– Разве вы не слышали? Появилась вакцина.
– На этот раз они просчитались. А что будет в следующий, неизвестно.
Я понял, что логикой его не возьмешь, и сменил тему. Поинтересовался, как им удалось выжить в этой глуши. Это отвлекло обоих. Они наперебой с гордостью рассказывали о своих изобретениях и убежищах. Мы поговорили еще немного, и я решил, что пора уходить.
– Обещаю не выдавать вас, – сказал я на прощание. – Счастливо оставаться. Надеюсь, вам удастся продержаться зиму, – Зима на Западном континенте была суровая, с ледяными ветрами и обильными снегопадами.
– О, мы просто обязаны продержаться, – ответила Яна. – У нас скоро будет ребенок. – На этом мы и расстались.
Мы почти выдохлись, пока поднимались к лагерю, и когда наконец добрели и сбросили у кострища рюкзаки, стемнело. Дерек и Аманда, посовещавшись по поводу прощального ужина, вытащили припрятанную бутылку вина. Мы ели бифштексы с картошкой, горячий хлеб, пили вино и кофе. Чудесный был ужин.
Настала наша последняя ночь с Амандой. Страсть уступила место нежности. Говорили мы мало, грустили, и этими моментами я особенно дорожил.
Утром мы упаковали весь наш багаж в вертолет, тщательно загасили костер и пустились в долгий обратный путь. Я снова был единственным пилотом. Время от времени передавал штурвал Дереку, и он радовался, как ребенок.
Подлетая к дому, мы опять заговорили о капитане Гроуне.
– Представь, – сказала Аманда, – каково им будет с ребенком зимой. Я пожал плечами:
– Одну зиму они уже пережили и эту переживут.
– До чего же ты бессердечный!
– Возможно. Так на меня повлияла служба на флоте. Там каждый сам стелет себе постель и сам на ней спит. – Я вспомнил, как то же самое говорил Хейнцу, и переменил тему. – Вот до чего могут довести командира стрессы. Сидит он в своей каюте один, и страшные мысли лезут в голову… – Дерек задумчиво посмотрел на меня, я продолжал: – Хуже всего то, что не с кем поговорить. Может, поэтому Гроун и спятил.
– Несчастный.
– Потому я и беспокоюсь.
– О чем?
Мне бы уйти от разговора, но вместо этого я с отвращением сказал:
– Разве я тебе не говорил? Им некем меня заменить. Никого нет старше по чину. Так что придется вести корабль на Окраинную колонию и обратно домой.
– Но ты не можешь!
– Это мой долг, – ответил я. – Моя работа.
– Как давно тебе это стало известно, Ники? – с неприязнью спросила Аманда.
– Еще во время моего визита в Адмиралтейство. – Я безнадежно махнул рукой. – Другого выхода нет.
– Ты мог бы уйти в отставку! – взволнованно сказала Аманда и уже спокойнее добавила: – Я знаю, что ты старался, как мог, Ники. Но едва не погубил корабль. Тебе просто повезло, что этого не случилось. И ты это знаешь.
– И не раз.
– И все же ты летишь? Не можешь жить без славы?
– Дело не в славе, – возразил я. – Я не вправе нарушить присягу. Тебе это известно. Аманда еще больше разозлилась:
– Значит, все это время ты знал, что снова отправишься в полет командиром, а мне ничего не сказал?
– Это и не давало мне всю неделю покоя!
– Терпеть не могу обмана…
– Обман… Аманда, я просто не подумал об этом. Считал, что все в Централтауне знают. У меня не было выбора! Я…
– Выбор был! Уйти в отставку!
– Он старший офицер, – возразил Дерек, – Его долг…
– Гардемарин, не вмешивайтесь! Аманда, это несправедливо.
– Я ненавижу себя за то, что поехала с тобой, поверила твоей лжи! Не желаю с тобой разговаривать!
Я поднял вертолет так высоко, как только позволял мотор, наплевав на перегрузку двигателей. Час мы летели в угрюмом молчании, потом появилась береговая линия, и я полетел вдоль нее на север к Централтауну.
Аманда, не сказав ни слова, ушла со своими пожитками искать такси. Я остался с Дереком, чтобы сдать вертолет и забрать свой багаж. Поздно вечером я проводил Дерека до шаттла, а сам отправился на окраину города, к Аманде.
В доме было темно. Я несколько раз постучал. И Аманда в ночной рубашке подошла к двери. Открывать не стала, лишь спросила:
– В чем дело?
Она заслуживала того, чтобы быть с ней честным, и, набрав в легкие воздуха, я сказал:
– Аманда, я люблю тебя. Мы больше никогда не увидимся, и мне хотелось бы увезти с собой самые лучшие воспоминания. Прости меня, пожалуйста. Я должен был сказать тебе все. Прости!
Она вздохнула:
– Ах, Ники, Ну почему все так складывается? – Она вышла на крошечное крылечко.
– Прости, – без конца повторял я. – Мне хотелось, чтобы ты была счастлива. Мне было так хорошо с тобой. В глазах у нее блеснули слезы.
– Я буду скучать, Ник. И никогда не забуду тебя.
– Мне бы очень хотелось остаться, но я не могу. И вряд ли когда-нибудь вернусь сюда.
– Я знаю. – Она попыталась улыбнуться и нежно поцеловала меня в лоб. – Прощай, Ники. Удачи тебе во всем. Храни тебя Бог.
– Не представляю, как буду жить без тебя. – Глаза защипало. – Да не оставит тебя Господь своей милостью.
Я быстро ушел, боясь оглянуться, чтобы снова не броситься к ней.
25
Когда я вышел из Адмиралтейства, солнце уже припекало; по согретой его лучами траве я направился через дворик к стоянке для шаттлов. Голова трещала от нескольких порций спиртного, которые я влил в себя после того, как расстался с Амандой. Хорошо бы сейчас проглотить Электролитический балансер, таблетку от похмелья, но я никогда не носил их с собой, а попросить в Адмиралтействе не позволила гордость.
Форби сообщил, что всего один лейтенант изъявил желание служить на «Гибернии», а еще одного они призвали с корабля, следующего на Боксит. Эту планету, третью в системе «Надежда», обслуживали межпланетные суда Военно-Космического Флота, не снабженные двигателями синтеза. Так что нам предстояло встретиться в космосе с кораблем, где был офицер, и забрать его на борт.
Таким образом, на «Гибернии» будут три лейтенанта, считая Вакса Хольцера, два гардемарина и два кадета, среди которых опытным можно считать только Алекса. И если повысить его, то старшим останется Дерек, а он еще не готов командовать в кубрике. И я приказал Форби во что бы то ни стало найти опытного гардемарина. Причем сделать это немедленно. Через три дня мы должны были отчаливать.
Я уже подходил к шаттлу, когда из тени главного здания вышел матрос с «Гибернии». Он отсалютовал мне у самого трапа шаттла, Я ответил на приветствие.
– Матрос Порфирио, сэр. Гм, могу я минутку поговорить с вами, сэр? – Он облизнул губы.
– Думаю, да. Поднимайтесь со мной.
– Есть, сэр. – Он не двинулся с места. – Пожалуйста, можно поговорить здесь, внизу? Это важно, сэр. – Пилот шаттла ждал, готовый закрыть люк.
Я вздохнул:
– Давайте. Только побыстрее, матрос. Порфирио как-то беспомощно огляделся:
– Вы не пройдете со мной, сэр?
Не иначе, как здесь замешана девушка. Младшим офицерам полагалось вместе с матросами решать такого рода проблемы во время увольнения, но поблизости никого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– На этот раз они просчитались. А что будет в следующий, неизвестно.
Я понял, что логикой его не возьмешь, и сменил тему. Поинтересовался, как им удалось выжить в этой глуши. Это отвлекло обоих. Они наперебой с гордостью рассказывали о своих изобретениях и убежищах. Мы поговорили еще немного, и я решил, что пора уходить.
– Обещаю не выдавать вас, – сказал я на прощание. – Счастливо оставаться. Надеюсь, вам удастся продержаться зиму, – Зима на Западном континенте была суровая, с ледяными ветрами и обильными снегопадами.
– О, мы просто обязаны продержаться, – ответила Яна. – У нас скоро будет ребенок. – На этом мы и расстались.
Мы почти выдохлись, пока поднимались к лагерю, и когда наконец добрели и сбросили у кострища рюкзаки, стемнело. Дерек и Аманда, посовещавшись по поводу прощального ужина, вытащили припрятанную бутылку вина. Мы ели бифштексы с картошкой, горячий хлеб, пили вино и кофе. Чудесный был ужин.
Настала наша последняя ночь с Амандой. Страсть уступила место нежности. Говорили мы мало, грустили, и этими моментами я особенно дорожил.
Утром мы упаковали весь наш багаж в вертолет, тщательно загасили костер и пустились в долгий обратный путь. Я снова был единственным пилотом. Время от времени передавал штурвал Дереку, и он радовался, как ребенок.
Подлетая к дому, мы опять заговорили о капитане Гроуне.
– Представь, – сказала Аманда, – каково им будет с ребенком зимой. Я пожал плечами:
– Одну зиму они уже пережили и эту переживут.
– До чего же ты бессердечный!
– Возможно. Так на меня повлияла служба на флоте. Там каждый сам стелет себе постель и сам на ней спит. – Я вспомнил, как то же самое говорил Хейнцу, и переменил тему. – Вот до чего могут довести командира стрессы. Сидит он в своей каюте один, и страшные мысли лезут в голову… – Дерек задумчиво посмотрел на меня, я продолжал: – Хуже всего то, что не с кем поговорить. Может, поэтому Гроун и спятил.
– Несчастный.
– Потому я и беспокоюсь.
– О чем?
Мне бы уйти от разговора, но вместо этого я с отвращением сказал:
– Разве я тебе не говорил? Им некем меня заменить. Никого нет старше по чину. Так что придется вести корабль на Окраинную колонию и обратно домой.
– Но ты не можешь!
– Это мой долг, – ответил я. – Моя работа.
– Как давно тебе это стало известно, Ники? – с неприязнью спросила Аманда.
– Еще во время моего визита в Адмиралтейство. – Я безнадежно махнул рукой. – Другого выхода нет.
– Ты мог бы уйти в отставку! – взволнованно сказала Аманда и уже спокойнее добавила: – Я знаю, что ты старался, как мог, Ники. Но едва не погубил корабль. Тебе просто повезло, что этого не случилось. И ты это знаешь.
– И не раз.
– И все же ты летишь? Не можешь жить без славы?
– Дело не в славе, – возразил я. – Я не вправе нарушить присягу. Тебе это известно. Аманда еще больше разозлилась:
– Значит, все это время ты знал, что снова отправишься в полет командиром, а мне ничего не сказал?
– Это и не давало мне всю неделю покоя!
– Терпеть не могу обмана…
– Обман… Аманда, я просто не подумал об этом. Считал, что все в Централтауне знают. У меня не было выбора! Я…
– Выбор был! Уйти в отставку!
– Он старший офицер, – возразил Дерек, – Его долг…
– Гардемарин, не вмешивайтесь! Аманда, это несправедливо.
– Я ненавижу себя за то, что поехала с тобой, поверила твоей лжи! Не желаю с тобой разговаривать!
Я поднял вертолет так высоко, как только позволял мотор, наплевав на перегрузку двигателей. Час мы летели в угрюмом молчании, потом появилась береговая линия, и я полетел вдоль нее на север к Централтауну.
Аманда, не сказав ни слова, ушла со своими пожитками искать такси. Я остался с Дереком, чтобы сдать вертолет и забрать свой багаж. Поздно вечером я проводил Дерека до шаттла, а сам отправился на окраину города, к Аманде.
В доме было темно. Я несколько раз постучал. И Аманда в ночной рубашке подошла к двери. Открывать не стала, лишь спросила:
– В чем дело?
Она заслуживала того, чтобы быть с ней честным, и, набрав в легкие воздуха, я сказал:
– Аманда, я люблю тебя. Мы больше никогда не увидимся, и мне хотелось бы увезти с собой самые лучшие воспоминания. Прости меня, пожалуйста. Я должен был сказать тебе все. Прости!
Она вздохнула:
– Ах, Ники, Ну почему все так складывается? – Она вышла на крошечное крылечко.
– Прости, – без конца повторял я. – Мне хотелось, чтобы ты была счастлива. Мне было так хорошо с тобой. В глазах у нее блеснули слезы.
– Я буду скучать, Ник. И никогда не забуду тебя.
– Мне бы очень хотелось остаться, но я не могу. И вряд ли когда-нибудь вернусь сюда.
– Я знаю. – Она попыталась улыбнуться и нежно поцеловала меня в лоб. – Прощай, Ники. Удачи тебе во всем. Храни тебя Бог.
– Не представляю, как буду жить без тебя. – Глаза защипало. – Да не оставит тебя Господь своей милостью.
Я быстро ушел, боясь оглянуться, чтобы снова не броситься к ней.
25
Когда я вышел из Адмиралтейства, солнце уже припекало; по согретой его лучами траве я направился через дворик к стоянке для шаттлов. Голова трещала от нескольких порций спиртного, которые я влил в себя после того, как расстался с Амандой. Хорошо бы сейчас проглотить Электролитический балансер, таблетку от похмелья, но я никогда не носил их с собой, а попросить в Адмиралтействе не позволила гордость.
Форби сообщил, что всего один лейтенант изъявил желание служить на «Гибернии», а еще одного они призвали с корабля, следующего на Боксит. Эту планету, третью в системе «Надежда», обслуживали межпланетные суда Военно-Космического Флота, не снабженные двигателями синтеза. Так что нам предстояло встретиться в космосе с кораблем, где был офицер, и забрать его на борт.
Таким образом, на «Гибернии» будут три лейтенанта, считая Вакса Хольцера, два гардемарина и два кадета, среди которых опытным можно считать только Алекса. И если повысить его, то старшим останется Дерек, а он еще не готов командовать в кубрике. И я приказал Форби во что бы то ни стало найти опытного гардемарина. Причем сделать это немедленно. Через три дня мы должны были отчаливать.
Я уже подходил к шаттлу, когда из тени главного здания вышел матрос с «Гибернии». Он отсалютовал мне у самого трапа шаттла, Я ответил на приветствие.
– Матрос Порфирио, сэр. Гм, могу я минутку поговорить с вами, сэр? – Он облизнул губы.
– Думаю, да. Поднимайтесь со мной.
– Есть, сэр. – Он не двинулся с места. – Пожалуйста, можно поговорить здесь, внизу? Это важно, сэр. – Пилот шаттла ждал, готовый закрыть люк.
Я вздохнул:
– Давайте. Только побыстрее, матрос. Порфирио как-то беспомощно огляделся:
– Вы не пройдете со мной, сэр?
Не иначе, как здесь замешана девушка. Младшим офицерам полагалось вместе с матросами решать такого рода проблемы во время увольнения, но поблизости никого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118