– Хозяин Милана – вернее, был им, когда мы в последний раз о нем слышали.
– А когда это было?
– Примерно двести лет назад. Он изгнал сюда синьору Марсилию вместе с теми, кто был обязан ей жизнью и служением.
– Двести лет назад здесь ничего не было.
– Мне рассказывали, что он просто ткнул булавкой в карту. Ты права: здесь ничего не было. Ничего, кроме пустыни, пыли и индейцев. – Стефан поправил зеркало заднего обзора, чтобы лучше видеть меня, встретился со мной взглядом и продолжил: – Индейцев и еще кое-кого, с кем раньше мы никогда не встречались, Мерси. Изменяющих форму, но не призванных луной. Мужчин и женщин, которые по желанию могли принимать облик койота. У них оказался иммунитет к тому волшебству, которое позволяло нам жить среди людей незамеченными.
Я смотрела на него.
– У меня нет иммунитета к волшебству.
– Я не сказал, что он у тебя есть. Но часть нашего волшебства на тебя не действует. Мы убивали таких, как ты, при встрече, и они отвечали нам тем же. – Он улыбнулся, и у меня застыла кровь от выражения этих холодных, холодных глаз. – Вампиры здесь повсюду, Мерседес, а ходячая только ты. Я всегда считала Стефана своим другом. Даже в сердце вампирской семьи я не усомнилась в его дружбе. Как это глупо.
– Я могу поехать домой сама, – заявила я.
Он перестал смотреть на меня, посмотрел на улицу перед собой и усмехнулась, останавливая фургон. Вышел, не выключая двигатель. Я высвободилась из-под тяжести Сэмюэля и встала с безопасного заднего сиденья.
Выбираясь из фургона, я не увидела Стефана и не ощутила его запаха. Села на место водителя, но чувствовала, что он уставился мне в спину. Я тронула машину с места, но ту же сняла ногу с газа и нажала на тормоза.
Опустила окно и произнесла в темноту:
– Я знаю, что ты живешь не здесь – от тебя пахнет древесным дымом и попкорном. Подвезти тебя?
Он рассмеялся. Я вздрогнула, потом еще раз, когда он наклонился к окну и потрепал меня по плечу.
– Отправляйся домой, Мерси. – И он исчез – на этот раз по-настоящему.
Я тащилась за прицепами и машинами жителей пригородов и думала о том, что выяснилось.
Вампиры, так же как волшебный народ – другие, вервольфы и их родичи, – были сверхъестественными существами из Старого Света. Они пришли сюда по тем же причинам, что и люди: чтобы разбогатеть, приобрести власть или землю – и избежать преследований.
Во время Возрождения существование вампиров перестало быть тайной; считалось, что быть вампиром очень престижно и помогает достичь власти. Тогда города Италии и Франции были для них раем. Но и тогда их никогда не было много. Подобно вервольфам, люди, которые могут стать вампирами, умирают гораздо чаще, чем достигают цели. Большинство принцев и знатных людей, считавшихся вампирами, были просто хитрыми и умными людьми, которые с помощью такой репутации отпугивали соперников.
Церковь видела это в другом свете. Когда захват испанцами Нового Света пополнил сундуки церкви настолько, что она больше не нуждалась в покровительстве знатных людей, она начала преследовать и вампиров, и все остальных сверхъестественных существ.
Умерли сотни, если не тысячи людей, обвиненных в вампиризме, колдовстве или в умении превращаться в волков. Лишь небольшой процент обвиненных действительно был вампирами, но потери были все равно тяжелыми – люди (к счастью для них) размножаются гораздо быстрее неживых.
Итак вампиры прибыли в Новый Свет жертвами религиозного преследования, как квакеры и пуритане, только с иными целями. Вервольфы и их призванные луной сородичи пришли в поисках новых охотничьих территорий. Другие – чтобы избежать холодного железа промышленной революции, которая тем не менее последовала за ними. Совместно эти иммигранты уничтожили всех сверхъестественных существ, живших в Америке, и даже легенды о тех в основном забылись.
Среди них было/очевидно, и мое племя.
Сворачивая на дорогу, ведущую к Ричленду, я вспомнила, что рассказывала мне мать. Она не очень хорошо знала моего отца. В моей почти пустой шкатулке для драгоценностей – серебряная пряжка для пояса, которую отец выиграл на родео и подарил матери. Она говорила мне, что у него глаза были цвета освещенного солнцем пива и что он храпел, когда спал на спине. Еще она знала, что если бы кто-нибудь вовремя нашел его разбитый грузовик, отец выжил бы. Он не погиб в катастрофе. Кто-то острыми зубами перегрыз ему крупный сосуд, и он умер от потери крови.
Сзади, из фургона, послышался шум. Я повернула зеркало, чтобы видеть, что там происходит. Глаза Сэмюэля были открыты, и он сильно дрожал.
Стефан не объяснил, какой может быть плохая реакция на Поцелуй, но я была уверена, что пойму сама. Я едва не пропустила поворот в парк Колумбии, но все-таки среагировала вовремя, и пятиться не пришлось.
Я ехала, пока не отыскала небольшую стоянку рядом с какой-то мастерской. Здесь я остановилась, выключила фары, скользнула между сиденьями и осторожно приблизилась к Сэмюэлю.
– Сэм? – произнесла я.
На мгновение он перестал дрожать.
Глаза его горели в полутьме. Я чувствовала запах адреналина, ужаса, пота и крови.
Мне пришлось заставлять себя не убежать. Отчасти я понимала, что одной из причин его состояния служит мой страх. А в стальном догадывалась, почему вервольфы так плохо реагируют на вампирский Поцелуй: волк приходит в себя, не в состоянии двигаться, и его последнее воспоминание – кто-то пьет его кровь. Этого достаточно, чтобы нажать на все кнопки паники в арсенале вервольфов.
– Тише, – сказала я, скорчившись между вторым сиденьем и дверью. – Вампиры ушли. Ты ощущаешь последствия укуса. Они делают свои жертвы пассивными, чтобы иметь возможность кормиться, не привлекая внимания. Но сейчас все позади – Стефан обещал, что дурных последствий не будет.
Сэм начинал приходить в себя. Я видела, как расслабились его плечи – и тут зазвонил мой телефон.
– Алло. – Я старалась говорить тихо.
– Мерси. – Это был Уоррен, голос его звучал напряженно. – Приходи ко мне как можно скорей – и приведи с собой Сэмюэля.
Сзади послышались резкие звуки. Перемена и в лучшие времена – когда им удобно и они просто хотят поохотиться – для волков болезненна. Перемена в атмосфере, сгустившейся от страха и крови, трудна. Очень трудна.
– Сэмюэль болен, – сказала я, когда раздался крик, полный боли и отчаяния: Сэмюэль сражался с переменой.
Уоррен выругался.
– Тогда объясни мне вот что. Почему Адам решил, что кто-то в стае его предает?
– Это моя вина… Уоррен, стая собирается у твоего дома?
Он хмыкнул. Надо полагать, это был утвердительный ответ.
– Сообщи Адаму.
– Я сделал бифштексы и накормил его час назад, и теперь он спит. Я пытался разбудить его перед звонком тебе, но он глубоко погрузился в целительный сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75