Мягкие, нежные, не то что мой чертополох. На ощупь, как дорогая ткань.
— Мать говорила мне то же самое. — Хатуи плюнула в тряпку и стала полировать ею уздечку. — Поэтому я посвятила свои волосы святой Перпетуе.
— Может, мне тоже состричь свою гриву? — спросила вдруг Лиат, вспомнив Виллама.
— С чего это ты вдруг? — удивилась Хатуи.
— Да просто… Видишь ли, когда я сюда шла, возвращаясь от выгребных ям, маркграф спросил меня… Ну, знаешь…
— О, он рассказал тебе душераздирающую историю о том, что его покинула коварная дама сердца, ушла, жестокая, к лорду Амальфреду и что ему ужасно холодно по ночам!
Лиат фыркнула и, не в силах сдержаться, рассмеялась:
— Значит, он и к тебе приставал, Хатуи?
— Нет, потому что я коротко стрижена, как ты считаешь. Но однажды, когда я только поступила в «орлы», Вулфер сказал мне, что Виллам очень похотливый старикашка. Как он выразился, в чреслах Виллама обосновалось много-много маленьких бесенят, которые пляшут там день и ночь. Он известен своей любовью к совсем молоденьким девушкам. Неудивительно, что у него было четыре жены. Будет и пятая.
— Но если у него столько любовниц…
— Да, он не очень утомляет своих жен физически, скорее расстраивает, потому что вечно таскается за другими женщинами. Он, конечно, хороший, добрый человек, храбрый и умный генерал, мудрый советник. Все это ценит король Генрих и, но счастью, не следует его примеру в отношении женщин.
— Как мне от него спастись?
— Спрятаться от кого-нибудь при дворе невозможно. Но Виллам много лучше большинства остальных. Если ты будешь вести себя скромно и почтительно, чтобы он видел, что ты соблюдаешь свои обеты «орла», то он от тебя отстанет. Что у тебя в мешке, Лиат?
Она чуть не уколола шею Хатуи.
— Ничего. Одна вещица. Книга.
— Я знаю, что книга. Мы видели ее в Хартс-Рест. Что это за книга, которую надо так прятать, как будто это украденное из казны короля сокровище, за которое можно поплатиться жизнью?
— Это моя книга! Она принадлежала отцу. О ней лучше не говорить, Хатуи, ни с тобой, ни с кем другим. Некоторых слов из нее вообще нельзя произносить вслух, они привлекают… Такая это книга.
— Колдовство! — воскликнула Хатуи, и сразу же: — Ой!
— Извини. — Лиат дула на шею Хатуи и осторожно промакивала порез своей рубахой. — Кровь почти не сочится.
— Это в наказание за мое любопытство? — Но голос Хатуи был веселым, она не сердилась на Лиат за ее неловкость.
— Я разволновалась.
— Лиат! — Хатуи вздохнула, опустила уздечку и повернулась к подруге. За ее плечами были видны стены усадебных построек, еще затянутые дымкой. Слуга выводили из конюшни лошадей. Мужчины и женщины выходили из ворот, другие возвращались из нужников. От кухни поднимался дым, уже началось приготовление пищи для вечернего пира. Чумазые от дыма и сажи слуги тащили воду с реки. — В каждой деревне в соседних графствах есть знахарка или шаман. Мы внимательно прислушиваемся к тому, что они говорят, потому что надо уважать слова стариков. Некоторые из них рассказывают лишь истории о старых днях, бывших до того, как на окраины пришел Круг Единства. Истории эти иной раз так страшны и увлекательны, что дух захватывает. Иногда я их вижу во сне, хотя их герои и героини — язычники. Кыш! — Она отогнала собачонку, подбежавшую понюхать конскую сбрую. — Некоторые из этих стариков умели такое, о чем вслух лучше не говорить. И каждый из нас знал, что если произнести истинное имя существа, живущего вне стен и полей, то оно может появиться на зов. Там, где я жила, это называли колдовством.
— О господи, — вырвалось у Лиат. Ей не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто к ним приближался.
— О господи, вот уж действительно. — Глаза Хатуи сузились, она смотрела за спину Лиат. Она встала и наклонила голову. — Отец Хью.
— Принцесса Сапиентия требует к себе своего «орла», — четко произнес Хью. Больше он ничего не сказал, но не сдвинулся с места, пока она не убрала нож и не повернулась, чтобы следовать за ним.
— Книга у нее? — спросил он тихо, пересекая двор вместе с Лиат. — «Орлы» известны своею преданностью друг другу. С трудом верится, что простой народ способен на такую верность. Но как же ты можешь доверять ей, простой женщине из народа, и при этом не довериться мне, Лиат?
Отвечать ей не пришлось, потому что Сапиентии уже не терпелось отправиться на охоту. Лиат хваталась за любую работу, хотя служанок у Сапиентии было предостаточно. Занимаясь чем-то, она освобождалась от необходимости быть рядом с Хью.
Наконец длинная кавалькада благородных лордов и леди, сопровождаемая пешими слугами, собаками с псарями, королевскими лесничими и егерями, живущими круглый год в небольшой деревеньке при усадьбе, выехала из ворот. В этой шумной суматохе Лиат заметила настораживающую деталь: короткий верховой плащ Теофану был застегнут пряжкой в форме пантеры. Кажется, больше никто этого не заметил, в том числе и Сапиентия.
3
Сначала кортеж ехал через открытый подлесок. Деревца высотой с человека были высажены недавно взамен срубленных на дрова для каминов, очагов и кухонных плит. Полуручные свиньи удирали от шумной компании в молодые насаждения. Но вскоре лесники привели всех в густой, мрачный, нетронутый топором лес. Спустили с поводков собак. Охота началась.
Маршрут предполагал спуск в лощину и подъем по крутому склону, где половине охотников пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы. Плащи цеплялись за ветки, к ногам цеплялись репьи. Передняя группа самых выносливых, опытных и отчаянных сильно опередила остальных. Пешие слуги тоже отстали. Лиат с трудом держалась наравне с Сапиентией, несмотря на значительный срок беременности возглавлявшей группу и не собиравшейся никому уступать своего лидерства.
Дубы и буки уже почти лишились листвы, хотя бледно-золотистые и бурые листья все еще тут и там торчали на ветках. Кое-где между ними бросались в глаза вечнозеленые хвойные деревья. Иногда стволы тонули в остатках утреннего тумана, в основном сосредоточившегося в низинах и над мелкими непроточными водоемами, лужами и болотцами. Порой моросил мелкий дождь.
Охотники с характерным шумом продирались через сухостой и перелески. Вот из зарослей папоротника вспорхнула стая куропаток. Егеря, сдерживая собак, уложили нескольких дубинками. Собаки впереди вдруг бешено залаяли.
— Олень! — крикнул лесничий. Началась погоня. Теперь и передняя группа разделилась на две. Король Генрих и старшие лорды несколько отстали, чтобы уступить радость погони тем, кто помоложе. Сапиентия скакала впереди. Лиат следовала за ней на довольно выносливом, но не слишком резвом мерине. Лорд Амальфред, леди Бриджида, молодые леди и лорды кричали и улюлюкали от возбуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Мать говорила мне то же самое. — Хатуи плюнула в тряпку и стала полировать ею уздечку. — Поэтому я посвятила свои волосы святой Перпетуе.
— Может, мне тоже состричь свою гриву? — спросила вдруг Лиат, вспомнив Виллама.
— С чего это ты вдруг? — удивилась Хатуи.
— Да просто… Видишь ли, когда я сюда шла, возвращаясь от выгребных ям, маркграф спросил меня… Ну, знаешь…
— О, он рассказал тебе душераздирающую историю о том, что его покинула коварная дама сердца, ушла, жестокая, к лорду Амальфреду и что ему ужасно холодно по ночам!
Лиат фыркнула и, не в силах сдержаться, рассмеялась:
— Значит, он и к тебе приставал, Хатуи?
— Нет, потому что я коротко стрижена, как ты считаешь. Но однажды, когда я только поступила в «орлы», Вулфер сказал мне, что Виллам очень похотливый старикашка. Как он выразился, в чреслах Виллама обосновалось много-много маленьких бесенят, которые пляшут там день и ночь. Он известен своей любовью к совсем молоденьким девушкам. Неудивительно, что у него было четыре жены. Будет и пятая.
— Но если у него столько любовниц…
— Да, он не очень утомляет своих жен физически, скорее расстраивает, потому что вечно таскается за другими женщинами. Он, конечно, хороший, добрый человек, храбрый и умный генерал, мудрый советник. Все это ценит король Генрих и, но счастью, не следует его примеру в отношении женщин.
— Как мне от него спастись?
— Спрятаться от кого-нибудь при дворе невозможно. Но Виллам много лучше большинства остальных. Если ты будешь вести себя скромно и почтительно, чтобы он видел, что ты соблюдаешь свои обеты «орла», то он от тебя отстанет. Что у тебя в мешке, Лиат?
Она чуть не уколола шею Хатуи.
— Ничего. Одна вещица. Книга.
— Я знаю, что книга. Мы видели ее в Хартс-Рест. Что это за книга, которую надо так прятать, как будто это украденное из казны короля сокровище, за которое можно поплатиться жизнью?
— Это моя книга! Она принадлежала отцу. О ней лучше не говорить, Хатуи, ни с тобой, ни с кем другим. Некоторых слов из нее вообще нельзя произносить вслух, они привлекают… Такая это книга.
— Колдовство! — воскликнула Хатуи, и сразу же: — Ой!
— Извини. — Лиат дула на шею Хатуи и осторожно промакивала порез своей рубахой. — Кровь почти не сочится.
— Это в наказание за мое любопытство? — Но голос Хатуи был веселым, она не сердилась на Лиат за ее неловкость.
— Я разволновалась.
— Лиат! — Хатуи вздохнула, опустила уздечку и повернулась к подруге. За ее плечами были видны стены усадебных построек, еще затянутые дымкой. Слуга выводили из конюшни лошадей. Мужчины и женщины выходили из ворот, другие возвращались из нужников. От кухни поднимался дым, уже началось приготовление пищи для вечернего пира. Чумазые от дыма и сажи слуги тащили воду с реки. — В каждой деревне в соседних графствах есть знахарка или шаман. Мы внимательно прислушиваемся к тому, что они говорят, потому что надо уважать слова стариков. Некоторые из них рассказывают лишь истории о старых днях, бывших до того, как на окраины пришел Круг Единства. Истории эти иной раз так страшны и увлекательны, что дух захватывает. Иногда я их вижу во сне, хотя их герои и героини — язычники. Кыш! — Она отогнала собачонку, подбежавшую понюхать конскую сбрую. — Некоторые из этих стариков умели такое, о чем вслух лучше не говорить. И каждый из нас знал, что если произнести истинное имя существа, живущего вне стен и полей, то оно может появиться на зов. Там, где я жила, это называли колдовством.
— О господи, — вырвалось у Лиат. Ей не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто к ним приближался.
— О господи, вот уж действительно. — Глаза Хатуи сузились, она смотрела за спину Лиат. Она встала и наклонила голову. — Отец Хью.
— Принцесса Сапиентия требует к себе своего «орла», — четко произнес Хью. Больше он ничего не сказал, но не сдвинулся с места, пока она не убрала нож и не повернулась, чтобы следовать за ним.
— Книга у нее? — спросил он тихо, пересекая двор вместе с Лиат. — «Орлы» известны своею преданностью друг другу. С трудом верится, что простой народ способен на такую верность. Но как же ты можешь доверять ей, простой женщине из народа, и при этом не довериться мне, Лиат?
Отвечать ей не пришлось, потому что Сапиентии уже не терпелось отправиться на охоту. Лиат хваталась за любую работу, хотя служанок у Сапиентии было предостаточно. Занимаясь чем-то, она освобождалась от необходимости быть рядом с Хью.
Наконец длинная кавалькада благородных лордов и леди, сопровождаемая пешими слугами, собаками с псарями, королевскими лесничими и егерями, живущими круглый год в небольшой деревеньке при усадьбе, выехала из ворот. В этой шумной суматохе Лиат заметила настораживающую деталь: короткий верховой плащ Теофану был застегнут пряжкой в форме пантеры. Кажется, больше никто этого не заметил, в том числе и Сапиентия.
3
Сначала кортеж ехал через открытый подлесок. Деревца высотой с человека были высажены недавно взамен срубленных на дрова для каминов, очагов и кухонных плит. Полуручные свиньи удирали от шумной компании в молодые насаждения. Но вскоре лесники привели всех в густой, мрачный, нетронутый топором лес. Спустили с поводков собак. Охота началась.
Маршрут предполагал спуск в лощину и подъем по крутому склону, где половине охотников пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы. Плащи цеплялись за ветки, к ногам цеплялись репьи. Передняя группа самых выносливых, опытных и отчаянных сильно опередила остальных. Пешие слуги тоже отстали. Лиат с трудом держалась наравне с Сапиентией, несмотря на значительный срок беременности возглавлявшей группу и не собиравшейся никому уступать своего лидерства.
Дубы и буки уже почти лишились листвы, хотя бледно-золотистые и бурые листья все еще тут и там торчали на ветках. Кое-где между ними бросались в глаза вечнозеленые хвойные деревья. Иногда стволы тонули в остатках утреннего тумана, в основном сосредоточившегося в низинах и над мелкими непроточными водоемами, лужами и болотцами. Порой моросил мелкий дождь.
Охотники с характерным шумом продирались через сухостой и перелески. Вот из зарослей папоротника вспорхнула стая куропаток. Егеря, сдерживая собак, уложили нескольких дубинками. Собаки впереди вдруг бешено залаяли.
— Олень! — крикнул лесничий. Началась погоня. Теперь и передняя группа разделилась на две. Король Генрих и старшие лорды несколько отстали, чтобы уступить радость погони тем, кто помоложе. Сапиентия скакала впереди. Лиат следовала за ней на довольно выносливом, но не слишком резвом мерине. Лорд Амальфред, леди Бриджида, молодые леди и лорды кричали и улюлюкали от возбуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148