То-то стража удивилась: ночью, посреди означенного "святого места", при полном освещении - пришелец! Но продемонстрировать свое удивление и все прочее, что за этим должно было следовать, они не успели, потому что человек в маске поднял руку, и двенадцать чернокожих секыорити нестройно рухнули на пол. Со стороны, по крайней мере, это выглядело именно так. На самом же деле Петр - а этим пришельцем был именно он, - просто наплевав на свое табу, запрещающее демонстрировать паранормальные способности при ком бы то ни было, кроме Иешуа и Иоанна, отключил охранников на расстоянии мысленным импульсом. Несказанно изумив этим поступком наблюдающих из-за угла Латынина и Круза: они-то до сих пор знали пусть и грозного, но вполне обыкновенного мистера Оруэлла. Отнюдь не чудотворца. Иоанн же, бывший четвертым человеком в маске, лишь беззвучно усмехнулся: уж он видал трюки и похлеще. Да что там видал! Сам делал! Но прочь сантименты и неуместное удивление, для этого еще будет время, пора приступать к тому, ради чего все эти перемещения-отключения-чудотворения были устроены, - к похищению Нгамбы.
Нгамба лежал на своей огромной кровати и безмятежно спал.
Это было только на руку "похитителям". Или все-таки похитителям - без кавычек. Петр приложил ладонь ко лбу чернокожего старика, еще совсем недавно бывшего мужиком в расцвете сил, - теперь он будет спать еще крепче и не помешает собственной транспортировке. Иоанн взвалил Нгамбу на плечи, и четверка двинулась обратно - к спасительному лазу в заборе.
– Все прошло до безобразия гладко, - резюмировал Петр свой рассказ об операции.
После всего, сидя в баре вместе с Иешуа и потягивая ледяной чай, он чувствовал себя на десяток лет моложе - этакий бравый боец, с честью выполнивший приказ командира, и теперь внаглую расстегнувший воротничок и ослабивший ремень: он знает, что ему за это ничего не будет, а наоборот, только похвалят.
– Молодцы! - похвалил Иешуа всех четверых, участвовавших в "изъятии" Нгамбы.
И хотя не царское это дело - диверсии и похищения, - как-никак Латынин, Круз и Петр, он же мистер Оруэлл, не рядовые бойцы, а скорее отцы-командиры, доверять такую работку кому-то еще Иешуа не захотел. Да и что там - все профессионалы, дело свое знают туго, не покрылись мхом на начальственных постах. А Иоанн просто попросился "посмотреть". Я, сказал, не помешаю. И не помешал, а напротив, очень даже помог - пер не самого легкого Нгамбу через весь сад президентского дворца до забора, да еще и бегом.
– Дальше - проще, - продолжил Петр, - погрузились в машину и рванули оттуда. Они тревогу только через два часа объявить догадались. Нас-то уж и след простыл...
– А со спутника не могли нас отследить? - засомневался еще не отошедший от удивления Латынин - неожиданные качества вроде неплохо знакомого мистера Оруэлла, повторим, его не оставили равнодушным.
– Не могли, - помотал головой Петр, - я проверял, они не ведут съемку местности постоянно, у них денег на это нет.
Под "ними" подразумевалась хоть и слабенькая, но довольно пронырливая местная конголезская спецслужба под загадочным Названием "Zardo". Что означало это слово, никто не знал, да и охоты выяснять особой не было - Zardo, как считалось, не представляла собой серьезного соперника, способного помешать работе мистера Оруэлла.
А Нгамба, очнувшись и поняв, где он находится, по-стариковски расплакался от счастья, лобызал Петра, жал ему руку и говорил, что никогда не забудет сделанного для него блага. Нгамбу сдали на попечение медикам Храма для того, чтобы очистить ему организм от всей той химии, которой пичкали старика коновалы Ибоко. В целях конспирации Нгамбе посоветовали выбрать себе на время новое имя, и он не колеблясь назвал себя Джошуа Лайт - Иешуа Светлый в переводе с английского.
Петр был доволен сделанным. Сейчас Нгамба подлечится, придет в себя, а там можно будет решать, как жить дальше. В любом случае есть некоторое время на роздых, думал Петр. Но уже следующее утро показало, как жестоко он ошибался...
Площадь перед главными воротами Храма была заполнена людьми - насколько хватало глаз: чернота голов местного населения с пестрыми вкраплениями ярких одежд и самодельных лозунгов с полуграмотными надписями...
– Там написано: "Отдайте Нгамбу, белые крысы"... - растерянно произнес один из охранников, стоящих на вышке возле ворот. Петр забрался к ним для лучшего обзора.
– Сам вижу, - так же растерянно ответил мистер Оруэлл.
– А почему они к нам с этой просьбой?
– Чего не знаю, того не знаю... Утройте-ка бдительность, орлы. Мало ли что этим... нехорошим людям придет в их черные головы.
– Так точно! - хором ответили орлы.
Спустившегося с вышки Петра внизу ждал Латынин.
– И как это понимать, мистер Оруэлл? - спросил так, будто сам мистер Оруэлл всех этих крестьян сюда привел собственноручно.
– А я откуда знаю?
Петр и впрямь не знал. Однако подозревал, что внезапное нашествие местного народца было связано с пропажей Нгамбы, тем более что тексты на лозунгах указывали именно на это, но как связано, не понимал. Ситуацию осложняло то, что толпа была не самая спокойная, скорее даже слегка буйная, а явного лидера у нее не замечалось. Значит, и переговоры вести не с кем. Был бы предводитель, на броневике и в кепке например, все было бы ясно, а так... ну не выхватывать же из толпы кого-нибудь одного и не расспрашивать пристрастно о том, с чего они взяли, будто Нгамба похищен именно местными "белыми крысами", а не "крысами" со стороны.
– Мистер Оруэлл, первый канал включите! - запищал переговорник в ухе - это дежурный по Службе безопасности Храма. Но просьба странноватая: смотреть телесеть сейчас? Хотя... Петр набрал на тачпэде браслета-коммуникатора номер "один" и ткнул в иконку "TV". Над запястьем возникло небольшое голографичес-кое изображение Мунту Ибоко, который вещал с президентской трибуны в сенате:
– ...Вероломный поступок молодчиков из этой секты, которая, как позорный гнойник, вскочила на лике нашей страны, заставляет всех конголезцев, любящих свою родину, негодовать и возмущаться: мало мы терпели их территориальные притязания, так они еще и Великого Нгамбу у нас отнять захотели! Не бывать этому!
– Не быва-ать! - отозвалась невидимая аудитория, которую нерасторопный режиссер телетрансляции показал лишь пару секунд спустя - уже откричавшейся.
Мунту продолжил вещать, но Петр выключил изображение - все и так ясно: грязная политическая игра в куклы, где Ибоко - явная марионетка. А вот ниточки находятся в руках у человека, имя которого Петр знал, но без злости произносить не мог.
"Не кажется ли тебе, что это имя слишком часто стало всплывать?" - В голове Петра возник голос Иешуа.
"Да, брат, слишком часто".
Иешуа больше ничего не сказал, а Петр вновь почувствовал себя виноватым во всех неприятностях, свалившихся на Храм за последнее время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160