Граф легонько тронул пальцем щеку супруги.
– Вознаграждать хороших слуг необходимо.
Сара взяла его руку и поцеловала.
– Ты ведь будешь думать там обо мне?
– Постоянно.
– Только пусть эти мысли не отвлекают тебя от войны. Заверши ее побыстрее. И возвращайся в Англию.
– Будь уверена, я не теряя времени поспешу к тебе.
– Любимый, настают великие дни.
– Да, – ответил граф, – на сей раз я поведу войну по-другому. Надо будет одержать верх над французами на поле боя, потом захватить Париж. Победить Францию можно только так.
– Твоим планам наверняка будут противиться.
– Противиться им будут в любом случае. Но идти в Испанию было б самоубийством… а добейся мы там успеха, никакого решения достичь не удастся.
– Джон Черчилл, думаю, ты никому не позволишь решать за себя, как вести военные действия.
– Ты права, как всегда, любимая.
Сара решила находиться с мужем до последней секунды и, когда пришла пора прощания, заявила, что хочет видеть, как он взойдет на корабль.
– Как бы мне хотелось уплыть с тобой! – в отчаянии воскликнула она.
– Любимая, тогда я был бы поистине счастлив. Однако в Англии есть дела, требующие твоего внимания.
Сара кивнула.
– Не беспокойся. Сидни Годолфин будет мне послушен, а Харли кажется сговорчивым. Думаю, он очень рад, что ты остановил на нем свой выбор. Так следовало из его слов.
– Это умный человек, нельзя, чтобы он стал нашим врагом.
– Я с них глаз не спущу. К сожалению, мне придется выслушивать болтовню Морли. Иной раз я готова закричать, лишь бы эта старая дура замолчала.
– Сара, ни в коем случае.
– Думаю, эта особа стерпит от меня все… без исключения.
– Прошу, не подвергай ее такому испытанию.
– Оставь, Маль, на меня ты можешь положиться.
– Я всецело полагаюсь на тебя, но ты, любимая, иногда бываешь слишком порывистой.
– Она во мне души не чает. При моем появлении ее глупая рожа становится почти человеческой.
– Она не дура, любовь моя. Эта женщина умеет скрывать свои истинные чувства лучше, чем кто бы то ни было.
– Уверяю тебя, я знаю ее истинные чувства к своей обожаемой миссис Фримен.
– Благослови тебя Бог, Сара. Заботься о себе и о семье.
Последнее объятие. Граф стоял на палубе, глядя на жену; она, махая ему рукой, молилась горячо и, что было совершенно не в ее духе, смиренно: «Господи, пусть он вернется ко мне целым и невредимым».
Мальборо смотрел на жену в подзорную трубу. Когда Сара скрылась из виду, он немедленно принялся писать ей письмо.
«Я долго смотрел на тебя. А сейчас готов отдать жизнь за возвращение к тебе».
– Хилл, – попросила королева, – сделай мне ванну для ног. Сегодня они очень разболелись.
Эбигейл кивнула, спустя несколько минут принесла серебряный таз с теплой водой и опустилась с ним на колени к ногам королевы.
Анна блаженно улыбнулась и, закрыв глаза, откинулась назад.
– Очень приятно, – сказала она. – Дэнверс то слишком резка в движении, то боится притронуться ко мне. У тебя волшебные руки, Хилл.
– Ваше величество очень милостивы ко мне.
– Ты доброе создание.
– И самое счастливое на свете, потому что угождаю вашему величеству.
– Ты тихая, а мне иногда нужна тишина.
Эбигейл осторожно вытерла ноги Анны, смазала мазью, припудрила и надела на них большие, удобные комнатные туфли.
– Легче ногам, ваше величество?
– Гораздо, Хилл. Дорогая моя, кажется, Дэнверс брюзжала на тебя сегодня?
– Она говорит, что я постоянно прислуживаю вашему величеству.
– Какая чушь! Что же ей не нравится?
Эбигейл сложила на животе руки и приняла излюбленную позу миссис Дэнверс. Королева широко раскрыла глаза и рассмеялась.
– Право, Хилл, ты в точности на нее похожа.
– Хилл, – стала передразнивать Эбигейл, – ты слишком усердствуешь. Леди Мальборо приставила тебя сюда делать то, что ей самой не по нраву, но я не просила занимать мое место.
– Прямо-таки вылитая Дэнверс! – воскликнула Анна.
Эбигейл кротко подняла взгляд на воображаемую Дэнверс и пробормотала извинения. Потом, осмелев, сделала вид, будто появилась Сара, и изобразила сцену между ней и Дэнверс. Девушке было страшновато смотреть на королеву. Не слишком ли далеко она зашла? Как воспримет королева вышучивание Сары?
– Умная, маленькая Хилл! – негромко произнесла королева с улыбкой. Это явилось еще одним шагом к их сближению.
– Ваше величество, – сказала Эбигейл, – мистер Мэшем передал, что принц надеялся посетить вас сегодня.
– Рада слышать, Хилл. Видимо, он стал чувствовать себя лучше.
– Мистер Мэшем говорит, что утром ему дышалось гораздо легче, и пообедал он с удовольствием.
– Мэшем – добрый юноша. Мне кажется, он привязан к принцу.
– Я уверена в этом, мадам.
– Он посвящает тебя в свои дела?
– Слегка, мадам.
– Умница. Теперь, Хилл, помоги мне приготовиться к приему принца, а потом поиграй на клавесине. Хилл, да ведь я постоянно открываю в тебе все новые таланты. Я очень люблю клавесин и рассказала принцу, как хорошо ты играешь.
Эбигейл очень радовалась сближению с королевой. Вот бы Сара не появлялась несколько месяцев. Тогда бы она добилась заметного успеха.
Георг, принц Датский, явился к жене в сопровождении пажа, Сэмюэла Мэшема. Лицо принца хранило следы былой красоты, но он очень располнел из-за пристрастия к хорошим винам и еде. Ковыляя, он вынужден был опираться на трость с украшенным самоцветами набалдашником и производил чуть ли не комическое впечатление. Дышал он из-за обострившейся астмы тяжело, однако выражение его лица было добрым и безмятежным, как у жены.
– Мой ангел, – сказал принц с сильным датским акцентом, от которого даже не пытался избавиться, потому что был очень ленив. – Надеюсь, сегодня ты чувствуешь себя лучше.
– Да, мой дорогой. Моя добрая Хилл только что принесла мне облегчение. И ты дышишь не так тяжело. Иди, сядь рядом, чтобы я лучше тебя видела.
Принц грузно опустился в кресло, поставленное Эбигейл возле кушетки королевы. Взял руку Анны, поцеловал ее и стал любовно поглаживать пухлые красивые белые пальцы. Но даже при этом сонно клевал носом. Он много пил, и после обеда – да и в любое другое время – глаза у него открывались с трудом.
– Дорогой Георг! – негромко произнесла Анна.
Он радостно кивнул. И потом оба сидели молча.
«Такой хороший муж, – подумала Анна, – но кроме «Мой ангел» или «Мой дорогой Георг» сказать нечего. Конечно, когда наш мальчик был жив, мы говорили о нем, и то была самая увлекательная тема на свете, но теперь разговор о сыне лишь опечалит нас обоих. Ничего не скажешь, интереснее, веселее говорить с дражайшей миссис Фримен – вернее, слушать ее. И гораздо приятнее беседовать с этой тихой, маленькой Хилл, оказавшейся очень умной».
Анна зевнула.
В передней Эбигейл улыбалась Сэмюэлу Мэшему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109