Ты по этой части мастак, пожалуй, даже не хуже меня, хотя и делаешь все через задницу. Тебе азиаты доверяют, а меня боятся, как черт ладана. Дело нам предстоит тонкое, так что я на тебя надеюсь.
— Я обдумаю, как тебе помочь, — пообещал Терри.
— Обдумай, — Вергилий поднял свой стакан. — Только ни в коем случае не обсуждай этого дела со своим новым корешем. — Терри понял, что он имеет в виду Муна. — Может, ты и доверяешь этому сукину сыну, а я — не очень.
Вот об этом разговоре думает Терри, наблюдая, как Волшебник выбирается на берег.
— Надвинь покрепче шляпу, дружище. Сейчас начнется, — говорит он.
Они ударили по чарли с наступлением темноты. Ночь была безлунная и во всей округе ни огонька. Временами им казалось, что они идут вперед с зажмуренными глазами или все это происходит во сне. Опасность таилась кругом них, физически ощутимая, как удары сердца.
Джунгли расстилались перед ними, неохотно давая дорогу. Вел их теперь не Транг, а Че. В руке его мачете, которым он, когда это было абсолютно необходимо, прорубал для них узкий проход.
— Звук распространяется по джунглям не хуже, чем по воде, — объяснил он.
Даже ночью так жарко, что они вынуждены часто останавливаться. В этих случаях на карауле стоят азиаты, которые, как кажется американцам, не так чувствительны к тропической влажности, выжимающей соки из каждого живого существа. Интересно, думает Терри, что они сами думают по этому поводу: чувствуют легкое презрение к недостатку выносливости белых или просто безразличны?
Резня, которую они вскоре устроили, наткнувшись на чарли, приносит им глубокое удовлетворение: почувствовав на руках кровь, они осознают, что честно выполняют свои долг. В одном из укрепленных бункеров, стоя по Щиколотку в цементной пыли, они подвязывают к потолку головы убитых вьетнамцев, как китайские фонарики, в то время, как Терри рисует на стене знак фенг хоанг.
Днем они спят чутким сном под сводами девственного леса, время от времени посещаемые жуткими сновидениями, в которых они видят себя такими, какими они стали. А когда большинство отряда бодрствует, они собираются вокруг Трепача, чтобы послушать очередную историю, один за другим засыпая по мере того, как успокаиваются его личные страхи.
В одном из лагерей, где ожесточенная рукопашная едва не стоила Че жизни, они освобождают шестнадцать кхмерских детишек, которых вьетнамцы силой держали у себя, подвергая издевательствам.
Пришедший в ярость Волшебник приказывает разжечь большой костер и покидать в пламя все отрубленные головы. Густой, зловонный дым, который начинает валить от костра, заставляет их всех зажать руками рот и нос. Краешком глаза Сив наблюдает за Домиником, боясь, что тот вскочит и убежит, не в силах переносить жуткое зрелище, но тот сидит с изголодавшимися детишками, тщетно пытаясь накормить их. Даже пища не может отвлечь их от новой увлекательной игры: они ногами загоняют головы своих мучителей в бушующее пламя.
Серым, зловонным утром Мун и Че охраняют подходы к лагерю, а остальные члены отряда раскапывают остатки костра, выкатывая оттуда черепа. Под руководством Вергилия они сооружают из них пирамиду. А потом Волшебник вырезает из бумаги фигурку ангела и водружает ее на вершину пирамиды, как на Рождественскую елку.
Отступив назад, чтобы полюбоваться плодами своего труда, Волшебник изрекает: «Умиротворяющая картина, верно?» — и издает резкий, неприятный смешок.
Транг наблюдает за Терри, который молча стоит, держа на руках сильно обожженного кхмерского мальчика, как бы противопоставляя той кощунственной Рождественской елке эту искалеченную жизнь.
Доминик, обхватив руками двух детишек, отворачивает лицо. Его глаза закрыты, будто он уже мысленно произносит свои обеты. Он настаивает, чтобы детей доставили в ближайшую кхмерскую деревню, где за ними будет надлежащий уход.
— Это просто смешно, — возражает Вергилий. — Мы на войне.
Терри, не спуская с рук ребенка, подходит к «Рождественской елке», пинает ногой черепа. Бумажный ангел исчезает в груде костей.
— Мы должны идти, — говорит он. — Этим пацанам нужна срочная медицинская помощь.
Транг переводит глаза с Терри на Волшебника, чувствуя странные спазмы в горле. Ему кажется, что судьба всей войны зависит от того, какой ответ даст Вергилий. Наконец тот, ворча, соглашается с Терри. Транг переводит дыхание, а затем снова съеживается, поймав на себе презрительный взгляд Мясника, как бы говорящий: «Ведь это скорее твой народ, чем мой. Тебе следовало бы замолвить за них слово».
На рассвете третьего дня их блуждания по джунглям Че возвращается из разведки. Менее чем в километре, сообщил он, стоит лагерем северо-вьетнамская часть, причем лучше вооруженная и большая, чем те, с которыми им уже приходилось иметь дело. Командует ей полковник.
— Человек, — говорит Вергилий, уже решивший напасть на них, — который знает местонахождение секретного штаба вьетконговцев.
Ночь на этот раз выдалась лунная, но, благодаря низкой облачности, застилающей все небо, свет луны слабый и рассеянный. Сразу после полуночи они берут врагов в клещи: Терри, Мун, Сив и Транг на одном фланге, а Доминик, Трепач и Че — на другом.
Где-то к западу уже идет дождь. Совсем рядом они слышат звук дождевых капель, бьющих по листьям, хотя вокруг них по-прежнему тишина, сквозь которую они скользят, как привидения по кладбищу.
Чарли спят. Находясь далеко от линии фронта, они уповают на спасительную прослойку в виде территории нейтральной страны, где они нашли укрытие. Двое часовых умирают почти одновременно. Терри, как всегда, пользуется проволокой. Она поет, как струна, врезаясь в плоть и хрящи. Черной тенью кровь падает на землю, всасывается и скоро исчезает.
Транг, который сломал своему часовому шею одним резким движением руки, шепотом говорит, что он останется на границе лагеря, прикрывать их сзади. С этим шепотом, который мог бы быть и просто одним из звуков приближающегося дождя, Терри, Мун и Сив входят в лагерь врага.
Вергилий хочет взять полковника живым. Отряд поэтому проинструктирован резать всех, кроме него. Терри чувствует за своей спиной первое дуновение ветра, влажного, как смертная вонь гниющих джунглей. Они ныряют из хижины в хижину, убивая всех на своем пути.
Трудно сказать, кто из них действует с большим мастерством и спокойной уверенностью. Просто удивительно, как обстоятельства могут сделать из нормальных человеческих существ таких хладнокровных убийц! Какой сдвиг в сознании должен произойти, чтобы умножать смерть с такой чудовищной скоростью!
Чтобы быть в состоянии заниматься этой адовой работой, Терри уже давно стал слеп к жизни вокруг него, как Царь Эдип, из выколотых глаз которого кровь ушла, вымывая из души его не только грехи, но и страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
— Я обдумаю, как тебе помочь, — пообещал Терри.
— Обдумай, — Вергилий поднял свой стакан. — Только ни в коем случае не обсуждай этого дела со своим новым корешем. — Терри понял, что он имеет в виду Муна. — Может, ты и доверяешь этому сукину сыну, а я — не очень.
Вот об этом разговоре думает Терри, наблюдая, как Волшебник выбирается на берег.
— Надвинь покрепче шляпу, дружище. Сейчас начнется, — говорит он.
Они ударили по чарли с наступлением темноты. Ночь была безлунная и во всей округе ни огонька. Временами им казалось, что они идут вперед с зажмуренными глазами или все это происходит во сне. Опасность таилась кругом них, физически ощутимая, как удары сердца.
Джунгли расстилались перед ними, неохотно давая дорогу. Вел их теперь не Транг, а Че. В руке его мачете, которым он, когда это было абсолютно необходимо, прорубал для них узкий проход.
— Звук распространяется по джунглям не хуже, чем по воде, — объяснил он.
Даже ночью так жарко, что они вынуждены часто останавливаться. В этих случаях на карауле стоят азиаты, которые, как кажется американцам, не так чувствительны к тропической влажности, выжимающей соки из каждого живого существа. Интересно, думает Терри, что они сами думают по этому поводу: чувствуют легкое презрение к недостатку выносливости белых или просто безразличны?
Резня, которую они вскоре устроили, наткнувшись на чарли, приносит им глубокое удовлетворение: почувствовав на руках кровь, они осознают, что честно выполняют свои долг. В одном из укрепленных бункеров, стоя по Щиколотку в цементной пыли, они подвязывают к потолку головы убитых вьетнамцев, как китайские фонарики, в то время, как Терри рисует на стене знак фенг хоанг.
Днем они спят чутким сном под сводами девственного леса, время от времени посещаемые жуткими сновидениями, в которых они видят себя такими, какими они стали. А когда большинство отряда бодрствует, они собираются вокруг Трепача, чтобы послушать очередную историю, один за другим засыпая по мере того, как успокаиваются его личные страхи.
В одном из лагерей, где ожесточенная рукопашная едва не стоила Че жизни, они освобождают шестнадцать кхмерских детишек, которых вьетнамцы силой держали у себя, подвергая издевательствам.
Пришедший в ярость Волшебник приказывает разжечь большой костер и покидать в пламя все отрубленные головы. Густой, зловонный дым, который начинает валить от костра, заставляет их всех зажать руками рот и нос. Краешком глаза Сив наблюдает за Домиником, боясь, что тот вскочит и убежит, не в силах переносить жуткое зрелище, но тот сидит с изголодавшимися детишками, тщетно пытаясь накормить их. Даже пища не может отвлечь их от новой увлекательной игры: они ногами загоняют головы своих мучителей в бушующее пламя.
Серым, зловонным утром Мун и Че охраняют подходы к лагерю, а остальные члены отряда раскапывают остатки костра, выкатывая оттуда черепа. Под руководством Вергилия они сооружают из них пирамиду. А потом Волшебник вырезает из бумаги фигурку ангела и водружает ее на вершину пирамиды, как на Рождественскую елку.
Отступив назад, чтобы полюбоваться плодами своего труда, Волшебник изрекает: «Умиротворяющая картина, верно?» — и издает резкий, неприятный смешок.
Транг наблюдает за Терри, который молча стоит, держа на руках сильно обожженного кхмерского мальчика, как бы противопоставляя той кощунственной Рождественской елке эту искалеченную жизнь.
Доминик, обхватив руками двух детишек, отворачивает лицо. Его глаза закрыты, будто он уже мысленно произносит свои обеты. Он настаивает, чтобы детей доставили в ближайшую кхмерскую деревню, где за ними будет надлежащий уход.
— Это просто смешно, — возражает Вергилий. — Мы на войне.
Терри, не спуская с рук ребенка, подходит к «Рождественской елке», пинает ногой черепа. Бумажный ангел исчезает в груде костей.
— Мы должны идти, — говорит он. — Этим пацанам нужна срочная медицинская помощь.
Транг переводит глаза с Терри на Волшебника, чувствуя странные спазмы в горле. Ему кажется, что судьба всей войны зависит от того, какой ответ даст Вергилий. Наконец тот, ворча, соглашается с Терри. Транг переводит дыхание, а затем снова съеживается, поймав на себе презрительный взгляд Мясника, как бы говорящий: «Ведь это скорее твой народ, чем мой. Тебе следовало бы замолвить за них слово».
На рассвете третьего дня их блуждания по джунглям Че возвращается из разведки. Менее чем в километре, сообщил он, стоит лагерем северо-вьетнамская часть, причем лучше вооруженная и большая, чем те, с которыми им уже приходилось иметь дело. Командует ей полковник.
— Человек, — говорит Вергилий, уже решивший напасть на них, — который знает местонахождение секретного штаба вьетконговцев.
Ночь на этот раз выдалась лунная, но, благодаря низкой облачности, застилающей все небо, свет луны слабый и рассеянный. Сразу после полуночи они берут врагов в клещи: Терри, Мун, Сив и Транг на одном фланге, а Доминик, Трепач и Че — на другом.
Где-то к западу уже идет дождь. Совсем рядом они слышат звук дождевых капель, бьющих по листьям, хотя вокруг них по-прежнему тишина, сквозь которую они скользят, как привидения по кладбищу.
Чарли спят. Находясь далеко от линии фронта, они уповают на спасительную прослойку в виде территории нейтральной страны, где они нашли укрытие. Двое часовых умирают почти одновременно. Терри, как всегда, пользуется проволокой. Она поет, как струна, врезаясь в плоть и хрящи. Черной тенью кровь падает на землю, всасывается и скоро исчезает.
Транг, который сломал своему часовому шею одним резким движением руки, шепотом говорит, что он останется на границе лагеря, прикрывать их сзади. С этим шепотом, который мог бы быть и просто одним из звуков приближающегося дождя, Терри, Мун и Сив входят в лагерь врага.
Вергилий хочет взять полковника живым. Отряд поэтому проинструктирован резать всех, кроме него. Терри чувствует за своей спиной первое дуновение ветра, влажного, как смертная вонь гниющих джунглей. Они ныряют из хижины в хижину, убивая всех на своем пути.
Трудно сказать, кто из них действует с большим мастерством и спокойной уверенностью. Просто удивительно, как обстоятельства могут сделать из нормальных человеческих существ таких хладнокровных убийц! Какой сдвиг в сознании должен произойти, чтобы умножать смерть с такой чудовищной скоростью!
Чтобы быть в состоянии заниматься этой адовой работой, Терри уже давно стал слеп к жизни вокруг него, как Царь Эдип, из выколотых глаз которого кровь ушла, вымывая из души его не только грехи, но и страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176