Наконец он взял себя в руки и все еще прерывающимся голосом промолвил: — Я так никогда и не смог простить его в своей душе. А теперь уже слишком поздно.
Не глядя в глаза Аликс, он опустился на свою часть дивана и скоро погрузился в дремоту.
Только когда она удостоверилась, что он крепко спит, она протянула руку и нежно коснулась его. Бедняга, он весь дрожал, рассказывая свою историю. И даже сейчас у него такой измученный и грустный вид.
Слабый свет падал на его лицо и, глядя сейчас на него, она вообразила себя Венди в «Питере Пэне». А он — один из Потерявшихся Мальчиков, подумала она, — без мамы дитя, и дом так далек...
Промелькнула мысль, каково было бы ей так возненавидеть родную сестру, чтобы не быть в состоянии даже в душе простить ее. Она вздрогнула. Нет, это все-таки ужасно. Бедняга Кристофер! Да и Терри тоже...
Она посмотрела в окно, на дождь. Полумрак, полусвет. Небо еще слишком темное, чтобы считать, что наступил рассвет, но и уже слишком светлое для ночи. Аликс вспомнила, как они с Диком были на Барбадосе. Они взяли напрокат акваланги и опустились в страну, где всегда ночь.
На сине-зеленой отмели свет был как раз такой: полупрозрачный, жидкий. Там было так тихо, что биение ее собственного сердца казалось биением сердца вселенной. Дик плыл рядом, и в стекле его маски она видела собственное отражение. Я как морская богиня, подумала она тогда, — неуязвимая и бессмертная. С этим ощущением она и заснула.
Разбудил ее стук дождя по стеклу. Она непонимающими глазами уставилась в окно, все еще сонная.
Периферическим зрением она уловила в квартире какое-то движение. Сначала подумала, что это Кристофер проснулся. Но затем она увидела его рядом с собой на диване. Он спал, зарывшись лицом в подушки.
Она вздрогнула, все еще не веря своим глазам. Какая-то тень скользила по комнате. Кто это? Что он здесь делает? Эти вопросы только вспыхивали в ее сознании, а тело уже среагировало: она бросилась вперед.
Спала она, свернувшись калачиком, как кошка. Теперь ее ладное тело распрямилось, и она, вспрыгнув на спину незнакомцу, обхватила согнутой левой рукой его за горло, прогнулась назад. Но, вместо того, чтобы почувствовать сопротивление, сама кубарем полетела на пол: противник использовал ее собственную силу инерции против нее самой.
Ее глаза широко открылись, и она увидала прямо над собой отвратительнейшее лицо демона, а может, зверя — только не человека!
Одна ее рука оказалась прижатой ее же собственной спиной, дыхание вырывалось из стиснутых легких быстрее, чем она успевала пополнить его запас — даже дыхание давалось с большим трудом и требовало слишком много времени, а у нее его не было. Крепкое, как сталь, тело чудовища было на ней, вокруг нее, даже, кажется, внутри нее. Мгновенно принятое решение, рожденное отчаянием, заставило ее, зажмурившись, ударить лбом прямо в отвратительную харю, висевшую над ней, как китайский фонарь или луна.
Боль пронизала все ее существо, и она застонала сквозь стиснутые зубы, — последний всхлип двигателя, прежде чем он остановится.
Но жуткая тяжесть отвалилась от ее груди и она смогла втянуть в себя немного воздуха. Она взглянула вверх. Дождь, преломленный призмой, расщепляющей свет, капающий на зеркало — нет, не зеркало, но что-то круглое, сверкающее, как металл и...
Это веер, подумала Аликс, переходя из света в тень и обратно. Единственная мысль, сверлящая ее, была предупредить Кристофера. Она попыталась открыть рот, но рука, заскорузлая и твердая, как дерево, с такой силой захлопнула его, что она начала задыхаться.
Твердые, как сталь, пальцы разжали ей зубы, влезли в рот и теперь запихивали ее собственный язык в горло. Аликс, вне себя от ужаса, чувствовала начинающийся приступ рвоты, непроизвольные спазмы сотрясали ее тело.
Используя нижнюю часть ладони ее свободной руки, как ее учили на занятиях по самообороне, она врезала ею в незащищенное ухо врага. Почувствовала, что ее зажатая правая рука освободилась, вскинула ее и, не обращая внимания на боль, нанесла рубящий каратистский удар, но по звуку поняла, что вскользь.
Но это ей дало возможность выкатиться из-под противника, пытавшегося задушить ее ее же собственным языком. Ее единственной мыслью было: надо предупредить Кристофера. И она издала один короткий, хриплый крик, прежде чем гунсен рассек ей шею у подбородка.
Крис проснулся, чувствуя запах крови. Он потряс головой, как боксер в нокдауне. Пробудившись полностью, увидел странную тень, склонившуюся над Аликс, и в руке у нее... что это? Веер?
Рука сама схватила револьвер. Выстрелил, не целясь, в перекатывающуюся по полу тень, которая при звуке выстрела метнулась в холл, за дверь — и исчезла.
Крис бросился за ней следом к открытой двери, но там уже никого не было. Куда он исчез: побежал вверх или вниз? Потом осознал, что это неважно. Чувствуя, как невыносимо ноет его сердце, он метнулся назад, в свою квартиру.
— Аликс!
Он опустился рядом с ней на колени. Все внутри него похолодело, сердце, казалось, сейчас разорвется. Повсюду была кровь. Но ее серые глаза узнали его. Губы приоткрылись, веки затрепетали. Что она пыталась сказать?
— Аликс, — шептал он, а руки его уже тянули к себе телефон, пальцы набирали вызов скорой помощи.
Крис видел, что жизнь покидает Аликс. Невозможно было вздохнуть. Невообразимая боль рвала его грудь и лишала возможности связно соображать. Он чувствовал, что плачет. — Держись, — шептал он, глядя в ее спокойное лицо. — Не умирай. Пожалуйста. — Как будто кол всадили ему в грудь.
Он был весь в ее крови, ее жизнь покрывала его руки плотной коркой. Как вторая кожа.
Зима 1968 — лето 1969
Бан Me Туот, Вьетнам — Камбоджа — Му Ген — Париж, Франция
Когда Терри Хэй прибыл под покровом ночи в Бан Me Туот, в высокогорья в самом сердце Вьетнама, ему на ум невольно пришла цитата из Поля Валери, известного французского поэта-символиста: «Власть без злоупотребления ею теряет свою привлекательность».
Когда он побыл там неделю и его руки уже обагрились кровью, он вспомнил другого великого француза, Ларошфуко, который говорил: «Если мы не даем воли своим страстям, то это говорит скорее об их слабости, нежели о нашей силе».
Потому что уже до своего прибытия во Вьетнам Терри Хэй был готов учиться убивать.
— Убивать легко, — говорил им капитан Клэр на первой лекции в учебном подразделении войск спецназа, — и вам не придется потеть, осваивая эту науку. Вы все, наверно, слыхали жуткие истории о том, что у новичков палец дервянеет и никак не желает нажимать на спусковой крючок. Так вот я вам заявляю, что все эти разговоры — чепуха на постном масле. Каждый способен убивать, это проще пареной репы. Возьмите любого — в полном смысле, любого — из ваших так называемых пацифистов, отказывающихся служить по моральным соображениям, хоть самого их Мартина Лютера Кинга, и оставьте его в комнате, где лежит заряженный пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Не глядя в глаза Аликс, он опустился на свою часть дивана и скоро погрузился в дремоту.
Только когда она удостоверилась, что он крепко спит, она протянула руку и нежно коснулась его. Бедняга, он весь дрожал, рассказывая свою историю. И даже сейчас у него такой измученный и грустный вид.
Слабый свет падал на его лицо и, глядя сейчас на него, она вообразила себя Венди в «Питере Пэне». А он — один из Потерявшихся Мальчиков, подумала она, — без мамы дитя, и дом так далек...
Промелькнула мысль, каково было бы ей так возненавидеть родную сестру, чтобы не быть в состоянии даже в душе простить ее. Она вздрогнула. Нет, это все-таки ужасно. Бедняга Кристофер! Да и Терри тоже...
Она посмотрела в окно, на дождь. Полумрак, полусвет. Небо еще слишком темное, чтобы считать, что наступил рассвет, но и уже слишком светлое для ночи. Аликс вспомнила, как они с Диком были на Барбадосе. Они взяли напрокат акваланги и опустились в страну, где всегда ночь.
На сине-зеленой отмели свет был как раз такой: полупрозрачный, жидкий. Там было так тихо, что биение ее собственного сердца казалось биением сердца вселенной. Дик плыл рядом, и в стекле его маски она видела собственное отражение. Я как морская богиня, подумала она тогда, — неуязвимая и бессмертная. С этим ощущением она и заснула.
Разбудил ее стук дождя по стеклу. Она непонимающими глазами уставилась в окно, все еще сонная.
Периферическим зрением она уловила в квартире какое-то движение. Сначала подумала, что это Кристофер проснулся. Но затем она увидела его рядом с собой на диване. Он спал, зарывшись лицом в подушки.
Она вздрогнула, все еще не веря своим глазам. Какая-то тень скользила по комнате. Кто это? Что он здесь делает? Эти вопросы только вспыхивали в ее сознании, а тело уже среагировало: она бросилась вперед.
Спала она, свернувшись калачиком, как кошка. Теперь ее ладное тело распрямилось, и она, вспрыгнув на спину незнакомцу, обхватила согнутой левой рукой его за горло, прогнулась назад. Но, вместо того, чтобы почувствовать сопротивление, сама кубарем полетела на пол: противник использовал ее собственную силу инерции против нее самой.
Ее глаза широко открылись, и она увидала прямо над собой отвратительнейшее лицо демона, а может, зверя — только не человека!
Одна ее рука оказалась прижатой ее же собственной спиной, дыхание вырывалось из стиснутых легких быстрее, чем она успевала пополнить его запас — даже дыхание давалось с большим трудом и требовало слишком много времени, а у нее его не было. Крепкое, как сталь, тело чудовища было на ней, вокруг нее, даже, кажется, внутри нее. Мгновенно принятое решение, рожденное отчаянием, заставило ее, зажмурившись, ударить лбом прямо в отвратительную харю, висевшую над ней, как китайский фонарь или луна.
Боль пронизала все ее существо, и она застонала сквозь стиснутые зубы, — последний всхлип двигателя, прежде чем он остановится.
Но жуткая тяжесть отвалилась от ее груди и она смогла втянуть в себя немного воздуха. Она взглянула вверх. Дождь, преломленный призмой, расщепляющей свет, капающий на зеркало — нет, не зеркало, но что-то круглое, сверкающее, как металл и...
Это веер, подумала Аликс, переходя из света в тень и обратно. Единственная мысль, сверлящая ее, была предупредить Кристофера. Она попыталась открыть рот, но рука, заскорузлая и твердая, как дерево, с такой силой захлопнула его, что она начала задыхаться.
Твердые, как сталь, пальцы разжали ей зубы, влезли в рот и теперь запихивали ее собственный язык в горло. Аликс, вне себя от ужаса, чувствовала начинающийся приступ рвоты, непроизвольные спазмы сотрясали ее тело.
Используя нижнюю часть ладони ее свободной руки, как ее учили на занятиях по самообороне, она врезала ею в незащищенное ухо врага. Почувствовала, что ее зажатая правая рука освободилась, вскинула ее и, не обращая внимания на боль, нанесла рубящий каратистский удар, но по звуку поняла, что вскользь.
Но это ей дало возможность выкатиться из-под противника, пытавшегося задушить ее ее же собственным языком. Ее единственной мыслью было: надо предупредить Кристофера. И она издала один короткий, хриплый крик, прежде чем гунсен рассек ей шею у подбородка.
Крис проснулся, чувствуя запах крови. Он потряс головой, как боксер в нокдауне. Пробудившись полностью, увидел странную тень, склонившуюся над Аликс, и в руке у нее... что это? Веер?
Рука сама схватила револьвер. Выстрелил, не целясь, в перекатывающуюся по полу тень, которая при звуке выстрела метнулась в холл, за дверь — и исчезла.
Крис бросился за ней следом к открытой двери, но там уже никого не было. Куда он исчез: побежал вверх или вниз? Потом осознал, что это неважно. Чувствуя, как невыносимо ноет его сердце, он метнулся назад, в свою квартиру.
— Аликс!
Он опустился рядом с ней на колени. Все внутри него похолодело, сердце, казалось, сейчас разорвется. Повсюду была кровь. Но ее серые глаза узнали его. Губы приоткрылись, веки затрепетали. Что она пыталась сказать?
— Аликс, — шептал он, а руки его уже тянули к себе телефон, пальцы набирали вызов скорой помощи.
Крис видел, что жизнь покидает Аликс. Невозможно было вздохнуть. Невообразимая боль рвала его грудь и лишала возможности связно соображать. Он чувствовал, что плачет. — Держись, — шептал он, глядя в ее спокойное лицо. — Не умирай. Пожалуйста. — Как будто кол всадили ему в грудь.
Он был весь в ее крови, ее жизнь покрывала его руки плотной коркой. Как вторая кожа.
Зима 1968 — лето 1969
Бан Me Туот, Вьетнам — Камбоджа — Му Ген — Париж, Франция
Когда Терри Хэй прибыл под покровом ночи в Бан Me Туот, в высокогорья в самом сердце Вьетнама, ему на ум невольно пришла цитата из Поля Валери, известного французского поэта-символиста: «Власть без злоупотребления ею теряет свою привлекательность».
Когда он побыл там неделю и его руки уже обагрились кровью, он вспомнил другого великого француза, Ларошфуко, который говорил: «Если мы не даем воли своим страстям, то это говорит скорее об их слабости, нежели о нашей силе».
Потому что уже до своего прибытия во Вьетнам Терри Хэй был готов учиться убивать.
— Убивать легко, — говорил им капитан Клэр на первой лекции в учебном подразделении войск спецназа, — и вам не придется потеть, осваивая эту науку. Вы все, наверно, слыхали жуткие истории о том, что у новичков палец дервянеет и никак не желает нажимать на спусковой крючок. Так вот я вам заявляю, что все эти разговоры — чепуха на постном масле. Каждый способен убивать, это проще пареной репы. Возьмите любого — в полном смысле, любого — из ваших так называемых пацифистов, отказывающихся служить по моральным соображениям, хоть самого их Мартина Лютера Кинга, и оставьте его в комнате, где лежит заряженный пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176