Когда придет время заявить: «Или снимайте меня с поста, или оставьте - но тогда хватит этой демократии и никаких Советов», - тогда, и это уже ясно, народ его поддержит. Он стал их отважным вожаком, пойдя против Корабля, и мало кто усомнился бы сейчас в этом.
Но и Льюис, и Мердок советовали подстраховаться, а Оукс счел, что, если последовать их совету, вреда не будет.
- Нам предлагают перейти к более сложным, требующим времени и сил направлениям борьбы с планетой, - устало проговорил Оукс. - Те, кто желает этого, могут быть искренними… но они заблуждаются. Стоит нам промедлить, и мы погибнем. Мы должны действовать быстрее, чем смертоносные твари за периметром. Мы не можем тратить времени на дебаты и групповые решения.
Как и предсказывали Льюис с Мердоком, Рашель Демарест перед лицом поражения попыталась перейти на личности:
- А с чего вы взяли, что ваши решения нас спасут?
- Мы живы, и Колония процветает, - просто ответил Оукс. - В мои ближайшие намерения - собственно, это и есть основная причина моего переезда - входит срочное увеличение производства продовольствия.
- Никто другой не сумел…
- Но я - смогу! - Он подбавил в голос мягкого упрека. Человек, выступивший против Корабля, уж конечно, сумеет избавить всех от голода. - Все мы знаем, что не мои решения погубили тогда столько наших близких на Черном Драконе. Если бы этим занялся я, тамошнее поселение могло бы к сегодняшнему дню процветать.
- Какие решения? Вы говорите…
- Я не стал бы тратить силы, пытаясь понять существа, которые нас убивают! Требовалась полная стерилизация окрестностей, а Эдмонд Кингстон не смог заставить себя отдать такой приказ. Он заплатил за ошибку жизнью… а с ним и множество невинных.
Рашель все еще пыталась взывать к рассудку.
- Как можно бороться с тем, чего не понимаешь?
- Убивать, - ответил Оукс, оборачиваясь к ней. Он снизил громкость мегафона до минимума. - Все очень просто. Его надо убивать.
Беспредельность, ее безграничный хаос вселяет в нас страх. Но эта бесконечность служит и неисчерпаемым источником того, что вы зовете талантом, способности отрешаться от страха, обнажая структуру и форму, творя красоту. Поэтому талант так страшит вас. Бояться неизведанного мудро, но только до той поры, пока новообретенное бесстрашие не выявит его неповторимой красоты.
Керро Паниль, переводы из «Авааты».
Долгое, стянутое в точку мгновение Хали Экель стояла перед толпой, глядя на троих страдальчески вытянувшихся мужчин. Словно сцена кошмара - кровь, пыль, оранжевый свет, бросающий на обреченных гротескные тени, ощущение разлитого в воздухе насилия.
«Я наблюдаю, наблюдаю, наблюдаю…»
Грудь болела при каждом вздохе, и в ноздрях стоял запах стекающей с пробитых ног Иешуа крови.
«Я могу спасти его». Она сделала шажок вперед.
«Не вмешивайся», - остановил ее Корабль.
Она не смогла противиться - слишком сильны были оковы богоТворения.
«Но он умрет там, а он такой же, как я!»
«Нет, Экель. Когда придет час, он вспомнит себя и вернется, как вернешься ты. Но вы двое кардинально различны».
«Кто он?»
«Иешуа, говорящий с Богом».
«Но он… то есть почему они с ним так? Что он такого натворил?»
«Пересказал наши беседы. Теперь они пытаются шантажировать Бога. Наблюдай. Бог шантажу не поддается».
«Но Бог есть Корабль, и Корабль суть Бог!»
«А бесконечность суть бесконечность».
«Почему Ты не позволишь мне спасти его?»
«Ты не сможешь».
«Я попытаюсь».
«Ты лишь причинишь лишнюю боль взятой тобой взаймы дряхлой оболочке - а она и так исстрадалась. Зачем доставлять ей новые мучения?»
Хали только сейчас пришло в голову, что где-то в другом месте другое сознание ждет, чтобы вернуться в тело, которое она заняла… «Взяла взаймы». Ей в голову не пришло подумать об этом вот так, и мысль эта наполнила ее чувством ответственности за тело. Она с трудом, но сумела оторвать взгляд от болтающегося на гвоздях Иешуа, от кровоточащих ладоней и ступней.
Двое его собратьев по несчастью бились в оковах. Теперь Хали поняла смысл жестокой пытки. Со временем они задохнутся, перестанут дышать, когда откажут от непосильной натуги мышцы грудной клетки. Привязанные пытались опереться о гладкие столбы, приподняться, вдохнуть полной грудью, выгадывая последние предсмертные минуты.
Один из солдат, заметив это, расхохотался.
- Ишь, ерзают, разбойники!
- Небось, времени немного украсть хотят! - глумливо откликнулся кто-то из толпы.
Один из привязанных опустил взгляд на своего мучителя.
- А ты и родную мать готов повесить! - простонал он, задыхаясь, и Хали увидела, как набухают напряженные мышцы. Обмякнув, несчастный мотнул головой в сторону Иешуа: - Этот-то парень ничего худого не сделал.
Солдат размахнулся и ловким ударом древка перебил говорившему голени. Разбойник обвис и задергался в предсмертных муках. Иешуа обернул к нему лицо.
- Ныне же будешь со мною в раю, - проговорил он негромко, но как-то так получилось, что вся толпа услыхала. Тем, кто не обратил внимания, эти слова тут же повторили остальные.
- Вранье! - хохотнул стражник и, подняв копье, перебил ноги и второму разбойнику. Тот тоже обвис на веревках, корчась в последних судорогах.
Иешуа поднял голову.
- Жажду… - прохрипел он.
Копейщик глянул на него.
- Бедняга пить хочет! Угостим, что ли?
Хали хотела отвернуться - и не могла. Что превратило этих людей в чудовищ? Она поискала взглядом, из чего можно было напоить умирающего.
«Пусть все случится, как должно, Экель, - предупредил Корабль в очередной раз. - Это необходимый урок. Людям необходимо научиться жить».
Толпа начинала расходиться. Спектакль закончился. Хали обнаружила, что стоит в одиночестве обок умирающего и только кучка женщин выжидает по другую его руку… да еще солдаты, караулящие несчастного. Примчался мальчишка с кувшином, сунул тому стражнику, что ломал ноги разбойникам, получил от него монетку, прикусил ее и бросился прочь, даже не глянув на приговоренных.
Солдат намотал тряпицу на копье, полил жидкостью из кувшина и ткнул в губы умирающему. До Хали долетел кислый запах. «Уксус!»
Но Иешуа жадно припал к тряпице, втягивая влагу растрескавшимися окровавленными губами. Когда тряпку отняли, он снова обвис, потеряв сознание.
- Лучше бы ему умереть до заката, - проговорил старик напротив Хали. - Не оставлять же его тут на субботу.
- Легко. - Стражник снял тряпку с копья и примерился, собираясь раздробить Иешуа голени.
В тот же миг померк свет. Землю окутала мгла. Толпа в один голос застонала. Хали подняла глаза - начиналось затмение скрытого облаками солнца.
Из толпы напротив Хали вырвалась девушка, вцепилась в занесенное копье.
- Не надо! - вскричала она. - Оставь! Он уже умирает.
- Что в нем тебе?
Девушка глянула на Иешуа, дернувшегося в предсмертных корчах, потом снова на копейщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106