Анна кивнула.
– Люди называют эту войну вигской, мадам. Герцог Мальборо принадлежал к тори, пока ему не потребовалась поддержка вигов для продолжения войны.
– Иногда я думаю, Мэшем, что эта война нужна Мальборо ради собственных интересов семьи.
– И интересов герцогини, мадам.
Лицо Эбигейл приняло выражение, присущее лицу герцога, и Анна улыбнулась, довольная этим забавным талантом горничной.
– Мне Георг Ганноверский никогда не нравился, – продолжала Анна. – Он в высшей степени… неотесанный. Я познакомилась с ним еще в юности.
«Да, – припомнила она, – в высшей степени». Его привозили в Англию как возможного жениха для нее, но она отказалась от этой партии. К счастью, так как после этого привезли дорогого доброго Георга Датского, увы, сейчас лежащего больным в лесном домике.
– Если он приедет, – продолжала Анна, – то может остаться. Может завести собственный двор. И у меня появится чувство, что кое-кто ждет не дождется моей смерти. Нет-нет, я его не приму.
– Даже виги не посмеют пригласить его, мадам, если вы воспротивитесь. Жаль, что так много говорят о подвигах при Ауденаре.
– Ох уж эта битва! – вздохнула королева. – Как бы хотелось покончить со всеми битвами.
– Из-за этого, мадам, вам пришлось оставить его высочество в Виндзоре, а самой ехать сюда на празднества.
– Настроение у меня совсем не праздничное, Мэшем.
– Знаю.
– Не хочу, чтобы люди думали, будто я прославляю войну.
– Понимаю христианские чувства вашего величества, ваше нежелание ехать на молебен в драгоценностях. Сложится впечатление…
– Вот-вот.
– Это победа над французами, но, по-моему, лучше смиренно возблагодарить Господа и помолиться, чтобы кровопролитие больше не повторилось.
– Мэшем, ты прекрасно выражаешь мои чувства.
– В таком случае, почему бы вам не поступить, как подсказывает сердце?
– Герцогиня хочет праздничной атмосферы. Она приготовила мне самые яркие драгоценности.
– Но если ваше величество не хочет…
– Ты права. Надо повиноваться своему сердцу… а не желаниям герцогини Мальборо.
Длинная вереница карет ехала от Сент-Джеймского дворца к собору Святого Павла. Лондонцы стояли по обочинам улиц, созерцая эту процессию и высматривая, когда покажется королева. Им хотелось прокричать: «Да здравствует добрая королева Анна!»
Все считали ее доброй женщиной и доброй королевой. То, что она сама ухаживала за больным мужем, вызывало большее уважение к ней, чем очередная победа ее главнокомандующего над французами при Ауденаре. Она лечила наложением рук от золотухи; она основала фонд для священников; и все чувствовали, что она искренне заботится о подданных. Скандалов в ее супружеской жизни не было. Единственной странностью была пылкая привязанность к Саре Черчилл, а теперь, как поговаривали, к Эбигейл Мэшем, своей горничной. Но это была Добрая Королева Анна, и люди приветствовали ее от всего сердца.
В карете с нею ехала герцогиня, красавица Сара Черчилл, самая знаменитая женщина в Англии и на континенте.
Сара пребывала в восторге. Дорогой Маль выиграл еще одно сражение. Она – героиня этого события. Все люди на улицах, криками приветствующие королеву, в сущности, приветствуют ее и, разумеется, дорогого Маля. Кому они обязаны этой победой? Уж не этой ли толстухе со слезящимися глазами и отекшими руками и ногами? Нет, ее спутнице – красивой, хоть ей уже под пятьдесят, с густыми, все еще золотистыми волосами, нежной кожей, блестящими глазами, потому что, в конце концов, победы Мальборо – это и ее победы. Гениальный полководец обязан своими успехами ей.
Великое событие нужно великолепно отпраздновать. Ничего не жалея, пусть люди видят, как важна победа Мальборо.
Герцогиня глянула на королеву и впервые заметила, что на ней нет тщательно подобранных ею украшений.
Ни единого! По такому случаю! Что стряслось?
– Где ваши драгоценности? – резко спросила она.
Королева повернулась к ней. В глазах Анны стояли слезы. Она замечала, что кое-кто из приветствующих ее подданных плохо одет и, судя по изможденным лицам, недоедает.
– Драгоценности?.. – рассеянно переспросила королева.
– Я приготовила те, что вам следовало надеть. Что это значит?
Королева, все еще занятая другими мыслями, ответила:
– О, мы решили, что поскольку там пролилось много крови, событие это не только торжественное, но и печальное.
– Мы? – повысила голос Сара.
– Мэшем согласилась со мной.
Никакими другими словами королева не могла бы так рассердить герцогиню. Она, супруга победителя, отобрала как распорядительница гардеробной королеве драгоценности, а Эбигейл Мэшем, грязная горничная, сказала: «Никаких драгоценностей!», и они остались лежать на месте.
Вынести это было невозможно, и даже в этой церемониальной поездке к собору Сара не могла обуздать свой гнев.
– Стало быть, ваше величество хочет оскорбить герцога?
– Оскорбить герцога? Как вас понять, миссис Фримен? Неужели я могу не отдать ему почестей?
– Это трудно представить, но, кажется, вы подчиняетесь распоряжениям этой дряни Мэшем.
– Я не хочу говорить на эту тему.
– Зато я хочу.
– Миссис Фримен…
– Прекрасное положение дел. Герцог рискует жизнью ради вас. Думает только о вашей чести и о чести страны. Одерживает победы, каких никогда не знал никто из правителей, а вы ведете себя так, будто эта победа – повод для траура, а не торжества.
– Я, естественно, радуюсь, но вместе с тем скорблю о своих подданных, сложивших там головы. О несчастных семьях, лишившихся дорогих…
– Сентиментальная чушь, миссис Морли.
– Это не сентиментальная чушь. Это правда, Мэшем и я очень опечалены…
– Не говорите о Мэшем. Мне до смерти надоело слышать эту фамилию. Жаль, что, впуская ее в вашу спальню, я не знала, какая это змея.
– От Мэшем я не видела ничего, кроме доброты и заботы. Она служит мне с большей старательностью, чем кто бы то ни было… да, кто бы то ни было прежде.
– С тех пор, как миссис Морли так очарована этой грязной горничной…
Карета остановилась у собора, дверца распахнулась.
Королева, с трудом ступая, направилась к собору. Сара держалась рядом с ней.
– Боже, храни королеву! – закричали люди. Анна, близоруко окинув толпу взглядом, улыбнулась как можно обаятельнее и приветственно помахала рукой.
– Грязная горничная! – продолжала Сара. – Пришла в вашу спальню и восстановила вас против всех лучших друзей! Никто не думал, что вас можно так околпачить. Но это случилось!
– Я не желаю слушать подобных разговоров, – сказала Анна.
– Но выслушаете! – воскликнула Сара. – Я всегда высказываюсь откровенно. Раньше вы постоянно твердили, что предпочитаете мою искренность уверткам других. Знали, что я никогда не кривлю душой. Но теперь, кажется, положение изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109