Я прорежу дыру в корпусе длиной двадцать метров около вашего верхнего шлюза. Будьте готовы к разгерметизации.
Через микрофоны были слышны их взволнованные голоса. Потом ответил уже кто-то другой:
– Давай, разгерметизируй нас! Тогда генерал вместе с другими офицерами окажутся в воздушном шлюзе.
– Мне плевать. Вина ляжет на вас, а не на меня. Вакс вздохнул. Я протянул руку к кнопке открытия лазерного огня, но не нажал ее:
– Управление огнем, приготовиться! Прицел в корпус около воздушного шлюза «Шахтера»!
– Есть, сэр.
– Мы убьем их всех, – проскрежетал голос из микрофона.
– Осталась минута. После разгерметизации я дам вам еще одну минуту, после чего разнесу вашу станцию на мелкие кусочки. И начну с вашего отсека связи.
– Вы не посмеете! Станция стоит миллионы! Вас повесят!
Я ответил каким-то чужим голосом:
– Знаю. На это я и надеюсь. Осталось сорок пять секунд. – Я нажал на предохранитель открытия лазерного огня.
– Вы спятили!
– Вы погибнете. И очень скоро. Раздался тревожный голос Дарлы:
– Встречный лазерный луч низкой энергии! Неустойчивый пучок.
– Какого черта? – На «Шахтере» не должно быть оружия.
– Экран полностью развернут. Пучок в пределах экрана.
Я посмотрел на Вакса:
– Какой-нибудь режущий механизм? Ручные лазеры, связанные вместе, чтобы вести залповый огонь?
Вакс пожал плечами, его беспокоили проблемы более важные.
– Командир, пожалуйста, не взрывайте станцию. Я нажал на кнопку микрофона:
– Тридцать секунд! – И повернулся к Ваксу: – Сожалею, мистер Хольцер.
Мы приближались к шлюзам станции. Лазеры были в полной боевой готовности.
– Пятнадцать секунд!
– Полагаясь на милость Божью, мы вверяем ваши тела вечности… – произнес я хладнокровно.
– О Господи, – прошептал Вакс.
– …пусть ждут Дня Великого суда, когда души предстанут перед Великим и Всемогущим Богом…
– Подождите, не стреляйте! – Мне казалось, что я слышу запах исходящего от них страха.
– Открыть огонь!
Я наблюдал за экранами. Кусок обшивки около воздушного шлюза обвис.
– Прекратите стрельбу, мы сдаемся! – раздался крик.
– Рубка связи, прекратить огонь! – Я поставил лазеры на предохранитель. – На станции, подтвердите безоговорочную капитуляцию!
И тут я услышал еще чей-то голос:
– Слушайте, мистер, мы проиграли и понимаем это. Но, если капитулируем, нас все равно убьют. Если не вы, то они. Мы просим амнистии.
– Нет. – Я не собирался менять своего решения.
– Наша свобода в обмен на станцию. Сделка.
– Нет.
– Тогда сохраните нам жизнь! Или уничтожьте станцию. Нам нечего терять!
Он был прав. Мне понадобилось всего несколько секунд на размышления.
– Согласен. Как представитель Генерального секретаря Объединенных Наций, я отменю все вынесенные вам смертные приговоры. Даю слово.
– И генералу тоже?
– Моя гарантия распространяется на все военные силы Объединенных Наций.
Вакс схватился за голову. Я не сделал ничего противозаконного, но вряд ли Адмиралтейство одобрит мои действия. Скорее, наоборот.
– Дайте мне одну минуту. Прошу вас. Мне надо переговорить с остальными.
– Хорошо.
Вакс и остальные гардемарины затаили дыхание, в то время как я наблюдал за часами. Две минуты.
– Ваше время истекло. Через пятнадцать секунд открываю огонь.
– Мы сдаемся!
– Очень хорошо. Освободите ваших офицеров, идите в воздушный шлюз и откройте внешний люк. У вас есть еще три минуты.
На это им потребовалось пять минут. Я подвел «Гибернию» настолько близко, насколько счел возможным, и послал матроса в скафандре с реактивными двигателями привязать канат к их воздушному шлюзу. После чего приказал мятежникам перебраться по канату к нашему шлюзу. Мы взяли их одного за другим. Всего пятнадцать. Мистер Вышинский и его помощники держали наготове лазерные пистолеты.
Несколько часов спустя генерал Фредерик Кол сидел в моей каюте. Рядом с ним стоял нетронутый стакан с виски. Генерал оказался полнеющим, но еще крепким человеком лет шестидесяти. Он наотрез отказался признать мои условия и потребовал выдать ему мятежников, чтобы допросить и повесить их. Мы сверлили друг друга взглядами.
Я пожал плечами:
– Вы ведете себя так, будто у вас есть выбор. – Я взял микрофон. – Мистер Хольцер, прошу вас явиться в каюту командира и проводить генерала Кола с корабля.
– Я не подчиняюсь вашим приказам!
– Да, но вы на моем корабле. Как только мы закончим разгрузку, я отчалю.
– А как же мятежники?
– Они будут под моей зашитой и улетят вместе со мной.
– Они находятся в моем подчинении! Вы не можете этого сделать! – Он вскочил на ноги.
– Послушайте меня. – Я мог теперь говорить все, что хотел, поскольку мне было наплевать на последствия. – Генерал Кол, вы идиот. Занесите ваш протест в мой и ваш журналы и покиньте корабль.
– Вы позволите мятежникам остаться безнаказанными? Но ведь это – предательство! – Он потерял над собой всякий контроль.
В люк постучал Вакс.
– Безнаказанными? – спросил я, открывая люк. – Вряд ли. Их допросят и осудят. Возможно, им захочется умереть еще до того, как они отсидят положенный срок. Но вешать их мы не станем.
– Как же, по-вашему, я смогу поддерживать порядок, если вы собираетесь обойтись с ними столь либерально?
– А я и не думаю, что вы сможете поддерживать порядок. Напротив, уверен, что они снова выиграют еще до того, как мы сюда вернемся.
Он смешался и тяжело опустился в кресло:
– Понимаете, что все это для меня значит? Позволить кучке гражданских захватить станцию? Это конец карьеры.
Я дал Ваксу знак подождать снаружи и снова закрыл люк:
– Необязательно. Станцию я вам уже вернул. Остается решить кой-какие проблемы на планете. Ваша карьера зависит от того, как вы с ними справитесь.
– Вы так думаете? – Он с надеждой поднял на меня глаза. – Ха. Они презирают слабых.
– Кто? Горняки или командование Объединенных Наций?
– И те и другие. Я и сам их презираю.
– Признайте договор, который я с ними заключил, и я останусь поблизости, чтобы подстраховать вас. Мои лазеры можно при необходимости развернуть в сторону планеты. В своем докладе я укажу, что вы сами восстановили контроль над ситуацией. – Я становился дипломатом. Если не удается диктовать, надо торговаться.
После долгих споров он наконец согласился со мной. Я проводил его с корабля, отдал пятнадцать заключенных под его опеку и перевел корабль на временную орбиту на высоте в тысячу километров над поверхностью планеты.
Оставалось сделать еще три дела.
Мы все – офицеры, матросы, пассажиры – собрались в круговом коридоре у носового воздушного шлюза. Задрапированные флагами алюмалоевые фобы покоились в шлюзе за моей спиной. Я читал заупокойную молитву Христианского Воссоединения.
Еще в каюте, облачаясь в белую форму и надевая через плечо черную траурную ленту, я решил достойно провести ритуал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Через микрофоны были слышны их взволнованные голоса. Потом ответил уже кто-то другой:
– Давай, разгерметизируй нас! Тогда генерал вместе с другими офицерами окажутся в воздушном шлюзе.
– Мне плевать. Вина ляжет на вас, а не на меня. Вакс вздохнул. Я протянул руку к кнопке открытия лазерного огня, но не нажал ее:
– Управление огнем, приготовиться! Прицел в корпус около воздушного шлюза «Шахтера»!
– Есть, сэр.
– Мы убьем их всех, – проскрежетал голос из микрофона.
– Осталась минута. После разгерметизации я дам вам еще одну минуту, после чего разнесу вашу станцию на мелкие кусочки. И начну с вашего отсека связи.
– Вы не посмеете! Станция стоит миллионы! Вас повесят!
Я ответил каким-то чужим голосом:
– Знаю. На это я и надеюсь. Осталось сорок пять секунд. – Я нажал на предохранитель открытия лазерного огня.
– Вы спятили!
– Вы погибнете. И очень скоро. Раздался тревожный голос Дарлы:
– Встречный лазерный луч низкой энергии! Неустойчивый пучок.
– Какого черта? – На «Шахтере» не должно быть оружия.
– Экран полностью развернут. Пучок в пределах экрана.
Я посмотрел на Вакса:
– Какой-нибудь режущий механизм? Ручные лазеры, связанные вместе, чтобы вести залповый огонь?
Вакс пожал плечами, его беспокоили проблемы более важные.
– Командир, пожалуйста, не взрывайте станцию. Я нажал на кнопку микрофона:
– Тридцать секунд! – И повернулся к Ваксу: – Сожалею, мистер Хольцер.
Мы приближались к шлюзам станции. Лазеры были в полной боевой готовности.
– Пятнадцать секунд!
– Полагаясь на милость Божью, мы вверяем ваши тела вечности… – произнес я хладнокровно.
– О Господи, – прошептал Вакс.
– …пусть ждут Дня Великого суда, когда души предстанут перед Великим и Всемогущим Богом…
– Подождите, не стреляйте! – Мне казалось, что я слышу запах исходящего от них страха.
– Открыть огонь!
Я наблюдал за экранами. Кусок обшивки около воздушного шлюза обвис.
– Прекратите стрельбу, мы сдаемся! – раздался крик.
– Рубка связи, прекратить огонь! – Я поставил лазеры на предохранитель. – На станции, подтвердите безоговорочную капитуляцию!
И тут я услышал еще чей-то голос:
– Слушайте, мистер, мы проиграли и понимаем это. Но, если капитулируем, нас все равно убьют. Если не вы, то они. Мы просим амнистии.
– Нет. – Я не собирался менять своего решения.
– Наша свобода в обмен на станцию. Сделка.
– Нет.
– Тогда сохраните нам жизнь! Или уничтожьте станцию. Нам нечего терять!
Он был прав. Мне понадобилось всего несколько секунд на размышления.
– Согласен. Как представитель Генерального секретаря Объединенных Наций, я отменю все вынесенные вам смертные приговоры. Даю слово.
– И генералу тоже?
– Моя гарантия распространяется на все военные силы Объединенных Наций.
Вакс схватился за голову. Я не сделал ничего противозаконного, но вряд ли Адмиралтейство одобрит мои действия. Скорее, наоборот.
– Дайте мне одну минуту. Прошу вас. Мне надо переговорить с остальными.
– Хорошо.
Вакс и остальные гардемарины затаили дыхание, в то время как я наблюдал за часами. Две минуты.
– Ваше время истекло. Через пятнадцать секунд открываю огонь.
– Мы сдаемся!
– Очень хорошо. Освободите ваших офицеров, идите в воздушный шлюз и откройте внешний люк. У вас есть еще три минуты.
На это им потребовалось пять минут. Я подвел «Гибернию» настолько близко, насколько счел возможным, и послал матроса в скафандре с реактивными двигателями привязать канат к их воздушному шлюзу. После чего приказал мятежникам перебраться по канату к нашему шлюзу. Мы взяли их одного за другим. Всего пятнадцать. Мистер Вышинский и его помощники держали наготове лазерные пистолеты.
Несколько часов спустя генерал Фредерик Кол сидел в моей каюте. Рядом с ним стоял нетронутый стакан с виски. Генерал оказался полнеющим, но еще крепким человеком лет шестидесяти. Он наотрез отказался признать мои условия и потребовал выдать ему мятежников, чтобы допросить и повесить их. Мы сверлили друг друга взглядами.
Я пожал плечами:
– Вы ведете себя так, будто у вас есть выбор. – Я взял микрофон. – Мистер Хольцер, прошу вас явиться в каюту командира и проводить генерала Кола с корабля.
– Я не подчиняюсь вашим приказам!
– Да, но вы на моем корабле. Как только мы закончим разгрузку, я отчалю.
– А как же мятежники?
– Они будут под моей зашитой и улетят вместе со мной.
– Они находятся в моем подчинении! Вы не можете этого сделать! – Он вскочил на ноги.
– Послушайте меня. – Я мог теперь говорить все, что хотел, поскольку мне было наплевать на последствия. – Генерал Кол, вы идиот. Занесите ваш протест в мой и ваш журналы и покиньте корабль.
– Вы позволите мятежникам остаться безнаказанными? Но ведь это – предательство! – Он потерял над собой всякий контроль.
В люк постучал Вакс.
– Безнаказанными? – спросил я, открывая люк. – Вряд ли. Их допросят и осудят. Возможно, им захочется умереть еще до того, как они отсидят положенный срок. Но вешать их мы не станем.
– Как же, по-вашему, я смогу поддерживать порядок, если вы собираетесь обойтись с ними столь либерально?
– А я и не думаю, что вы сможете поддерживать порядок. Напротив, уверен, что они снова выиграют еще до того, как мы сюда вернемся.
Он смешался и тяжело опустился в кресло:
– Понимаете, что все это для меня значит? Позволить кучке гражданских захватить станцию? Это конец карьеры.
Я дал Ваксу знак подождать снаружи и снова закрыл люк:
– Необязательно. Станцию я вам уже вернул. Остается решить кой-какие проблемы на планете. Ваша карьера зависит от того, как вы с ними справитесь.
– Вы так думаете? – Он с надеждой поднял на меня глаза. – Ха. Они презирают слабых.
– Кто? Горняки или командование Объединенных Наций?
– И те и другие. Я и сам их презираю.
– Признайте договор, который я с ними заключил, и я останусь поблизости, чтобы подстраховать вас. Мои лазеры можно при необходимости развернуть в сторону планеты. В своем докладе я укажу, что вы сами восстановили контроль над ситуацией. – Я становился дипломатом. Если не удается диктовать, надо торговаться.
После долгих споров он наконец согласился со мной. Я проводил его с корабля, отдал пятнадцать заключенных под его опеку и перевел корабль на временную орбиту на высоте в тысячу километров над поверхностью планеты.
Оставалось сделать еще три дела.
Мы все – офицеры, матросы, пассажиры – собрались в круговом коридоре у носового воздушного шлюза. Задрапированные флагами алюмалоевые фобы покоились в шлюзе за моей спиной. Я читал заупокойную молитву Христианского Воссоединения.
Еще в каюте, облачаясь в белую форму и надевая через плечо черную траурную ленту, я решил достойно провести ритуал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118