Термин, утвержденный Мессией, заключил беседу. Из кабинета мистера Оруэлла все разошлись по делам - Иешуа к прихожанам, которые терпеливо ждали приема в доме-оранжерее, Иоанн - в гараж, где он обучался премудростям управления "хаммером", а сам мистер Оруэлл выдвинулся в спортзал - потягать штангу с гантелями, отвлечься от непонятностей, роившихся в его голове в последнее время что-то особенно активно.
Прошло еще три дня без Нгамбы.
Мунту Ибоко, видимо, осознав всю бессмысленность активных приставаний к мистеру Оруэллу, подуспокоился, стал звонить пореже. Для народонаселения Конго, привыкшего к ярким публичным акциям, довольно часто устраиваемым Нгамбой, - их президент уехал в командировку: рабочие визиты в страны Европы, встречи-проводы, митинги-речи. По местной телесети крутили мастеровито смонтированные ролики: вот Нгамба в Париже, возле древней, но все еще удивительно новой башни, вот он же, но в Лондоне, ручкается с королем, и так далее. Такие меры могли еще действовать некое обозримое время, но очень скоро найдутся какие-нибудь особо въедливые персонажи, которые заподозрят неладное. А от подозрения до народного бунта - один шаг: компьютерная сеть проведена в каждую хижину, и проконтролировать информацию нет никакой возможности. Те же, кто был посвящен в тайну отсутствия Нгамбы, тоже знали лишь то, что им позволил знать Мунту, - президент болен. Очень болен. У него некое пикантное заболевание по мужской части, и он не выходит из своих покоев, отдыхает и реабилитируется. Вскоре встанет на ноги и вновь будет работать на ниве управления страной, к вящей радости простых конголезцев. И особенно конголезок.
Петр смотрел по тслику очередной репортаж о визите Нгамбы, на сей раз в Москву, и грустно улыбался. Анимированный компьютером Нгамба гулял в сопровождении непременной свиты по Красной площади, вертел головой, смеялся, пел, танцевал, в общем - всячески радовался жизни. Умельцы с телестудии даже примонтировали к делегации Мунту - куда же президент без своего непременного сопровождающего?
– Дурят народ! Ох ду-урят! - Петр, следуя дурной привычке, комментировал события вслух, оставаясь наедине с самим собой. В ухе заскрежетал переговорник.
– Мистер Оруэлл, вы не заняты? - Дежурный вызвал Петра по имени - на территории Храма обходились без кодовых позывных.
– Почти нет. А что?
– У нас тут кое-что любопытное. Вы не могли бы подойти? Петр мог: "кое-что любопытное" на птичьем языке охраны означало нечто, требующее непременного присутствия начальника.
Благо идти было недалеко.
– Ну что у них там еще? - спросил Петр, входя в аппаратную.
– Вот. - Дежурный ткнул пальцем в экран, показывая подошедшему начальнику, ради чего, собственно, подчиненные рискнули его обеспокоить.
– И что это? - Петр глядел на картинку, идущую с одной из камер внешнего наблюдения.
На поляне перед одними из вспомогательных ворот периметра Храма бегал старый седой негр. И не только бегал, а еще и прыгал, нервически дергался, корчил морщинистое лицо и что-то выкрикивал. Одет он был в грязные, бывшие когда-то белыми штаны и простую холщовую рубаху. Нормальный местный псих, каких тут водится во множестве. Такие персонажи частенько появляются возле внешнего периметра и, потрясая кулаками, поносят Храм и всех, кто внутри, последними словами. А спектр ругательств в местных наречиях необычайно широк.
– Ну и что за дела? Вы такое первый раз видите, что ли? - Петр не понимал, зачем его дернули. - Эти полудурки всегда так бесятся, Когда требуют на разборки мистера Иешуа. Что нового-то?
– В том-то и дело, мистер Оруэлл, что он зовет не мистера Иешуа, вкрадчиво произнес оператор, - он зовет вас.
– Меня? Ну-ка, включи звук.
Нажатие кнопки - и зал наполнили малоцензурные выражения, издаваемые негром:
– ...руэлл! Оруэлл, твою мать, я знаю, ты меня слышишь! Пусти меня внутрь! Оруэлл, черт возьми, открывай!
Все это сопровождалось энергичными пинками в ворота.
Стало весьма интересно.
Петр кивнул двум тусовавшимся в зале бойцам:
– Пойдемте-ка, познакомимся с ним.
Пока Петр с сопровождающими дошел от компьютерного зала до ворот, ненормальный чернокожий старик, видно устав, отошел в тенек и привалился к дереву. Он тяжко дышал - в таком возрасте долгие прыжки и ужимки сильно утомляют.
Петр и двое бойцов только успели выйти за ворота, как дед, ожив, бросился к ним не разбирая дороги. Споткнулся, упал, пропахал носом землю, вскочил, опять побежал. Аккурат в обьятья охраны. Держа извивающегося негра за руки, бойцы подвели, а вернее, подтащили его к Петру - на безопасное расстояние. Тот вопил:
– Отпустите, скоты! Вы не понимаете, с кем имеете дело! Отпустите, а то пожалеете!
– И с кем же мы имеем дело? - спокойно спросил Петр, вглядываясь в чем-то неуловимо знакомое лицо старика.
– Оруэлл, балда, ты не узнаешь меня?
– Нет, мистер... не знаю, как вас зовут... не узнаю. А что - должен?
– Должен!
– Ну, намекните. - Петр слегка потешался над странным стариком, одновременно силясь вспомнить: где же он его мог видеть?
Не всякий простолюдин в местной саванне вообще знает, кто такой мистер Оруэлл, чтобы вот так запросто, да еще и с угрозами называть его по имени.
– И намекну! - истерично взвизгнул негр.
– Не откажите в любезности. - Петр был терпелив, потому что заинтересован.
– Оруэлл, ты так и не попробовал то вино, что я тебе подарил? Улыбка мгновенно исчезла с лица Петра.
– Отпустите его, - приказал.
– Но как же... - возразили было бойцы.
– Я сказал: отпустите!
Старик выбрался из ослабшей хватки охранников и решительно подошел к Петру.
– Теперь ты все понял? - спросил.
– Теперь я куда больше не понимаю, - тихо ответил Петр, - пойдемте внутрь, вам надо переодеться, отдохнуть...
– И пожрать!
– Да, конечно. И рассказать...
– Уж расскажу, не сомневайся!
Фраза Иешуа, встретившегося им по пути к офису, окончательно добила Петра:
– А, мистер Нгамба! Как ваше самочувствие? Отрадно видеть вас снова!
Старик проворчал в ответ что-то неразборчивое, но вежливое: на Иешуа он никогда не рисковал повышать голос.
"Иешуа! Как ты его узнал ?"
"Не знаю. Узнал, и все. А ты не смог?"
"Не смог. Пока он не дал понять, кто он".
"Бывает..." - Равнодушие, граничащее с невежливостью: все-таки пропадал человек, да и не чужой им.
Но Иешуа, чуждый сантиментам (нашелся "не чужой" - вот и ладно, чего зря ликовать...), пошел по своим делам, по-прежнему демонстрируя полную незаинтересованность в судьбе Нгамбы и его наверняка леденящих душу рассказах. Ему были неинтересны чужие чудеса.
Поев и приняв душ, Нгамба явился к сгорающему от нетерпения Петру. Посвежевший и успокоившийся, он уселся в кресло, взял толстую сигару, произвел над ней полагающиеся экзекуции, затянулся, закашлялся, спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160