда, дымилась сигарета. Это был единственный человек из моего окружения, который перещеголял меня по количеству употребляемого в сутки никотина.
— Ну и где ты была?! Тут столько дел, сейчас подъедут «очечники», а половины девочек еще нет. Я тут лохушек из модельной школы нагнал, пусть массовку создают. Сейчас после занятий сразу приедут. Ой — ужас — ой!!!
Кино Сморчка напоминало одну большую массовку, где актеры измерялись килограммами.
— Привет. В той стране, где ты воспитывался, здороваться было не принято?
Я положила сумку за столик, где лежал его портфель, и села на стул, чтобы внимательней оценить понесенные убытки. Да, туфли безнадежно испорчены — обидно. «В каждой работе есть издержки, и вообще никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь», — успокаивала себя я.
— Ну что ты там сидишь, что? Поднимись в диджейскую, обговори с ними музыку. И позвони этим чертовым близняшкам. Где они шляются, сучки еб...е? Ой, ужас-то, какой ужас!
Он пронзительно вытягивал гласные буквы — «у», «и», «о», что делало его речь кричаще-жужжащей. Рубашка в мелкий цветочек с короткими рукавами, выпущенная поверх брюк, оголяла его тонкие безволосые ручонки.
— Сережа, добрый вечер! — крикнула я, подняв голову и не вставая с места, в сторону диджейского пульта.
— И вас туда же! — послышался ответ.
— Поставь нам Yellow и включи поярче прожектора.
— Слушаюсь!
— Вот жопа ленивая! — возмутился Сморчок.
— Зачем вставать, когда все и так делается, — возразила я и отпила минералки из его сокровенной бутылочки, набирая телефон легендарных близняшек.
Любимые модели Алены Ахмадуллиной были горячо обожаемы не только в Питере, но и в Москве. На их лицах, как на белых полотнах, стилист мог рисовать все, что угодно, и всегда получались яркие образы, а безупречные тела 90ґ57ґ90 и профессионализм моделей-близняшек делали их незаменимыми на всех крупных показах. Девочек выбирали абсолютно на всех кастингах. Поэтому Сморчок сейчас так нервничал.
— Алё, вы где? — Я не знала, как их отличать, а тем более по телефону, поэтому обращалась к ним на «вы».
— Уже здесь, в туалет зашли.
Через две минуты в клубе появились две худышки в красных кедах, джинсах и одинаковых кофточках.
— Вы что?! — заорал Сморчок. — Где туфли, юбки, макияж? У нас кастинг на рекламу очков, а вы в красных кедах приперлись — еще б красные колпаки нацепили.
— Не боись, все равно нас выберут, — обронила Оля... Или Яна?
И оказалась права. Их действительно, как всегда, выбрали.
После кастинга Сморчок перекинул через плечо свой модный портфельчик, и мы отправились в «Магриб».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86