Не забывай, что ты имела дело с сарисином, созданным специально для «мыльной оперы», и его главная функция состоит в том, чтобы из минимально возможного количества информации создавать истории с максимальным эмоциональным воздействием. Успокойся, сестренка, кому не приходилось узнавать всякие мерзости о своих родителях?..
Часа полтора «марути» пробирается между тлеющих куч мусора, объезжает контрольные пункты, проносится мимо баррикад из горящих машин. Тал слушает, как радио в двадцать четвертый уже раз исполняет национальный гимн. За тем следует очередной короткий бюллетень из бхавана Ранов об успехах правительства национального спасения в деле восстановления порядка и спокойствия в стране.
Ньют сжимает руку Наджьи, и она наконец перестает плакать, зажимая рот рукавом своей серой блузки.
Таксисту очень не хочется ехать на своей очаровательной «марути» по грязной неровной мощеной дороге.
– Дорогуша, за что я тебе плачу? Ты сможешь купить новое такси, – возмущенно восклицает Тал.
И тут по направлению к ним по длинной прямой мощеной дороге от обнесенного высокой стеной охотничьего домика выезжает большой «мерседес», наполовину скрытый серой пеленой дождя. Он громко и нервно сигналит. Тал проверяет местонахождение нужного палма, хлопает водителя по плечу и приказывает:
– Остановите эту машину.
– Остановить машину? – недоуменно переспрашивает водитель.
Тал распахивает дверцу. Шофер ругается, резко тормозит. Не слушая возмущенных криков, ньют выскакивает из такси под моросящий дождь и идет по направлению к «мерседесу». Фары светят прямо в глаза, слепят ньюта. От звука мотора у Тала содрогается все тело. Сигнал гулкий, стереофонический. Но Тала ничто не способно остановить. Прикрыв глаза рукой, ньют следует по направлению к «мерседесу». «Мерседес» мчится на Тала.
Наджья прижимает ладони к стеклу и кричит, видя, как автомобиль во всей своей забрызганной грязью роскоши несется на ньюта. И тщетно Тал поднимает руку. Тормоза визжат, и машину ведет юзом в липкой болотной грязи. Наджья от ужаса закрывает глаза. Она не знает, с каким звуком должны столкнуться полмиллиона рупий, потраченные на шедевр европейского машиностроения, с шедевром искусственного телостроения, но понимает, что сейчас произойдет нечто чудовищное. Но она ничего не слышит. Только стук тяжелой дверцы автомобиля. Наконец Наджья осмеливается открыть глаза. Мужчина и ньют стоят под дождем. Это Шахин Бадур Хан, думает девушка. Она помнит его по тем клубным фотографиям. Они предстают перед ее умственным взором: вспышка фотокамеры над темной обивкой, резным деревом, полированными поверхностями. И сейчас тот же разговор политика и ньюта. Но теперь ньют сообщает нечто такое, что наделено особой мощью и силой.
Шахин Бадур Хан значительно меньше ростом, чем предполагала Наджья. Она пытается представить, какими эпитетами сейчас его награждают. Предатель, трус, идиот, подонок. Но все обвинения в адрес Шахина несутся, подобно звездам, притягиваемым к черной дыре, к той комнате в конце коридора. Комнате, в которой она никогда не бывала, о существовании которой не имела ни малейшего представления, комнате в конце ее детства… Здесь, сейчас она является свидетельницей исторического события. Наджья пытается заставить себя преодолеть мучительное притяжение образов, нарисованных сарисином. Прямо перед твоими глазами, на изъезженной грунтовой дороге рождается новое будущее, и ты присутствуешь при этом. Ты находишься рядом с эпицентром борьбы гигантов политического мира. Здесь разворачивается история, которая может стать главной в твоей жизни. Перед тобой твоя пулитцеровская премия, а ведь тебе еще нет и двадцати пяти.
А всю оставшуюся жизнь ты будешь оглядываться на то, что случилось сегодня.
Кто-то стучит в окно машины. Шахин Бадур Хан наклоняется ниже. Наджья опускает стекло. У него серое изможденное лицо, глаза запали от усталости и страданий, и все-таки в них заметен какой-то огонек, словно от крошечной свечки, плывущей по широкой темной реке. Несмотря ни на что, несмотря на движение истории, которое вот-вот готово было раздавить его, Хан видит первый луч надежды.
Наджья вспоминает женщину, которая носила по арене боевых котов, израненных, порой истекающих кровью, но все равно рвущихся в бой.
Шахин Бадур Хан предлагает ей руку.
– Мисс Аскарзада. – У него значительно более глубокий голос, чем предполагала Наджья. Она принимает его руку. – Я надеюсь, вы простите меня, если сегодня утром я покажусь вам туго соображающим. Я был слишком сильно потрясен последними событиями, но должен выразить вам свою благодарность. Не за себя – я ведь всего лишь скромный государственный служащий, – но от имени моего народа.
Не благодарите меня, думает Наджья, я же была первой, кто продал вас, но вслух произносит:
– Хорошо, хорошо, спасибо.
– Нет-нет, мисс Аскарзада, вам удалось раскрыть заговор такого масштаба, такой немыслимой дерзости… Я даже пока не знаю, как поступить в сложившейся ситуации, от нее в самом буквальном смысле слова дух захватывает. Искусственный интеллект… – Он качает головой, и Наджья чувствует, как бесконечно он устал. – Даже при наличии той информации, которой мы сейчас располагаем, все еще далеко не закончено, и ни в коем случае нельзя сказать, что вы находитесь в безопасности. У меня есть план бегства. Все члены Сабхи Бхарата имеют план бегства. Я намеревался воспользоваться им вместе с женой, но моя жена, как вам известно… – Шахин Бадур Хан вновь качает головой, и на этот раз она чувствует его неспособность поверить в чрезвычайную, фантастическую изощренность заговора. – Скажем так: у меня все еще есть верные мне люди, занимающие довольно влиятельное положение, а те, в чьей верности я не могу быть уверен, по крайней мере получают за нее хорошие деньги. Я могу доставить вас в Катманду, но, к сожалению, оттуда вам придется добираться собственными силами. Я прошу вас только об одном. Я знаю, вы журналистка и являетесь обладательницей самой скандальной истории десятилетия, но, пожалуйста, не публикуй те ничего, пока я не разыграю свою главную карту.
– Да, конечно, – запинаясь, обещает ему Наджья. Конечно, что угодно. Ведь я ваша должница. Вы не знаете этого, но я ведь ваша главная мучительница…
– Спасибо. Огромное спасибо. – Шахин Бадур Хан поднимает голову и смотрит на окрашивающееся в кровавый цвет небо, прищуривается из-за мелкого моросящего дождя. – Да, для меня наступили самые мрачные времена. Пожалуйста, поверьте: если бы я хоть на мгновение мог предположить, что материалы, переданные вами, могут ухудшить положение в Бхарате… Но… Теперь я уже ничем не могу помочь моему премьер-министру, однако кое-что могу сделать для своей страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Часа полтора «марути» пробирается между тлеющих куч мусора, объезжает контрольные пункты, проносится мимо баррикад из горящих машин. Тал слушает, как радио в двадцать четвертый уже раз исполняет национальный гимн. За тем следует очередной короткий бюллетень из бхавана Ранов об успехах правительства национального спасения в деле восстановления порядка и спокойствия в стране.
Ньют сжимает руку Наджьи, и она наконец перестает плакать, зажимая рот рукавом своей серой блузки.
Таксисту очень не хочется ехать на своей очаровательной «марути» по грязной неровной мощеной дороге.
– Дорогуша, за что я тебе плачу? Ты сможешь купить новое такси, – возмущенно восклицает Тал.
И тут по направлению к ним по длинной прямой мощеной дороге от обнесенного высокой стеной охотничьего домика выезжает большой «мерседес», наполовину скрытый серой пеленой дождя. Он громко и нервно сигналит. Тал проверяет местонахождение нужного палма, хлопает водителя по плечу и приказывает:
– Остановите эту машину.
– Остановить машину? – недоуменно переспрашивает водитель.
Тал распахивает дверцу. Шофер ругается, резко тормозит. Не слушая возмущенных криков, ньют выскакивает из такси под моросящий дождь и идет по направлению к «мерседесу». Фары светят прямо в глаза, слепят ньюта. От звука мотора у Тала содрогается все тело. Сигнал гулкий, стереофонический. Но Тала ничто не способно остановить. Прикрыв глаза рукой, ньют следует по направлению к «мерседесу». «Мерседес» мчится на Тала.
Наджья прижимает ладони к стеклу и кричит, видя, как автомобиль во всей своей забрызганной грязью роскоши несется на ньюта. И тщетно Тал поднимает руку. Тормоза визжат, и машину ведет юзом в липкой болотной грязи. Наджья от ужаса закрывает глаза. Она не знает, с каким звуком должны столкнуться полмиллиона рупий, потраченные на шедевр европейского машиностроения, с шедевром искусственного телостроения, но понимает, что сейчас произойдет нечто чудовищное. Но она ничего не слышит. Только стук тяжелой дверцы автомобиля. Наконец Наджья осмеливается открыть глаза. Мужчина и ньют стоят под дождем. Это Шахин Бадур Хан, думает девушка. Она помнит его по тем клубным фотографиям. Они предстают перед ее умственным взором: вспышка фотокамеры над темной обивкой, резным деревом, полированными поверхностями. И сейчас тот же разговор политика и ньюта. Но теперь ньют сообщает нечто такое, что наделено особой мощью и силой.
Шахин Бадур Хан значительно меньше ростом, чем предполагала Наджья. Она пытается представить, какими эпитетами сейчас его награждают. Предатель, трус, идиот, подонок. Но все обвинения в адрес Шахина несутся, подобно звездам, притягиваемым к черной дыре, к той комнате в конце коридора. Комнате, в которой она никогда не бывала, о существовании которой не имела ни малейшего представления, комнате в конце ее детства… Здесь, сейчас она является свидетельницей исторического события. Наджья пытается заставить себя преодолеть мучительное притяжение образов, нарисованных сарисином. Прямо перед твоими глазами, на изъезженной грунтовой дороге рождается новое будущее, и ты присутствуешь при этом. Ты находишься рядом с эпицентром борьбы гигантов политического мира. Здесь разворачивается история, которая может стать главной в твоей жизни. Перед тобой твоя пулитцеровская премия, а ведь тебе еще нет и двадцати пяти.
А всю оставшуюся жизнь ты будешь оглядываться на то, что случилось сегодня.
Кто-то стучит в окно машины. Шахин Бадур Хан наклоняется ниже. Наджья опускает стекло. У него серое изможденное лицо, глаза запали от усталости и страданий, и все-таки в них заметен какой-то огонек, словно от крошечной свечки, плывущей по широкой темной реке. Несмотря ни на что, несмотря на движение истории, которое вот-вот готово было раздавить его, Хан видит первый луч надежды.
Наджья вспоминает женщину, которая носила по арене боевых котов, израненных, порой истекающих кровью, но все равно рвущихся в бой.
Шахин Бадур Хан предлагает ей руку.
– Мисс Аскарзада. – У него значительно более глубокий голос, чем предполагала Наджья. Она принимает его руку. – Я надеюсь, вы простите меня, если сегодня утром я покажусь вам туго соображающим. Я был слишком сильно потрясен последними событиями, но должен выразить вам свою благодарность. Не за себя – я ведь всего лишь скромный государственный служащий, – но от имени моего народа.
Не благодарите меня, думает Наджья, я же была первой, кто продал вас, но вслух произносит:
– Хорошо, хорошо, спасибо.
– Нет-нет, мисс Аскарзада, вам удалось раскрыть заговор такого масштаба, такой немыслимой дерзости… Я даже пока не знаю, как поступить в сложившейся ситуации, от нее в самом буквальном смысле слова дух захватывает. Искусственный интеллект… – Он качает головой, и Наджья чувствует, как бесконечно он устал. – Даже при наличии той информации, которой мы сейчас располагаем, все еще далеко не закончено, и ни в коем случае нельзя сказать, что вы находитесь в безопасности. У меня есть план бегства. Все члены Сабхи Бхарата имеют план бегства. Я намеревался воспользоваться им вместе с женой, но моя жена, как вам известно… – Шахин Бадур Хан вновь качает головой, и на этот раз она чувствует его неспособность поверить в чрезвычайную, фантастическую изощренность заговора. – Скажем так: у меня все еще есть верные мне люди, занимающие довольно влиятельное положение, а те, в чьей верности я не могу быть уверен, по крайней мере получают за нее хорошие деньги. Я могу доставить вас в Катманду, но, к сожалению, оттуда вам придется добираться собственными силами. Я прошу вас только об одном. Я знаю, вы журналистка и являетесь обладательницей самой скандальной истории десятилетия, но, пожалуйста, не публикуй те ничего, пока я не разыграю свою главную карту.
– Да, конечно, – запинаясь, обещает ему Наджья. Конечно, что угодно. Ведь я ваша должница. Вы не знаете этого, но я ведь ваша главная мучительница…
– Спасибо. Огромное спасибо. – Шахин Бадур Хан поднимает голову и смотрит на окрашивающееся в кровавый цвет небо, прищуривается из-за мелкого моросящего дождя. – Да, для меня наступили самые мрачные времена. Пожалуйста, поверьте: если бы я хоть на мгновение мог предположить, что материалы, переданные вами, могут ухудшить положение в Бхарате… Но… Теперь я уже ничем не могу помочь моему премьер-министру, однако кое-что могу сделать для своей страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182