И после этого всегда трепала мужа по голове, даже если он был в форме человека.
Не знаю, почему я тогда об этом подумала и почему от этой мысли у меня на глаза навернулись слезы. Мои приемные родители уже почти семнадцать лет как мертвы. Мать умерла, пытаясь стать вервольфом. Как-то раз она сказала, что стареет с каждым годом, а он – нет. Женщин, призванных луной, очень мало, потому что они обычно не переживают перемену. Месяц спустя мой приемный отец умер от тоски по матери. Мне тогда было четырнадцать.
Я отпила какао и ждала, когда Бран заговорит.
Он тяжело вздохнул и откинулся на стуле, держа его в равновесии на двух ножках; его собственные ноги повисли в воздухе.
– Люди так не делают, – заметила я. Он приподнял бровь.
– Что не делают?
– Не балансируют так. Только подростки, выделываясь перед девочками.
Он резко поставил стул на все четыре ножки.
– Спасибо.
Бран старается казаться как можно более похожим на человек, но все равно его благодарность прозвучала чуть резковато. Я торопливо глотнула какао, чтобы он не заметил моей улыбки.
Он оперся локтями о стол и сложил руки.
– Что собираешься делать, Мерси?
– О чем ты?
– Адам – в безопасности и выздоравливает. Мы узнаем, кто убил твоего друга. А каковы твои действия?
Бран может испугать. Он психический – по крайней мере он сам так это называет, если его спросить. А значит это, что он с любым вервольфом может общаться мысленно, мозг с мозгом. Именно поэтому Чарльз мог в лесу говорить за него. Бран использует это свое качество наряду с другими, чтобы держать под контролем североамериканские стаи. Он утверждает, что может заставить других слышать свои мысли, но в обратную сторону это не действует.
В стае шепчутся, что у него есть и другие способности, но какие именно, никто не представляет. Чаще всего утверждают, что он действительно умеет читать мысли. Он всегда точно знает, кто повинен в той или иной неприятности, случающейся в его городе.
Моя приемная мать, обычно смеясь, заявляла, что именно эта репутация делает его непогрешимым: ему стоит только войти в комнату и определить, кто смотрит на него самыми виноватыми глазами. Может, она и права, но когда как-то раз я попыталась выглядеть невинной, это не сработало.
– Уеду завтра утром.
«Очень рано, – подумала я. – Чтобы снова не разговаривать с Сэмюэлем – и начать и искать Джесси». Бран покачал головой и нахмурился.
– Днем.
Я почувствовала, как от удивления поднялись мои брови.
– Что ж, – осторожно произнесла я, – если ты знаешь, что я собираюсь делать, почему бы прямо мне не сказать об этом, а не спрашивать?
Он слегка улыбнулся.
– Если подождешь до середины дня, Адам будет способен ехать с тобой, а Сэмюэль что-нибудь разузнает о том, как твой молодой человек… Алан Маккензи умер. Сэм сегодня всю ночь проведет в лаборатории за вскрытием и изучением шприца. – Бран наклонился ко мне. – Это не твоя вина, Мерси.
Я пролила какао на футболку.
– Дерь… – Я прикусила язык. (Бран не одобряет бранные слова.) – Ты можешь читать мысли.
– Я знаю, как работает твой ум, – ответил Бран с легкой улыбкой, которая совсем не была самоуверенной. Сразу взяв бумажное полотенце, он смочил его над раковиной и протянул мне, а я тем временем отлепила футболку от тела: какао все еще горячее, хотя и не обжигающее.
И пока я промокала футболку и кожу у раковины, он продолжал:
– Если только ты не слишком изменилась – а это вряд ли возможно, – когда кому-нибудь больно, ты считаешь это своей виной. Мне Адам рассказал все, что знает, и никакого отношения к тебе это не имеет.
– Ха… ты точно телепат. Он в волчьей форме и говорить не может. – С футболкой я сделала все возможное, но пожалела, что у меня нет смены.
Бран усмехнулся.
– Уже может. Иногда перемена помогает нам быстрее выздоравливать. Обычно мы из человека становимся волком, но перемена в противоположную сторону тоже действует. Сэмюэль ему не очень понравился. – Улыбка Брана стала шире. – Прежде всего Адам выругался. Заявил, что Сэм любитель, а не профессионал. Что Альфа не имеет дел с теми, кто не умеет обращаться с ранами. И добавил, что у тебя иногда больше мужества, чем ума. – Бран указал чашкой на меня. – Кстати, я с ним согласен – именно поэтому я попросил Адама присмотреть за тобой, когда ты оказалась на его территории.
«Вот как, – подумала я, стараясь не выглядеть слишком ошеломленной. – Значит, Адаму было приказано опекать меня? Мне казалось, что наши странные взаимоотношения основаны на чем-то другом». Знание того, что Бран велел следить за мной, меняло окраску всех наших разговоров.
– Не люблю лгать, – сказал Бран, и я поняла, что не сумела скрыть реакцию на его откровения, – даже умолчанием. С самой жестокой правдой можно иметь дело, можно победить ее, но ложь уничтожает душу. – Он выглядел так, словно говорит на основании личного опыта. – Эта нелюбовь заставляет меня вмешиваться, когда следовало бы отойти в сторону. – Бран помолчал, как будто ждал ответа, но я понятия не имела, к чему он ведет. Он сел и сделал глоток какао. – Были такие, кто считал, что от тебя нужно скрыть правду о смерти Брайана.
Брайан – это мой приемный отец.
Я вспомнила, как проснулась однажды после Рождества, услышав на кухне низкий голос Брана. Когда я вышла из своей комнаты, Бран сообщил мне, что полиция нашла тело Брайана в реке Кутеней.
Вервольфу трудно совершить самоубийство. Даже серебряная пуля не в состоянии помешать самоизлечению. Эффективно отсечение головы, но его трудно достичь при суициде. Хорошо действует утопление. Вервольфы очень мускулисты и плотно сложены; даже если они хотят плыть, им это трудно, потому что, как у шимпанзе, у них слишком много мышц и слишком мало жира, чтобы держаться на поверхности.
– Кое-кто в стае хотел представить все как несчастный случай. – Голос Брана звучал задумчиво. – Мне говорили, что четырнадцать лет – слишком мало, чтобы воспринять мысль о самоубийстве, особенно сразу после смерти подруги Брайана.
– Ее звали Эвелин, – напомнила я. У Брана есть тенденция не обращать внимания на окружающих людей, словно их не существует. Сэмюэль однажды сказал мне, что это происходит потому, что люди очень хрупки и Бран видел слишком много их смертей. Я подумала, что если я в четырнадцать лет смогла справиться со смертью Эвелин, то Бран тем более.
Он бросил на меня подавляющий взгляд. Когда я не опустила глаза, как требует протокол, он скривил губы и спрятал их за чашкой.
– Действительно, Эвелин. – Он вздохнул. – Когда ты решила жить одна, а не возвращаться к одной матери, я с этим согласился: ты доказала свое мужество и имела право на выбор. – Он осмотрел комнату. – Помнишь наш последний разговор?
Я кивнула и наконец села.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Не знаю, почему я тогда об этом подумала и почему от этой мысли у меня на глаза навернулись слезы. Мои приемные родители уже почти семнадцать лет как мертвы. Мать умерла, пытаясь стать вервольфом. Как-то раз она сказала, что стареет с каждым годом, а он – нет. Женщин, призванных луной, очень мало, потому что они обычно не переживают перемену. Месяц спустя мой приемный отец умер от тоски по матери. Мне тогда было четырнадцать.
Я отпила какао и ждала, когда Бран заговорит.
Он тяжело вздохнул и откинулся на стуле, держа его в равновесии на двух ножках; его собственные ноги повисли в воздухе.
– Люди так не делают, – заметила я. Он приподнял бровь.
– Что не делают?
– Не балансируют так. Только подростки, выделываясь перед девочками.
Он резко поставил стул на все четыре ножки.
– Спасибо.
Бран старается казаться как можно более похожим на человек, но все равно его благодарность прозвучала чуть резковато. Я торопливо глотнула какао, чтобы он не заметил моей улыбки.
Он оперся локтями о стол и сложил руки.
– Что собираешься делать, Мерси?
– О чем ты?
– Адам – в безопасности и выздоравливает. Мы узнаем, кто убил твоего друга. А каковы твои действия?
Бран может испугать. Он психический – по крайней мере он сам так это называет, если его спросить. А значит это, что он с любым вервольфом может общаться мысленно, мозг с мозгом. Именно поэтому Чарльз мог в лесу говорить за него. Бран использует это свое качество наряду с другими, чтобы держать под контролем североамериканские стаи. Он утверждает, что может заставить других слышать свои мысли, но в обратную сторону это не действует.
В стае шепчутся, что у него есть и другие способности, но какие именно, никто не представляет. Чаще всего утверждают, что он действительно умеет читать мысли. Он всегда точно знает, кто повинен в той или иной неприятности, случающейся в его городе.
Моя приемная мать, обычно смеясь, заявляла, что именно эта репутация делает его непогрешимым: ему стоит только войти в комнату и определить, кто смотрит на него самыми виноватыми глазами. Может, она и права, но когда как-то раз я попыталась выглядеть невинной, это не сработало.
– Уеду завтра утром.
«Очень рано, – подумала я. – Чтобы снова не разговаривать с Сэмюэлем – и начать и искать Джесси». Бран покачал головой и нахмурился.
– Днем.
Я почувствовала, как от удивления поднялись мои брови.
– Что ж, – осторожно произнесла я, – если ты знаешь, что я собираюсь делать, почему бы прямо мне не сказать об этом, а не спрашивать?
Он слегка улыбнулся.
– Если подождешь до середины дня, Адам будет способен ехать с тобой, а Сэмюэль что-нибудь разузнает о том, как твой молодой человек… Алан Маккензи умер. Сэм сегодня всю ночь проведет в лаборатории за вскрытием и изучением шприца. – Бран наклонился ко мне. – Это не твоя вина, Мерси.
Я пролила какао на футболку.
– Дерь… – Я прикусила язык. (Бран не одобряет бранные слова.) – Ты можешь читать мысли.
– Я знаю, как работает твой ум, – ответил Бран с легкой улыбкой, которая совсем не была самоуверенной. Сразу взяв бумажное полотенце, он смочил его над раковиной и протянул мне, а я тем временем отлепила футболку от тела: какао все еще горячее, хотя и не обжигающее.
И пока я промокала футболку и кожу у раковины, он продолжал:
– Если только ты не слишком изменилась – а это вряд ли возможно, – когда кому-нибудь больно, ты считаешь это своей виной. Мне Адам рассказал все, что знает, и никакого отношения к тебе это не имеет.
– Ха… ты точно телепат. Он в волчьей форме и говорить не может. – С футболкой я сделала все возможное, но пожалела, что у меня нет смены.
Бран усмехнулся.
– Уже может. Иногда перемена помогает нам быстрее выздоравливать. Обычно мы из человека становимся волком, но перемена в противоположную сторону тоже действует. Сэмюэль ему не очень понравился. – Улыбка Брана стала шире. – Прежде всего Адам выругался. Заявил, что Сэм любитель, а не профессионал. Что Альфа не имеет дел с теми, кто не умеет обращаться с ранами. И добавил, что у тебя иногда больше мужества, чем ума. – Бран указал чашкой на меня. – Кстати, я с ним согласен – именно поэтому я попросил Адама присмотреть за тобой, когда ты оказалась на его территории.
«Вот как, – подумала я, стараясь не выглядеть слишком ошеломленной. – Значит, Адаму было приказано опекать меня? Мне казалось, что наши странные взаимоотношения основаны на чем-то другом». Знание того, что Бран велел следить за мной, меняло окраску всех наших разговоров.
– Не люблю лгать, – сказал Бран, и я поняла, что не сумела скрыть реакцию на его откровения, – даже умолчанием. С самой жестокой правдой можно иметь дело, можно победить ее, но ложь уничтожает душу. – Он выглядел так, словно говорит на основании личного опыта. – Эта нелюбовь заставляет меня вмешиваться, когда следовало бы отойти в сторону. – Бран помолчал, как будто ждал ответа, но я понятия не имела, к чему он ведет. Он сел и сделал глоток какао. – Были такие, кто считал, что от тебя нужно скрыть правду о смерти Брайана.
Брайан – это мой приемный отец.
Я вспомнила, как проснулась однажды после Рождества, услышав на кухне низкий голос Брана. Когда я вышла из своей комнаты, Бран сообщил мне, что полиция нашла тело Брайана в реке Кутеней.
Вервольфу трудно совершить самоубийство. Даже серебряная пуля не в состоянии помешать самоизлечению. Эффективно отсечение головы, но его трудно достичь при суициде. Хорошо действует утопление. Вервольфы очень мускулисты и плотно сложены; даже если они хотят плыть, им это трудно, потому что, как у шимпанзе, у них слишком много мышц и слишком мало жира, чтобы держаться на поверхности.
– Кое-кто в стае хотел представить все как несчастный случай. – Голос Брана звучал задумчиво. – Мне говорили, что четырнадцать лет – слишком мало, чтобы воспринять мысль о самоубийстве, особенно сразу после смерти подруги Брайана.
– Ее звали Эвелин, – напомнила я. У Брана есть тенденция не обращать внимания на окружающих людей, словно их не существует. Сэмюэль однажды сказал мне, что это происходит потому, что люди очень хрупки и Бран видел слишком много их смертей. Я подумала, что если я в четырнадцать лет смогла справиться со смертью Эвелин, то Бран тем более.
Он бросил на меня подавляющий взгляд. Когда я не опустила глаза, как требует протокол, он скривил губы и спрятал их за чашкой.
– Действительно, Эвелин. – Он вздохнул. – Когда ты решила жить одна, а не возвращаться к одной матери, я с этим согласился: ты доказала свое мужество и имела право на выбор. – Он осмотрел комнату. – Помнишь наш последний разговор?
Я кивнула и наконец села.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75