но, наверно, я стала бы лучше думать о нем. Оставила бы письмо или позвонила бы, добравшись до дома матери. Может быть, я даже набралась бы храбрости, чтобы попрощаться с ним, не будь так обижена.
Я отказалась размышлять о том, как рассказ Брана повлиял на мое теперешнее отношение к Сэмюэлю. В любом случае это неважно. Завтра я возвращаюсь домой.
– Всегда существовали такие вещи, которые я не мог тебе объяснить. – Бран улыбался, но улыбка его была невеселой. – Я упустил из виду, что знаю не все. Два месяца спустя после твоего отъезда Сэмюэль исчез.
– Он рассердился из-за твоего вмешательства? Бран покачал головой.
– Вначале может быть. Но мы все обсудили с ним в день твоего отъезда. Он был бы более сердит, если бы не чувство вины за то, что воспользовался положением ребенка. – Он потрепал меня по руке. – Он знал, что делает, и понимал, что ты почувствуешь, что бы ни говорил себе и тебе. Не заставляй его ощущать себя жертвой.
«Никаких проблем».
– Не буду. Но если он не злился на тебя, то почему исчез?
– Ты многое понимаешь в нас, потому что выросла среди нас, – медленно произнес Бран. – Но иногда даже я кое-что упускаю. Сэмюэль видел в тебе ответ на свою душевную боль, но не на сердечную. Но это не все, что испытывал к тебе Сэмюэль, – сомневаюсь, что он сам это осознавал.
– Что ты имеешь в виду?
– Он чах после твоего ухода, – сказал Бран, и старомодное слово показалось странным в устах такого молодого человека, каким он выглядел. – Он похудел, не мог спать. Первый месяц он почти все время проводил в облике волка.
– Но что, по-твоему, с ним было? – осторожно спросила я.
– Он тосковал по утраченной подруге, – сказал Бран. – В некоторых отношениях вервольфы не отличаются от своих диких братьев. Но мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять это. И прежде чем я это понял, он исчез, не сказав нам ни слова. Два года я ждал, что в газетах напечатают сообщение о его теле, найденном в реке, подобно Брайану. Когда Сэмюэль наконец начал снимать деньги со своего банковского счета, Чарльз его выследил. Сэмюэль купил себе документы и поступил в колледж.
– Насколько мне известно, Сэмюэль по крайней мере один раз закончил колледж – медицинский.
Он снова получил диплом врача, какое-то время руководил клиникой в Техасе и вернулся к нам года два назад, – закончил Бран.
– Он не любил меня, – заявила я. – Так, как мужчина любит женщину.
– Конечно, – согласился Бран. – Но он выбрал тебя своей парой. – Он резко встал и протянул руку к пальто. – Сейчас не волнуйся ни о чем. Я просто решил, что ты должна знать. Спи спокойно.
Глава седьмая
На следующее утро я в куртке Брана отправилась на заправку и купила на завтрак буррито. Буррито было если не вкусное, то по крайней мере горячее, а я была достаточно голодна, чтобы съесть что угодно.
Молодой человек за кассой выглядел так, словно готов был задать мне немало вопросов, но я укротила его взглядом. Мои знакомые осведомлены, что не стоит вступать со мной в борьбу взглядов. Я не была вер-кто-нибудь, но и он тоже, а обо мне он этого не знал. Напугать его было приятно, но я не слишком хорошо себя чувствовала после этого.
Мне необходимо было что-то делать, все, что угодно, а приходилось все утро ждать. Ждать означало беспокоиться о Джесси, представляя себе, как она страдает в руках похитителей, и думать о Маке и гадать, могла ли я предотвратить его смерть. Это означало снова переживать унижение от того, что Бран объясняет мне: мужчина, которого я люблю, просто меня использует. Мне хотелось убраться из Осинового Ручья, где воспоминания о шестнадцатилетней девочке преследовали меня, как я ни старалась от них избавиться; подчинение Брану слишком глубоко укоренилось во мне – особенно когда его приказ был совершенно ясен. Но испытывать при этом радость было совсем не обязательно.
Я возвращалась в мотель, дыхание паром вырывалось изо рта, снег скрипел под ногами, когда что-то меня окликнул:
– Мерси!
На шоссе остановился зеленый грузовик: очевидно, водитель увидел меня. Но сам он не показался мне знакомым. Яркое солнце, отражавшееся от снега, очень мешало, поэтому я заслонила глаза рукой и повернулась, чтобы лучше его рассмотреть.
Как только я сделала это, водитель выключил мотор, выпрыгнул из машины и пошел по шоссе..
– Я слышал, что ты здесь, – сказал он, – но решил, что ты уехала рано утром, иначе давно бы тебя разыскал.
Голос определенно знакомый, но никак не сочетается с курчавыми рыжими волосами и гладким лицом. Человек как будто обиделся, даже рассердился оттого, что я сразу его не узнала. Потом покачал головой и рассмеялся.
– Я все забываю, что каждый раз, как погляжу в зеркало, вижу незнакомого человека.
Глаза, мягкие и голубые, соответствуют голосу, но окончательно я узнала его благодаря смеху.
– Доктор Уоллес? – спросила я. – Это действительно вы?
Он сунул руки в карманы, наклонил голову и улыбнулся.
– Точно, как лунный свет, Мерседес Томпсон, как лунный свет.
Картер Уоллес работал в Осиновом Ручье ветеринаром. Нет, вервольфов он обычно не лечил, но здесь были кошки, собаки и скот – достаточно, чтобы он был занят. Его дом стоял по соседству с тем, в котором я росла, и он помог мне пережить первые месяцы после смерти приемных родителей.
Доктор Уоллес, которого я помнила, был человеком средних лет, лысеющим, с животиком, который свешивался над ремнем. Лицо и руки его загорели и покрылись морщинами из-за долгих часов, проведенных на солнце. Встреченный мною человек был худым, поджарым и выглядел голодным; кожа у него была как у двадцатилетнего, но больше всего изменилась не его внешность.
Картер Уоллес, которого я помнила, был медлителен и мягок. Я видела, как он выманил скунса из груды шин, и при этом тот не окутал никого своей вонью; он голосом удерживал испуганную лошадь, доставая из ее ноги колючую проволоку. В нем было что-то мирное, прочное и подлинное, как в дубе.
Больше этого не было. Глаза его оставались яркими и добрыми, но в его взгляде, который был устремлен на меня, было что-то хищническое. Облако насилия окутывало его, я почти ощущала запах крови.
– Давно ли вы стали волком? – поинтересовалась я.
– В прошлом месяце исполнился год, – ответил он. – Не отрицаю, я клялся, что никогда этого не сделаю. Слишком много и в то же время недостаточно я знал о волках. Но год назад мне пришлось уйти на пенсию, потому что руки больше не работали. – Он с некоторой тревогой оглядел свои руки и чуть успокоился, показав мне, что все пальцы свободно шевелятся. – Я правильно поступил. Если ветеринар к чему-либо и привыкает, особенно здесь, так это к старости и смерти. Джерри снова принялся за меня, но я упрям. Потребовалось нечто большее, чем артрит и Джерри, чтобы я согласился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75