Пожгли, топорами порубили, перетопили немало. Перебили людей турских на счастье твое, а тут – вновь непогода. Всех выкинуло на берег… На берегу татары подстерегли их, почали стрелять со всех сторон. Казаки не от радости пожгли свои струги, а чтоб не достались бусурманам, с которыми бились на берегу великим боем. Перебили многих татар, переранили, лошадей под ними побили и пешие пришли в Азов здорово.
– Похвально! – сказал царь, вытирая потный лоб.
– Ходил на море атаман Иван Богатый, добрался до Константинополя. Осип Петров ходил многажды, и казаки его почитают за то весьма… Приходил в море турский адмирал Пиали-паша на сорока больших галерах. Он пообещал султану вернуть Азов в самом скором времени. А ему навстречу на пятидесяти трех чайках пошел Осип Петров с Гуней же. Войска у них Донского и Запорожского было тысяча семьсот человек. Чтоб обмануть Пиали-пашу, они напали на Кафу, подожгли ее, полон взяли и снова вышли в море. Пиали-паша напал на них, под Таманью был бой большой, который кончился неудачей для казаков. Казаки пожгли турецких галер изрядно, сколько точно – не ведаю, однако и казаков загнали в устье Кубани. Пиали-паша окружил их своими кораблями и держал, не выпускал из реки. Турки выждали время и напали на казаков, перебили человек с двести, остальные кинулись в болото, да почти все там и погибли. Осталось человек триста. Их взяли в плен и отправили с тридцатью чайками в Константинополь для казни.
Царь молчал.
– Еще раз ходили казаки для твоих вестей на море в тридцати семи стругах. Наткнулись на восемьдесят больших турецких каторг да на сто мелких суденышек. Был бой на море три недели. Потопили казаки двенадцать турецких каторг, да силы-то неравные были. Донимала крепко турецкая артиллерия, попортила и перетопила казацкие струги. Опять же пришли в Азов пешие. Атаманы и казаки чают, ежели в лето турецкие и татарские войска не придут под Азов, то они сами пойдут на город Темрюк и заберут его на имя государя и царевича князя Алексея Михайловича, на его государево счастье. А людей в Азове хоть и мало, все же порешили они сидеть в крепости, принять любой бой от турок. Только просили, чтобы ты, царь-государь, прислал к ним в Азов своих государевых служилых людей на помощь. Зимой с хлебом было так скудно, что многие бедные люди ели кобылятину, а ныне кормятся рыбой.
Томила Бобырев рассказал царю то, что не запишешь ни в одной отписке. Он сообщил, что в Азове идет бойкая, горячая торговля.
– Приезжают в Азов купцы из Казани, из Астрахани, из других дальних городов. Наведываются даже кавказские, турские, татарские, булгарские, персидские купцы. Привозят сафьяны и всякую мелкую рухлядь. Шумно, говорно. Бойко торгуют у стен крепости. Забавы всякой много. Рот раздерешь от смеха. Торгуют купцы русские и с турками. Из Темрюка в Азов приезжают купцов человек по двадцать, по сорок. Окромя сафьяна, везут шелк, бязь, покупают мед, воск, куниц, белок. Меняют товары на турских и татарских мужиков и старых баб. А молодого татарского ясыря казаки не продают и ни на какие товары менять не хотят… Приезжают в Азов для откупу ясыря торговые люди из Кафы, Керчи. Приезжают водою в мелких комягах, привозят опять же всякий овощ, сапоги. Меняют многие товары на мед. Мед больно любят. Торговля идет под городом, а в город купцов не путают. Привозят всякую всячину. Купить там все можно – даже самую лучшую девку турскую.
Царь улыбнулся.
– А ты не купил там девку? – спросил он.
– Ге! – усмехнулся Томила. – Девка у меня на Валуйках есть. Такой девки, царь, нигде не купишь.
– Такая же, как ты, громадина?
– Нет, батюшка государь, малость поменьше, да девка во всем дюже складная…
– Богатая?
– Богатство все в ней. За такую девку богатство грех просить. За такую девку дают богатство.
– Сколь же ты дашь богатства за нее?
– Одну голь – себя, Томилу бедного…
– Ну, далее. Идет торговля бойкая, купцы съезжаются, покупают, продают…
– Коней казакам ногайцы дарят. Народы всякие в гости к казакам приезжают, беседы ведут, вино на радостях пьют, царю служить все крепко обещают. Там всякие люди бывают: с Булгарии, Сербии, Черногории. Им надоело под турком сидеть, воли своей христианской не иметь. А турок, так по всему видно, придет Азов-город брать. Он ведь давно готовится и крепко. Пойдет султан непременно морем и степью. Война будет большая!
– Откуда это тебе ведомо?
– Приехал из Керчи в Азов турок Тохтамыш с товарами. Хитрый такой, и говорит: султан готовит многие большие и малые суда для похода на Азов. Войско-де собирает всюду, где только можно. Окромя своего войска, султан сам поведет с собой на Азов полоняников русских, усердных греков, литовцев, немцев, сербов, булгар, черкесов, абхазцев. Собирает войско, говорил тот турский купец, тысяч двести-триста и разметает казаков по полю, как иногда челны метает на море. Сейчас войско главное согнано со всех концов под Багдадом.
– Да то, видно, был не купец, а султанский лазутчик, – сказал царь огорчаясь.
– Иной раз и к ложному слову лазутчика надо ухо приставить.
– Верно.
– По указу султана, говорил тот турок, в Кафе, в Керчи, Тамани и во многих причерноморских городах готовят большие хлебные запасы для турского войска. А у казаков хлеб на исходе, пороху мало, свинцу, ядер. Пушек-то у них, поди, с триста будет. Пошли им, царь, хлеба, свинцу, пороху… Они, как я заметил, пульку зря не посылают, зерницу твоего пороха берегут всяко, сухарь едят подумавши. Хлеб дорогой. В Азове с хлебом скудно, осьмина ржаной муки стоит два рубля. Четверть муки пшеничной, пшена стоят три рубля, ведро вина – два рубля. Вот так и живут. Астраханские служилые люди – семьсот человек – пришли на Дон во главе с сыном боярским Яковом Полдениновым, да как узнали про скорый приход турских и крымских войск под Азов, ушли назад, в Астрахань.
– С чего бы это?
– Мне-то откуда знать! Астраханский воевода Федор Васильевич Волынский прислал их будто для языков, а там, кто его знает, пришли стрельцы да наскорях и ушли. Нешто кому хочется на жареной сковородке вертеться. Азов, царь-батюшка, не мед, а горькая редька. Вот ту горькую редьку и едят казаки.
– Ты смело говоришь.
– Цари смелость любят, – сказал Томила.
– Верно. Говори далее. Присядь, детинка, присядь, Томилушка.
– Да я, батюшка государь, привычный, могу стоять долго, а перед тобою и год простою.
– Присядь, атаман, присядь.
Томила осторожно присел, украдкой пригладил густые черные волосы и снова уставился своими карими глазами в глаза царя.
– Забыл я поведать, просили атаманы сказать, ногаев со всеми их улусами и семьями старанием Алексея Старого привели.
Царь встрепенулся, и глаза его заискрились.
– Хорошо. Похвально. Благодаренье богу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Похвально! – сказал царь, вытирая потный лоб.
– Ходил на море атаман Иван Богатый, добрался до Константинополя. Осип Петров ходил многажды, и казаки его почитают за то весьма… Приходил в море турский адмирал Пиали-паша на сорока больших галерах. Он пообещал султану вернуть Азов в самом скором времени. А ему навстречу на пятидесяти трех чайках пошел Осип Петров с Гуней же. Войска у них Донского и Запорожского было тысяча семьсот человек. Чтоб обмануть Пиали-пашу, они напали на Кафу, подожгли ее, полон взяли и снова вышли в море. Пиали-паша напал на них, под Таманью был бой большой, который кончился неудачей для казаков. Казаки пожгли турецких галер изрядно, сколько точно – не ведаю, однако и казаков загнали в устье Кубани. Пиали-паша окружил их своими кораблями и держал, не выпускал из реки. Турки выждали время и напали на казаков, перебили человек с двести, остальные кинулись в болото, да почти все там и погибли. Осталось человек триста. Их взяли в плен и отправили с тридцатью чайками в Константинополь для казни.
Царь молчал.
– Еще раз ходили казаки для твоих вестей на море в тридцати семи стругах. Наткнулись на восемьдесят больших турецких каторг да на сто мелких суденышек. Был бой на море три недели. Потопили казаки двенадцать турецких каторг, да силы-то неравные были. Донимала крепко турецкая артиллерия, попортила и перетопила казацкие струги. Опять же пришли в Азов пешие. Атаманы и казаки чают, ежели в лето турецкие и татарские войска не придут под Азов, то они сами пойдут на город Темрюк и заберут его на имя государя и царевича князя Алексея Михайловича, на его государево счастье. А людей в Азове хоть и мало, все же порешили они сидеть в крепости, принять любой бой от турок. Только просили, чтобы ты, царь-государь, прислал к ним в Азов своих государевых служилых людей на помощь. Зимой с хлебом было так скудно, что многие бедные люди ели кобылятину, а ныне кормятся рыбой.
Томила Бобырев рассказал царю то, что не запишешь ни в одной отписке. Он сообщил, что в Азове идет бойкая, горячая торговля.
– Приезжают в Азов купцы из Казани, из Астрахани, из других дальних городов. Наведываются даже кавказские, турские, татарские, булгарские, персидские купцы. Привозят сафьяны и всякую мелкую рухлядь. Шумно, говорно. Бойко торгуют у стен крепости. Забавы всякой много. Рот раздерешь от смеха. Торгуют купцы русские и с турками. Из Темрюка в Азов приезжают купцов человек по двадцать, по сорок. Окромя сафьяна, везут шелк, бязь, покупают мед, воск, куниц, белок. Меняют товары на турских и татарских мужиков и старых баб. А молодого татарского ясыря казаки не продают и ни на какие товары менять не хотят… Приезжают в Азов для откупу ясыря торговые люди из Кафы, Керчи. Приезжают водою в мелких комягах, привозят опять же всякий овощ, сапоги. Меняют многие товары на мед. Мед больно любят. Торговля идет под городом, а в город купцов не путают. Привозят всякую всячину. Купить там все можно – даже самую лучшую девку турскую.
Царь улыбнулся.
– А ты не купил там девку? – спросил он.
– Ге! – усмехнулся Томила. – Девка у меня на Валуйках есть. Такой девки, царь, нигде не купишь.
– Такая же, как ты, громадина?
– Нет, батюшка государь, малость поменьше, да девка во всем дюже складная…
– Богатая?
– Богатство все в ней. За такую девку богатство грех просить. За такую девку дают богатство.
– Сколь же ты дашь богатства за нее?
– Одну голь – себя, Томилу бедного…
– Ну, далее. Идет торговля бойкая, купцы съезжаются, покупают, продают…
– Коней казакам ногайцы дарят. Народы всякие в гости к казакам приезжают, беседы ведут, вино на радостях пьют, царю служить все крепко обещают. Там всякие люди бывают: с Булгарии, Сербии, Черногории. Им надоело под турком сидеть, воли своей христианской не иметь. А турок, так по всему видно, придет Азов-город брать. Он ведь давно готовится и крепко. Пойдет султан непременно морем и степью. Война будет большая!
– Откуда это тебе ведомо?
– Приехал из Керчи в Азов турок Тохтамыш с товарами. Хитрый такой, и говорит: султан готовит многие большие и малые суда для похода на Азов. Войско-де собирает всюду, где только можно. Окромя своего войска, султан сам поведет с собой на Азов полоняников русских, усердных греков, литовцев, немцев, сербов, булгар, черкесов, абхазцев. Собирает войско, говорил тот турский купец, тысяч двести-триста и разметает казаков по полю, как иногда челны метает на море. Сейчас войско главное согнано со всех концов под Багдадом.
– Да то, видно, был не купец, а султанский лазутчик, – сказал царь огорчаясь.
– Иной раз и к ложному слову лазутчика надо ухо приставить.
– Верно.
– По указу султана, говорил тот турок, в Кафе, в Керчи, Тамани и во многих причерноморских городах готовят большие хлебные запасы для турского войска. А у казаков хлеб на исходе, пороху мало, свинцу, ядер. Пушек-то у них, поди, с триста будет. Пошли им, царь, хлеба, свинцу, пороху… Они, как я заметил, пульку зря не посылают, зерницу твоего пороха берегут всяко, сухарь едят подумавши. Хлеб дорогой. В Азове с хлебом скудно, осьмина ржаной муки стоит два рубля. Четверть муки пшеничной, пшена стоят три рубля, ведро вина – два рубля. Вот так и живут. Астраханские служилые люди – семьсот человек – пришли на Дон во главе с сыном боярским Яковом Полдениновым, да как узнали про скорый приход турских и крымских войск под Азов, ушли назад, в Астрахань.
– С чего бы это?
– Мне-то откуда знать! Астраханский воевода Федор Васильевич Волынский прислал их будто для языков, а там, кто его знает, пришли стрельцы да наскорях и ушли. Нешто кому хочется на жареной сковородке вертеться. Азов, царь-батюшка, не мед, а горькая редька. Вот ту горькую редьку и едят казаки.
– Ты смело говоришь.
– Цари смелость любят, – сказал Томила.
– Верно. Говори далее. Присядь, детинка, присядь, Томилушка.
– Да я, батюшка государь, привычный, могу стоять долго, а перед тобою и год простою.
– Присядь, атаман, присядь.
Томила осторожно присел, украдкой пригладил густые черные волосы и снова уставился своими карими глазами в глаза царя.
– Забыл я поведать, просили атаманы сказать, ногаев со всеми их улусами и семьями старанием Алексея Старого привели.
Царь встрепенулся, и глаза его заискрились.
– Хорошо. Похвально. Благодаренье богу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106