Императрица уверяет, что у вас дар вездесущности, и крепко убеждена вопреки всем разумным объяснениям, что вы чародей.
Себастьян кивнул.
– Но для нее вы еще и стратег, это и есть причина вашего возведения в генеральское звание. Что официально оправдывает назначенное вам армейское жалованье: десять тысяч флоринов.
Сумма была внушительной даже для русского генерала.
– Я напишу ее величеству, чтобы смиренно поблагодарить, – ответил Себастьян. – Но объясните мне теперь это имя – Салтыков.
Алексей Орлов улыбнулся и погладил подбородок.
– Мой добрый друг, вы же знаете, армия целиком привержена русской партии. Сен-Жермен – не самое удачное имя для русского генерала. Стало быть, нужно было что-то русское, вот императрица и выбрала это.
– Но ведь существует же настоящий Салтыков, вы это прекрасно знаете!
– В самом деле, его назначили воспитателем великих князей. И он в курсе, что у него появился родственник с такой же фамилией, – ответил Орлов, по-прежнему улыбаясь.
– То есть я?
– Верно. Неужели вам зазорно состоять в родстве с воспитателем детей самой императрицы?
– Нет, что вы, это высокая честь, – ответил ошеломленный Себастьян. – Но означает ли это, что я должен принимать участие в ваших войнах?
– Если мы и дальше сможем пользоваться вашими добрыми советами, это будет в согласии с вашим званием. Но никто не упрекнет вас в дезертирстве, если вы не ринетесь в ближайший же бой.
При этих словах Алексей Орлов встал, подошел к двери, кликнул Федора и попросил его принести некую красную сумку, лежащую под кучерским сиденьем его кареты. Через несколько минут Федор вернулся, вручил сумку своему брату и вышел. Алексей открыл ее, достал оттуда футляр с гербами, а из него пергаментный свиток, который и протянул Себастьяну.
«Мы, Екатерина II, Императрица Всея Руси…»
Легкое головокружение охватило Себастьяна. Граф Салтыков назначался в штаб со званием генерала и советника ее императорского величества. Императорская печать подтверждала подлинность документа.
– Но Салтыков! – воскликнул он.
– Прочтите вот это, – отозвался Орлов, протягивая Себастьяну другой документ.
Новая грамота занимала целых две страницы: в благодарность за услуги, оказанные престолу, ее величество жаловала графу де Сен-Жермену имение Ново-Лиево в две сотни гектаров, равно как усадьбу и два хутора близ Старицы, и возводила его в графское достоинство.
– Удовлетворены теперь? – спросил Орлов.
– Как может быть иначе?
– Григорий все предусмотрел.
Себастьян задумался. Его судьба оказалась связана с судьбой русского императорского трона теснее, чем он предполагал.
– А скажите мне, – продолжил Алексей, – как поживает ребенок, которого от вас родила баронесса Вестерхоф?
– Увы, никак. Умер от крупа. Все мои познания в медицине оказались бессильны его спасти.
– Жаль. Как вы, возможно, знаете, он приходился двоюродным братом царевичу Павлу.
Себастьян вспомнил, как пришлось забирать ребенка из Санкт-Петербурга и как принцесса Анхальт-Цербстская призналась, что баронесса была единоутробной сестрой императрицы. Орлов долго смотрел на графа испытующим взглядом.
– За ребенком приезжали вы сами или ваш сын?
– Я. А почему вы спрашиваете?
– Григорию показалось, что у вас какой-то странный, рассеянный вид.
– Еще бы! – ответил Себастьян.
– Жаль, что ребенок умер, – продолжил Орлов. – Быть может, вы могли бы стать отцом будущего царя.
– Что вы такое говорите?
– То, что вы слышали. Павлу сейчас шестнадцать лет, и он проявил свой истинный нрав. Ненавидит собственную мать и сам – вылитый портрет своего батюшки. Это опровергло все слухи об отцовстве Сержа Салтыкова.
Орлов закурил сигару, взяв щипцами уголек из камина.
– Он такой же яростный германофил, как и его отец, и ненавидит Россию, – продолжил он.
– Но не собираетесь же вы устранить шестнадцатилетнего юношу? – заметил Себастьян.
– Не я, конечно, – ответил Орлов, пожав плечами. – Он дождется, что его истребят другие. Настает такой момент, когда человеческое существо, наделенное определенной властью, перестает быть самим собой и становится заложником. Но это в будущем. У Екатерины впереди еще много лет царствования.
– За что Павел ее упрекает?
– За ее жизнь. И за смерть своего отца.
Себастьян вспомнил рассказ Барбере об убийстве царя Алексеем.
– Как он умер?
– Предполагаю, что ваш друг Барбере вам рассказал.
– Почему вы говорите, что я мог бы стать отцом следующего царя?
– Потому что при нынешнем положении не исключено, что императрица могла бы указать своим наследником вашего сына.
– А Павел будет отправлен в изгнание, как Иван Шестой?
– Почему бы и нет? В любом случае исчезновение Петра Третьего и Ивана Шестого не было потерей ни для кого.
От такого цинизма Себастьян содрогнулся. И поздравил себя с тем, что вызволил своего внука из этого кровавого театра. Власть снова вызвала у него отвращение.
Выйдя из кабинета, Орлов и Себастьян натолкнулись на вопросительные взгляды маркграфа и остальных. И ответили на них сияющими улыбками.
По возвращении в Трисдорф Себастьян показал генеральский патент маркграфу, вызвав у того еще большую оторопь.
41. ПОЧТИ ЗАБЫТОЕ ВОСПОМИНАНИЕ
Осень 1770 года подходила к концу, когда Александр сообщил письмом, что его мать, Даная Полиболос, княгиня Маврокордато, скончалась. Она не вставала с постели несколько недель, страдая от головокружений, и умерла во сне две недели назад.
Она тоже не увидела Грецию свободной.
Себастьян взял с собой Франца и немедленно отправился в Лондон. Он нашел Александра подавленным и растерянным. Сын долго плакал на плече отца, потом воскликнул:
– Неужели вечно придется жить с призраками? Сначала с призраком Соломона, а теперь и моей матери!
– Таков удел памяти. Не позволяйте ей оттолкнуть вас от вашего сына или причинить ему горе.
Юный Пьер, в Англии Питер, тоже казался растерянным. Ему было уже семь лет. Себастьян подозвал внука и взял на руки. Странный союз – три поколения одиноких. Себастьян внезапно осознал, как отчаянно теперь в Блю-Хедж-Холле не хватает женского присутствия. Во всяком случае, в мире этого ребенка. Но еще хуже было бы для мальчика попасть в мир аристократии, будь то английской, немецкой или французской. Себастьян избавил его от русских династических распрей не ради спесивой пустоты вечеров в замках, охоты, Wirtschaften, пантомим, обжорства и пьянства. Пьер не будет ни заложником в политической грызне, ни разодетым бездельником.
Себастьян отправился на Хайгейтское кладбище, чтобы положить цветы на свежую могилу, потом силой увез Александра с Пьером в Хёхст. Там они проведут зиму и этот опасный момент, которым является Рождество, преддверие Нового года, когда потребность в любви и у стариков, и у молодых становится наиболее острой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Себастьян кивнул.
– Но для нее вы еще и стратег, это и есть причина вашего возведения в генеральское звание. Что официально оправдывает назначенное вам армейское жалованье: десять тысяч флоринов.
Сумма была внушительной даже для русского генерала.
– Я напишу ее величеству, чтобы смиренно поблагодарить, – ответил Себастьян. – Но объясните мне теперь это имя – Салтыков.
Алексей Орлов улыбнулся и погладил подбородок.
– Мой добрый друг, вы же знаете, армия целиком привержена русской партии. Сен-Жермен – не самое удачное имя для русского генерала. Стало быть, нужно было что-то русское, вот императрица и выбрала это.
– Но ведь существует же настоящий Салтыков, вы это прекрасно знаете!
– В самом деле, его назначили воспитателем великих князей. И он в курсе, что у него появился родственник с такой же фамилией, – ответил Орлов, по-прежнему улыбаясь.
– То есть я?
– Верно. Неужели вам зазорно состоять в родстве с воспитателем детей самой императрицы?
– Нет, что вы, это высокая честь, – ответил ошеломленный Себастьян. – Но означает ли это, что я должен принимать участие в ваших войнах?
– Если мы и дальше сможем пользоваться вашими добрыми советами, это будет в согласии с вашим званием. Но никто не упрекнет вас в дезертирстве, если вы не ринетесь в ближайший же бой.
При этих словах Алексей Орлов встал, подошел к двери, кликнул Федора и попросил его принести некую красную сумку, лежащую под кучерским сиденьем его кареты. Через несколько минут Федор вернулся, вручил сумку своему брату и вышел. Алексей открыл ее, достал оттуда футляр с гербами, а из него пергаментный свиток, который и протянул Себастьяну.
«Мы, Екатерина II, Императрица Всея Руси…»
Легкое головокружение охватило Себастьяна. Граф Салтыков назначался в штаб со званием генерала и советника ее императорского величества. Императорская печать подтверждала подлинность документа.
– Но Салтыков! – воскликнул он.
– Прочтите вот это, – отозвался Орлов, протягивая Себастьяну другой документ.
Новая грамота занимала целых две страницы: в благодарность за услуги, оказанные престолу, ее величество жаловала графу де Сен-Жермену имение Ново-Лиево в две сотни гектаров, равно как усадьбу и два хутора близ Старицы, и возводила его в графское достоинство.
– Удовлетворены теперь? – спросил Орлов.
– Как может быть иначе?
– Григорий все предусмотрел.
Себастьян задумался. Его судьба оказалась связана с судьбой русского императорского трона теснее, чем он предполагал.
– А скажите мне, – продолжил Алексей, – как поживает ребенок, которого от вас родила баронесса Вестерхоф?
– Увы, никак. Умер от крупа. Все мои познания в медицине оказались бессильны его спасти.
– Жаль. Как вы, возможно, знаете, он приходился двоюродным братом царевичу Павлу.
Себастьян вспомнил, как пришлось забирать ребенка из Санкт-Петербурга и как принцесса Анхальт-Цербстская призналась, что баронесса была единоутробной сестрой императрицы. Орлов долго смотрел на графа испытующим взглядом.
– За ребенком приезжали вы сами или ваш сын?
– Я. А почему вы спрашиваете?
– Григорию показалось, что у вас какой-то странный, рассеянный вид.
– Еще бы! – ответил Себастьян.
– Жаль, что ребенок умер, – продолжил Орлов. – Быть может, вы могли бы стать отцом будущего царя.
– Что вы такое говорите?
– То, что вы слышали. Павлу сейчас шестнадцать лет, и он проявил свой истинный нрав. Ненавидит собственную мать и сам – вылитый портрет своего батюшки. Это опровергло все слухи об отцовстве Сержа Салтыкова.
Орлов закурил сигару, взяв щипцами уголек из камина.
– Он такой же яростный германофил, как и его отец, и ненавидит Россию, – продолжил он.
– Но не собираетесь же вы устранить шестнадцатилетнего юношу? – заметил Себастьян.
– Не я, конечно, – ответил Орлов, пожав плечами. – Он дождется, что его истребят другие. Настает такой момент, когда человеческое существо, наделенное определенной властью, перестает быть самим собой и становится заложником. Но это в будущем. У Екатерины впереди еще много лет царствования.
– За что Павел ее упрекает?
– За ее жизнь. И за смерть своего отца.
Себастьян вспомнил рассказ Барбере об убийстве царя Алексеем.
– Как он умер?
– Предполагаю, что ваш друг Барбере вам рассказал.
– Почему вы говорите, что я мог бы стать отцом следующего царя?
– Потому что при нынешнем положении не исключено, что императрица могла бы указать своим наследником вашего сына.
– А Павел будет отправлен в изгнание, как Иван Шестой?
– Почему бы и нет? В любом случае исчезновение Петра Третьего и Ивана Шестого не было потерей ни для кого.
От такого цинизма Себастьян содрогнулся. И поздравил себя с тем, что вызволил своего внука из этого кровавого театра. Власть снова вызвала у него отвращение.
Выйдя из кабинета, Орлов и Себастьян натолкнулись на вопросительные взгляды маркграфа и остальных. И ответили на них сияющими улыбками.
По возвращении в Трисдорф Себастьян показал генеральский патент маркграфу, вызвав у того еще большую оторопь.
41. ПОЧТИ ЗАБЫТОЕ ВОСПОМИНАНИЕ
Осень 1770 года подходила к концу, когда Александр сообщил письмом, что его мать, Даная Полиболос, княгиня Маврокордато, скончалась. Она не вставала с постели несколько недель, страдая от головокружений, и умерла во сне две недели назад.
Она тоже не увидела Грецию свободной.
Себастьян взял с собой Франца и немедленно отправился в Лондон. Он нашел Александра подавленным и растерянным. Сын долго плакал на плече отца, потом воскликнул:
– Неужели вечно придется жить с призраками? Сначала с призраком Соломона, а теперь и моей матери!
– Таков удел памяти. Не позволяйте ей оттолкнуть вас от вашего сына или причинить ему горе.
Юный Пьер, в Англии Питер, тоже казался растерянным. Ему было уже семь лет. Себастьян подозвал внука и взял на руки. Странный союз – три поколения одиноких. Себастьян внезапно осознал, как отчаянно теперь в Блю-Хедж-Холле не хватает женского присутствия. Во всяком случае, в мире этого ребенка. Но еще хуже было бы для мальчика попасть в мир аристократии, будь то английской, немецкой или французской. Себастьян избавил его от русских династических распрей не ради спесивой пустоты вечеров в замках, охоты, Wirtschaften, пантомим, обжорства и пьянства. Пьер не будет ни заложником в политической грызне, ни разодетым бездельником.
Себастьян отправился на Хайгейтское кладбище, чтобы положить цветы на свежую могилу, потом силой увез Александра с Пьером в Хёхст. Там они проведут зиму и этот опасный момент, которым является Рождество, преддверие Нового года, когда потребность в любви и у стариков, и у молодых становится наиболее острой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105