А знаете ли вы, что лучшие из ястребов славятся терпеливостью?
– Вы все еще думаете о том предложении, которое мне сделали?
– Я постоянно о нем думаю.
– Как… даже сейчас… когда назначен день вашей свадьбы?
– Свадьба – это совсем другое дело.
– Да, вы мне все очень ясно объяснили. А интерес но, Каролине вы тоже объяснили?
– Не будьте глупенькой сварливой мышкой, пора повзрослеть. Конечно, Каролина ничего об этом не знает.
– А что, если я ей расскажу? Запомните: еще раз попытаетесь подкараулить меня наедине, я так и сделаю.
– Что?! – воскликнул он беспечно. – Это шантаж?
– Вы – самый дурной человек из всех, кого я встречала в своей жизни. Даже предположить не могла, что бывают настолько дурные люди.
– Значит, настало время вам об этом узнать. Но в ваших силах меня исправить. Вы просто обязаны это сделать. Если вы полюбите меня, вернее, если признаетесь, что меня любите, – ведь вы, конечно же, меня любите, – то увидите, какой я замечательный… какой хороший, нежный, преданный.
– Мне нужно поторопиться домой.
– Думаете, я за вами не поспею?
– Я предпочла бы идти в одиночестве.
– А я предпочитаю пойти вместе с вами.
– Вы когда-нибудь считаетесь с желаниями других людей? Или всегда делаете только то, что вам заблагорассудится?
– Ну а вы сами? Поступаете ли вы так, как хотят другие? Будь в вас то самое бескорыстие, которого вы ждете от меня, вы бы сказали: «Да, я знаю, что мне не следует так поступать, но раз я ему нужна, то обязана сделать приятное. Это и есть бескорыстие, а я ведь такая хорошая, такая добрая – к тому же, не такая это большая жертва с моей стороны, ведь мои собственные желания ничего не значат».
– Вы все передергиваете. До чего же вы ветреный. Знай Каролина, каков вы на самом деле, ни за что бы вас не полюбила.
– Но вы ведь меня любите, несмотря на все, что вам обо мне известно.
Мелисанда пошла быстрее, но Фермор тоже прибавил шагу, тогда она бросилась бежать.
– Так вы долго не выдержите… слишком уж тут крутые тропки. – И он схватил девушку за руку.
– Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне!
– Довольно командовать, – засмеялся Фермор, наблюдая, как Мелисанда дергает руку, стараясь освободиться. – Вот видите, это бесполезно. Если начнете сопротивляться, то выбьетесь из сил, и только, а ведь мы здесь совсем одни. Можете сколько угодно звать на помощь – кто прибежит сюда? Ваш храбрый маленький разбойник и этот красавец, троюродный брат, далеко отсюда. А если они и услышат, то решат, что вызволять вас из моих рук – совсем другое дело, чем провести по горной тропке. Так что вы в моей власти.
– Вы все время говорите неправду.
– Нет. Это вы притворяетесь. Не делаете различия между тем, чего хотите, и тем, чего, как вам кажется, следует хотеть. Когда я сказал: «Вы в моей власти», глаза ваши засверкали от этой мысли. Думаете, я не понимаю! Потом вы ведь сможете сказать: «Я ни в чем не виновата!» Ну, разве это не наслаждение! Когда тебя принуждают к тому, что ты так долго не решалась сделать! Что может быть лучше? Доставить вам это удовольствие? Я так сильно вас люблю, что испытываю сильнейшее искушение ублажить подобным образом.
– Вы говорите самые жестокие и циничные слова, которые я когда-либо слышала. Я даже не знала, что бывают такие люди, как вы.
– А откуда вам было знать? Как долго вы пребываете в миру? А мы ведь не бродим по монастырским угодьям и не соблазняем благочестивых монашек.
Фермор отпустил руку Мелисанды, и она снова пошла быстрым шагом.
– Давайте, наконец, поговорим серьезно, – сказал он, нагоняя девушку и вновь беря ее за руку, – нам так редко удавалось встретиться наедине. В конце недели я уезжаю в Лондон. О, да вы огорчены…
– Нет, я очень рада. Это самая хорошая новость для меня за последнее время.
– Да, та трусиха, которая сидит в вас, ликует, но разве это настоящая Мелисанда? Нет, не верю. На самом деле вы огорчены. Но горевать не стоит – нужно только проявить здравый смысл. Скажите, что собираетесь делать, когда уедете отсюда?
– Это мое дело.
– О, да будьте же разумны – пусть это станет моим делом!
– Я не представляю, как оно может стать вашим.
– Вам нужно покровительство.
– Я сама способна за себя постоять.
– Говоря, что вы нуждаетесь в покровительстве, я употребляю данное слово в его светском значении. Вы можете постоять за себя, прибегая к своему уму, но ум подскажет вам, что без посторонней помощи невозможно обеспечить себя всем, что необходимо в жизни. Поэтому вам нужен покровитель.
– Пожалуйста, поймите – я сама хочу себя защищать.
– Где? В доме какой-нибудь привередливой дамы?
– Разве все дамы, нанимающие гувернанток, привередливы?
– По отношению к гувернанткам и компаньонкам – большинство из них.
– Ну что ж, значит, таков мой жребий на этом свете, и я должна с ним смириться.
– И вы удовлетворитесь той жизнью, что уготована вам Господом?
– Я должна прожить ее хорошо.
– Она не будет хорошей. Это отвратительно для девушки с вашим характером. Мне очень жаль, что я не могу на вас жениться. И почему только вы не Каролина, а Каролина – не вы. О, каким бы я тогда был добродетельным, образцовым женихом! Добродетель – следствие неких обстоятельств, вам это не приходило в голову? Я убежден – заключи мы с вами брак, я стал бы верным мужем.
– Люди становятся добродетельны, приспосабливаясь к обстоятельствам, а не подстраивая обстоятельства под себя. Уверена – разница между добром и злом как раз в этом и заключается.
– Послушайте, мадемуазель, – вы ведь не мать настоятельница монастыря, читающая проповедь. Если мир не устраивает меня, я перекрою его на своей лад. Поймите, дорогая, вы молоды и неопытны, у вас слишком догматические представления о жизни. Я сейчас предельно серьезен. Позвольте, я подыщу для вас укромный домик. Это так же надежно, как брак. Все на свете станет вашим, чего ни пожелаете.
– Вы все равно, что Сатана с его искушениями – собираетесь показать мне царства мира.
– Царства мира стоят того, чтобы ими завладеть.
– Любой ценой?
– Когда вы вдоволь натерпитесь унижений, которым беспечные хозяева, не колеблясь, вас подвергнут, когда вы настрадаетесь, пребывая в их власти, не имея возможности даже подыскать себе другое место, тогда, возможно, вы не станете столь пренебрежительно отзываться об этих царствах покоя. И не только покоя… царствах нежной привязанности и дружбы, страсти и любви, которые я подарю вам.
– Вы говорите очень убедительно, но не можете скрыть своей порочности. Говори вы это будучи несчастливы в браке – тогда другое дело. Но строить подобные планы, когда только собираешься жениться… с таким хладнокровием… накануне свадьбы…
– Я вовсе не хладнокровен. И – я предрекаю! – вы в этом убедитесь.
Мелисанда молчала, и Фермор мягко спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Вы все еще думаете о том предложении, которое мне сделали?
– Я постоянно о нем думаю.
– Как… даже сейчас… когда назначен день вашей свадьбы?
– Свадьба – это совсем другое дело.
– Да, вы мне все очень ясно объяснили. А интерес но, Каролине вы тоже объяснили?
– Не будьте глупенькой сварливой мышкой, пора повзрослеть. Конечно, Каролина ничего об этом не знает.
– А что, если я ей расскажу? Запомните: еще раз попытаетесь подкараулить меня наедине, я так и сделаю.
– Что?! – воскликнул он беспечно. – Это шантаж?
– Вы – самый дурной человек из всех, кого я встречала в своей жизни. Даже предположить не могла, что бывают настолько дурные люди.
– Значит, настало время вам об этом узнать. Но в ваших силах меня исправить. Вы просто обязаны это сделать. Если вы полюбите меня, вернее, если признаетесь, что меня любите, – ведь вы, конечно же, меня любите, – то увидите, какой я замечательный… какой хороший, нежный, преданный.
– Мне нужно поторопиться домой.
– Думаете, я за вами не поспею?
– Я предпочла бы идти в одиночестве.
– А я предпочитаю пойти вместе с вами.
– Вы когда-нибудь считаетесь с желаниями других людей? Или всегда делаете только то, что вам заблагорассудится?
– Ну а вы сами? Поступаете ли вы так, как хотят другие? Будь в вас то самое бескорыстие, которого вы ждете от меня, вы бы сказали: «Да, я знаю, что мне не следует так поступать, но раз я ему нужна, то обязана сделать приятное. Это и есть бескорыстие, а я ведь такая хорошая, такая добрая – к тому же, не такая это большая жертва с моей стороны, ведь мои собственные желания ничего не значат».
– Вы все передергиваете. До чего же вы ветреный. Знай Каролина, каков вы на самом деле, ни за что бы вас не полюбила.
– Но вы ведь меня любите, несмотря на все, что вам обо мне известно.
Мелисанда пошла быстрее, но Фермор тоже прибавил шагу, тогда она бросилась бежать.
– Так вы долго не выдержите… слишком уж тут крутые тропки. – И он схватил девушку за руку.
– Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне!
– Довольно командовать, – засмеялся Фермор, наблюдая, как Мелисанда дергает руку, стараясь освободиться. – Вот видите, это бесполезно. Если начнете сопротивляться, то выбьетесь из сил, и только, а ведь мы здесь совсем одни. Можете сколько угодно звать на помощь – кто прибежит сюда? Ваш храбрый маленький разбойник и этот красавец, троюродный брат, далеко отсюда. А если они и услышат, то решат, что вызволять вас из моих рук – совсем другое дело, чем провести по горной тропке. Так что вы в моей власти.
– Вы все время говорите неправду.
– Нет. Это вы притворяетесь. Не делаете различия между тем, чего хотите, и тем, чего, как вам кажется, следует хотеть. Когда я сказал: «Вы в моей власти», глаза ваши засверкали от этой мысли. Думаете, я не понимаю! Потом вы ведь сможете сказать: «Я ни в чем не виновата!» Ну, разве это не наслаждение! Когда тебя принуждают к тому, что ты так долго не решалась сделать! Что может быть лучше? Доставить вам это удовольствие? Я так сильно вас люблю, что испытываю сильнейшее искушение ублажить подобным образом.
– Вы говорите самые жестокие и циничные слова, которые я когда-либо слышала. Я даже не знала, что бывают такие люди, как вы.
– А откуда вам было знать? Как долго вы пребываете в миру? А мы ведь не бродим по монастырским угодьям и не соблазняем благочестивых монашек.
Фермор отпустил руку Мелисанды, и она снова пошла быстрым шагом.
– Давайте, наконец, поговорим серьезно, – сказал он, нагоняя девушку и вновь беря ее за руку, – нам так редко удавалось встретиться наедине. В конце недели я уезжаю в Лондон. О, да вы огорчены…
– Нет, я очень рада. Это самая хорошая новость для меня за последнее время.
– Да, та трусиха, которая сидит в вас, ликует, но разве это настоящая Мелисанда? Нет, не верю. На самом деле вы огорчены. Но горевать не стоит – нужно только проявить здравый смысл. Скажите, что собираетесь делать, когда уедете отсюда?
– Это мое дело.
– О, да будьте же разумны – пусть это станет моим делом!
– Я не представляю, как оно может стать вашим.
– Вам нужно покровительство.
– Я сама способна за себя постоять.
– Говоря, что вы нуждаетесь в покровительстве, я употребляю данное слово в его светском значении. Вы можете постоять за себя, прибегая к своему уму, но ум подскажет вам, что без посторонней помощи невозможно обеспечить себя всем, что необходимо в жизни. Поэтому вам нужен покровитель.
– Пожалуйста, поймите – я сама хочу себя защищать.
– Где? В доме какой-нибудь привередливой дамы?
– Разве все дамы, нанимающие гувернанток, привередливы?
– По отношению к гувернанткам и компаньонкам – большинство из них.
– Ну что ж, значит, таков мой жребий на этом свете, и я должна с ним смириться.
– И вы удовлетворитесь той жизнью, что уготована вам Господом?
– Я должна прожить ее хорошо.
– Она не будет хорошей. Это отвратительно для девушки с вашим характером. Мне очень жаль, что я не могу на вас жениться. И почему только вы не Каролина, а Каролина – не вы. О, каким бы я тогда был добродетельным, образцовым женихом! Добродетель – следствие неких обстоятельств, вам это не приходило в голову? Я убежден – заключи мы с вами брак, я стал бы верным мужем.
– Люди становятся добродетельны, приспосабливаясь к обстоятельствам, а не подстраивая обстоятельства под себя. Уверена – разница между добром и злом как раз в этом и заключается.
– Послушайте, мадемуазель, – вы ведь не мать настоятельница монастыря, читающая проповедь. Если мир не устраивает меня, я перекрою его на своей лад. Поймите, дорогая, вы молоды и неопытны, у вас слишком догматические представления о жизни. Я сейчас предельно серьезен. Позвольте, я подыщу для вас укромный домик. Это так же надежно, как брак. Все на свете станет вашим, чего ни пожелаете.
– Вы все равно, что Сатана с его искушениями – собираетесь показать мне царства мира.
– Царства мира стоят того, чтобы ими завладеть.
– Любой ценой?
– Когда вы вдоволь натерпитесь унижений, которым беспечные хозяева, не колеблясь, вас подвергнут, когда вы настрадаетесь, пребывая в их власти, не имея возможности даже подыскать себе другое место, тогда, возможно, вы не станете столь пренебрежительно отзываться об этих царствах покоя. И не только покоя… царствах нежной привязанности и дружбы, страсти и любви, которые я подарю вам.
– Вы говорите очень убедительно, но не можете скрыть своей порочности. Говори вы это будучи несчастливы в браке – тогда другое дело. Но строить подобные планы, когда только собираешься жениться… с таким хладнокровием… накануне свадьбы…
– Я вовсе не хладнокровен. И – я предрекаю! – вы в этом убедитесь.
Мелисанда молчала, и Фермор мягко спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110