После этого ее еще долго не покидало чувство неловкости.
А теперь этот молодой человек предлагал ей спасение – спасение не только от Фермора и от той трагедии, которую любая проявленная ею слабость, несомненно, принесет Каролине, но и от Фенеллы и ее таинственного заведения.
– Итак, – произнес Эндрю, – каков же будет ваш ответ, мадемуазель Сент-Мартин?
– Я… я не знаю. Мне нужно время, чтобы подумать.
– Конечно, конечно. Я слишком поторопился. Совсем потерял голову.
Мелисанда улыбнулась ему. Разве может такой человек, как он, потерять голову, разве может он слишком поторопиться? Хотя сам он в этом не сомневается.
– Сколько вам нужно времени, чтобы все обдумать? – нетерпеливо спросил он.
– О… несколько дней… может быть, неделя.
– Значит, вы дадите мне ответ не позже чем через неделю?
– Да, но вам следует кое-что про меня узнать.
– Ничто не изменит моих к вам чувств.
– Вы очень добры, мистер Беддоуз, – сказала она. – Я этого никогда не забуду.
Эндрю Беддоуз поцеловал Мелисанде руку и удалился, и девушка решила, что с ее стороны будет величайшей глупостью не принять его предложения.
Поделиться новостью Мелисанда отправилась к Фенелле. Фенелла была вполне довольна. Развалившись в шезлонге, она протянула девушке руку и, взяв ее ладонь в свою, нежно потрепала.
– Дитя мое, мистер Беддоуз говорил со мной. Я все знаю.
– Я догадалась.
– Он хороший человек, моя дорогая.
– Да, знаю.
– И ты согласна выйти за него замуж?
– Я еще не решила. Он дал мне неделю на размышление.
– Надеюсь, – произнесла Фенелла, потянувшись за веером из слоновой кости, – что ты примешь мудрое решение.
– Иногда то, что кажется мудрым, на деле оказывается неразумным.
– Но только не с таким человеком, как Эндрю Беддоуз, дорогая. Он знает, чего хочет от жизни. Через несколько лет он станет преуспевающим адвокатом. Составит себе известное имя. Может, ему даже рыцарство пожалуют. Меня бы это ничуть не удивило.
– А что, легче жить с теми, кто имеет титул, чем с теми, у кого его нет?
– Ха! С преуспевающим человеком жить легче, чем с неудачником. Насчет рая в шалаше не обманывайся. Очарование исчезает после первого месяца, а мы хотим устроить тебя на всю жизнь. Не отрицаю, я втайне полагала, что ты достойна стать женой и пэра Англии. Лет двадцать назад девушке с твоей внешностью это удалось бы. Но теперь, дитя мое, общество изменилось. Мужчина, который мог бы сделать тебе более выгодное предложение, его вообще не сделает.
– Разве личная привязанность роли не играет?
– Разумеется. Но разве мистер Беддоуз тебе не нравится?
– Я им восхищаюсь.
– Восхищение – не худший фундамент, чем любовь тех, кого любим, мы пытаемся превратить в совершенное существо в соответствии со своим идеалом. Тому, кем восхищаемся, стараемся подражать. Да, взаимное восхищение – превосходный фундамент для супружества.
– Мадам, я в замешательстве. Почему мой отец меня к вам послал? Почему сказал, что мне предстоит научиться шить, когда…
– Он не мог объяснить тебе, что из себя представляю я или мое заведение. Это вообще трудно объяснить. Надеюсь, что ты здесь была счастлива. Может, ты видела кое-что, не предназначенное для твоих глаз, – каждая из вас живет собственной жизнью, и то, что хорошо для одной, другой не подходит. Главное наше достоинство – терпимость. В терпимости нельзя зайти слишком далеко, дорогая. Ты никого не осуждаешь и не обвиняешь. Ты просто говоришь: «Этот путь не для меня». Вот и все, Здесь нет несчастных. Это моя мера добра и зла. Счастье – добро, печаль – зло. Если я дарю счастье, значит, творю добро.
– Понятно. А вы обрадуетесь, если я приму предложение мистера Беддоуза?
– Лучшего для тебя и пожелать нельзя. Я очень за тебя порадуюсь, и твой отец тоже.
– Мой отец?
– Ну, конечно же, он тоже хочет, чтобы ты была счастлива.
– Так, значит… его это беспокоит?
– Беспокоит? Разумеется, беспокоит. Он регулярно посылает мне письма и спрашивает, как продвигаются твои дела.
– Я не знала.
– Тебе самой он написать не может. Ему этого не позволяют сделать условности. Он совершил предосудительный поступок, за который, стань об этом известно, ему грозит общественное порицание. Ты, конечно, можешь назвать его трусом. Но будь терпима, Мелисанда. Всегда пытайся взглянуть на мир глазами других, это поможет тебе взрастить в себе лучшее, на чем держится этот мир: доброту, терпимость, сострадание и любовь.
Мелисанда наклонилась и поцеловала Фенелле руку.
– Полагаю, – сказала она, – я приму предложение мистера Беддоуза.
В ту ночь и на протяжении всего следующего дня Мелисанде не раз приходила в голову мысль о том, скольких трагедий можно было бы избежать, если готовиться к потрясениям заблаговременно.
Горничная-француженка одевала ее, Клотильду и Женевру.
Женевра болтала без умолку, поскольку горничная, не знавшая английского, все равно не могла поддержать беседу.
Женевра, затянутая в корсет, ждала, когда на нее наденут шелковое платье. Клотильда расслабленно лежала в кресле. Мелисанда стояла перед зеркалом и смеялась, держась за спинку стула, пока Элиза туго затягивала на ней корсет.
– Хватит, – сказала Женевра. – Assez, assez! А то бедняжка упадет в обморок прямо в объятиях мистера Беддоуза. Но я готова поспорить, что его сегодня опередит тот, другой джентльмен.
– Это правда, – спросила Клотильда, – что ты вы ходишь замуж за мистера Беддоуза?
– Я еще не решила.
– Ты делаешь ошибку, – покачала головой Клотильда. – Я по твоим глазам вижу. Величайшую ошибку…
– Как ты можешь быть в этом уверена? – возразила Женевра. – Что для одного лекарство, для другого – яд.
Что для одной девушки приятно, для другой – болезненно.
– Мадемуазель готова? – спросила Элиза. Мелисанда кивнула, и поверх многочисленных нижних юбок легли мягкие бархатные складки.
– Ах, – воскликнула Элиза, – c'est charmante. Мадемуазель будет первой красавицей на soiree.
– Предательница! – вскричала Женевра. – А я как же?
– Женевра тоже красавица, – ответила Элиза. – Но мадемуазель Мелли… ах, parfaite!
– Просто на мне сегодня платье красивее, – сказала Мелисанда.
– Ну, разве это справедливо? – гневно нахмурилась Женевра. – Ты свою добычу поймала. А мне еще нужно охотиться. Ты знаешь, что родственники моего Тедди пытаются принудить его жениться на девушке из благородной семьи?
– Никто его не принудит, – успокоила ее Мелисанда. – Ты этого не допустишь.
– Бедняжка Тедди, – вздохнула Женевра.
Клотильда же сказала:
– Ты влюблена, Мелисанда, но не в этого своего адвоката.
– Я считаю, – ответила Мелисанда, – да и все считают, что это был бы очень удачный брак.
– Но удачный брак не обязательно бывает счастливым.
– Любовь! – вмешалась Элиза. – L'amour, ma cherie… это самое прекрасное на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
А теперь этот молодой человек предлагал ей спасение – спасение не только от Фермора и от той трагедии, которую любая проявленная ею слабость, несомненно, принесет Каролине, но и от Фенеллы и ее таинственного заведения.
– Итак, – произнес Эндрю, – каков же будет ваш ответ, мадемуазель Сент-Мартин?
– Я… я не знаю. Мне нужно время, чтобы подумать.
– Конечно, конечно. Я слишком поторопился. Совсем потерял голову.
Мелисанда улыбнулась ему. Разве может такой человек, как он, потерять голову, разве может он слишком поторопиться? Хотя сам он в этом не сомневается.
– Сколько вам нужно времени, чтобы все обдумать? – нетерпеливо спросил он.
– О… несколько дней… может быть, неделя.
– Значит, вы дадите мне ответ не позже чем через неделю?
– Да, но вам следует кое-что про меня узнать.
– Ничто не изменит моих к вам чувств.
– Вы очень добры, мистер Беддоуз, – сказала она. – Я этого никогда не забуду.
Эндрю Беддоуз поцеловал Мелисанде руку и удалился, и девушка решила, что с ее стороны будет величайшей глупостью не принять его предложения.
Поделиться новостью Мелисанда отправилась к Фенелле. Фенелла была вполне довольна. Развалившись в шезлонге, она протянула девушке руку и, взяв ее ладонь в свою, нежно потрепала.
– Дитя мое, мистер Беддоуз говорил со мной. Я все знаю.
– Я догадалась.
– Он хороший человек, моя дорогая.
– Да, знаю.
– И ты согласна выйти за него замуж?
– Я еще не решила. Он дал мне неделю на размышление.
– Надеюсь, – произнесла Фенелла, потянувшись за веером из слоновой кости, – что ты примешь мудрое решение.
– Иногда то, что кажется мудрым, на деле оказывается неразумным.
– Но только не с таким человеком, как Эндрю Беддоуз, дорогая. Он знает, чего хочет от жизни. Через несколько лет он станет преуспевающим адвокатом. Составит себе известное имя. Может, ему даже рыцарство пожалуют. Меня бы это ничуть не удивило.
– А что, легче жить с теми, кто имеет титул, чем с теми, у кого его нет?
– Ха! С преуспевающим человеком жить легче, чем с неудачником. Насчет рая в шалаше не обманывайся. Очарование исчезает после первого месяца, а мы хотим устроить тебя на всю жизнь. Не отрицаю, я втайне полагала, что ты достойна стать женой и пэра Англии. Лет двадцать назад девушке с твоей внешностью это удалось бы. Но теперь, дитя мое, общество изменилось. Мужчина, который мог бы сделать тебе более выгодное предложение, его вообще не сделает.
– Разве личная привязанность роли не играет?
– Разумеется. Но разве мистер Беддоуз тебе не нравится?
– Я им восхищаюсь.
– Восхищение – не худший фундамент, чем любовь тех, кого любим, мы пытаемся превратить в совершенное существо в соответствии со своим идеалом. Тому, кем восхищаемся, стараемся подражать. Да, взаимное восхищение – превосходный фундамент для супружества.
– Мадам, я в замешательстве. Почему мой отец меня к вам послал? Почему сказал, что мне предстоит научиться шить, когда…
– Он не мог объяснить тебе, что из себя представляю я или мое заведение. Это вообще трудно объяснить. Надеюсь, что ты здесь была счастлива. Может, ты видела кое-что, не предназначенное для твоих глаз, – каждая из вас живет собственной жизнью, и то, что хорошо для одной, другой не подходит. Главное наше достоинство – терпимость. В терпимости нельзя зайти слишком далеко, дорогая. Ты никого не осуждаешь и не обвиняешь. Ты просто говоришь: «Этот путь не для меня». Вот и все, Здесь нет несчастных. Это моя мера добра и зла. Счастье – добро, печаль – зло. Если я дарю счастье, значит, творю добро.
– Понятно. А вы обрадуетесь, если я приму предложение мистера Беддоуза?
– Лучшего для тебя и пожелать нельзя. Я очень за тебя порадуюсь, и твой отец тоже.
– Мой отец?
– Ну, конечно же, он тоже хочет, чтобы ты была счастлива.
– Так, значит… его это беспокоит?
– Беспокоит? Разумеется, беспокоит. Он регулярно посылает мне письма и спрашивает, как продвигаются твои дела.
– Я не знала.
– Тебе самой он написать не может. Ему этого не позволяют сделать условности. Он совершил предосудительный поступок, за который, стань об этом известно, ему грозит общественное порицание. Ты, конечно, можешь назвать его трусом. Но будь терпима, Мелисанда. Всегда пытайся взглянуть на мир глазами других, это поможет тебе взрастить в себе лучшее, на чем держится этот мир: доброту, терпимость, сострадание и любовь.
Мелисанда наклонилась и поцеловала Фенелле руку.
– Полагаю, – сказала она, – я приму предложение мистера Беддоуза.
В ту ночь и на протяжении всего следующего дня Мелисанде не раз приходила в голову мысль о том, скольких трагедий можно было бы избежать, если готовиться к потрясениям заблаговременно.
Горничная-француженка одевала ее, Клотильду и Женевру.
Женевра болтала без умолку, поскольку горничная, не знавшая английского, все равно не могла поддержать беседу.
Женевра, затянутая в корсет, ждала, когда на нее наденут шелковое платье. Клотильда расслабленно лежала в кресле. Мелисанда стояла перед зеркалом и смеялась, держась за спинку стула, пока Элиза туго затягивала на ней корсет.
– Хватит, – сказала Женевра. – Assez, assez! А то бедняжка упадет в обморок прямо в объятиях мистера Беддоуза. Но я готова поспорить, что его сегодня опередит тот, другой джентльмен.
– Это правда, – спросила Клотильда, – что ты вы ходишь замуж за мистера Беддоуза?
– Я еще не решила.
– Ты делаешь ошибку, – покачала головой Клотильда. – Я по твоим глазам вижу. Величайшую ошибку…
– Как ты можешь быть в этом уверена? – возразила Женевра. – Что для одного лекарство, для другого – яд.
Что для одной девушки приятно, для другой – болезненно.
– Мадемуазель готова? – спросила Элиза. Мелисанда кивнула, и поверх многочисленных нижних юбок легли мягкие бархатные складки.
– Ах, – воскликнула Элиза, – c'est charmante. Мадемуазель будет первой красавицей на soiree.
– Предательница! – вскричала Женевра. – А я как же?
– Женевра тоже красавица, – ответила Элиза. – Но мадемуазель Мелли… ах, parfaite!
– Просто на мне сегодня платье красивее, – сказала Мелисанда.
– Ну, разве это справедливо? – гневно нахмурилась Женевра. – Ты свою добычу поймала. А мне еще нужно охотиться. Ты знаешь, что родственники моего Тедди пытаются принудить его жениться на девушке из благородной семьи?
– Никто его не принудит, – успокоила ее Мелисанда. – Ты этого не допустишь.
– Бедняжка Тедди, – вздохнула Женевра.
Клотильда же сказала:
– Ты влюблена, Мелисанда, но не в этого своего адвоката.
– Я считаю, – ответила Мелисанда, – да и все считают, что это был бы очень удачный брак.
– Но удачный брак не обязательно бывает счастливым.
– Любовь! – вмешалась Элиза. – L'amour, ma cherie… это самое прекрасное на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110