ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Гуссейн-паша предпринял последний, решающий штурм крепости. Он бросал в бой все новые и новые силы. Он бил по городу из пушек, не жалея ни свинца, ни пороха, ни ядер. Огненные стрелы посвистывали днем и ночью.
Шесть дней и шесть ночей все снова клокотало вокруг.
Казаки и атаманы подумали, что их час пробил. Почти все они, их жены и дети давно были перекалечены, переранены, и не было никакой надежды на спасение.
Бросили они оружие на землю и стали прощаться друг с другом. Женщины, увидев это, с рыданьями упрашивали своих мужей не терзать их души своим отчаянием, биться до конца с басурманами.
Казаки и атаманы не слушали жен. Перед лицом смерти надели они чистые рубахи, помолились богу, уповая на его заступничество и милость, и, помолившись, сказали слова последнего прощания:
– Прости нас, православный царь Михаил Федорович. Простите нас, казаков, святейшие вселенские патриархи. Простите нас, митрополиты, архиепископы и епископы. Простите нас, архимандриты, игумены и весь священнический чин. Простите нас, все православные христиане! Простите нас, жены наши и дети. Простите нас, леса темные и дубравы зеленые. Простите нас, поля чистые и тихие заводи. Простите нас, море синее и реки быстрые. Прости нас, государь наш тихий Дон Иванович. Уж нам по тебе, атаману нашему, с грозным войском не ездить, дикого зверя в чистом поле не стреливать, рыбы не лавливать. Не бывать уж нам на святой Руси!
Поморили нас бессонием. Смерть наша идет за веру христианскую, за имя царское, за все государство Московское!
И чтоб умереть не в ямах земляных, не в затхлых от трупов местах, а в чистом поле, казаки и атаманы в полночь взяли оружие, иконы чудотворные и пошли с ними смело на вылазку. И побили они на вылазке в страшной смертельной схватке многие тысячи турецких воинов.
Свежими трупами усеялись поля, берега Дона чистого, моря Азовского.
А утром Гуссейн-паша заметил в своем таборе под всеми шатрами воду. Это казаки выпустили в подкопы турецкие из канав и ериков воду и затопили ею весь вражеский стан. От той воды и грязи турки не имели покоя.
Сидели казаки в осаде девяносто три дня и девяносто три ночи. Ели они в ту пору одну конину, все съестные запасы подошли к концу. Хлеба у них осталось в закромах на всех воинов три пуда. Пороха и свинца не оказалось вовсе. Ядра для крепостных пушек кончились. Ряды защитников сильно поредели.
Наступило достойное отмщение басурманам. Мужество и храбрость казачья одолели несметную вражескую силу.
На рассвете враги заметались, забесновались и, покрытые вечным позором, побежали от стен города, спасаясь от гнева донцов.
А казаки и атаманы, вернувшись в крепость после тяжелого, изнурительного боя, полегли где попало и уснули как мертвые. Казачьи женки зорко стояли на караулах, охраняя крепость и тревожный сон измученных казаков.
Тихо стало над Азовом. По степи бродили оседланные кони. Мертвые тела турок валялись не только на поле, но и в брошенных шатрах.
Казаки и атаманы отслужили благодарственный молебен и дали слово построить Донской монастырь в честь Иоанна Предтечи и Николы Чудотворца.
– А в том монастыре, – говорили они, – будут жить и доживать свой век все увечные донцы и запорожцы. И игуменом в том монастыре поставим попа Серапиона.
Турецкая армия, внезапно сняв осаду, пошла разными путями восвояси. Гуссейн-паша не торопился с возвращением в Стамбул. Не спешил вести потрепанный султанский флот в Порту и Пиали-паша. Бесславно закончился поход турецкой армии под Азов. С позором, в великом беспорядке бежала она из-под Азова, терпя нужду, лишения, голод. Как побитые собаки, забились турецкие военачальники в глухие уголки Кавказа и Крыма и грызлись между собой, боясь гнева султана.
Великий муэдзин эфенди Эвлия, воспользовавшись покровительством Бегадыр Гирея, исполнил свою кровавую миссию, хотя и не поведал о том в своих записках потомкам.
На одном из пиров в Бахчисарае он подсыпал яду в вино крымскому хану.
Это было удобное убийство. Многие беды можно было свалить на Бегадыр Гирея, который якобы хуже всех служил султану Ибрагиму.
Прошло не так много времени, и сильно поредевшая турецкая армия вернулась на родину. Не отсекли голову Гуссейн-паше. Не потерял своей головы и адмирал Пиали-паша. За них молила султана Ибрагима сама Кизи-султане. Им даровали жизнь. Одновременно верховный визирь Аззем Мустафа-паша неизвестно за какие дела и заслуги получил адмиральский чин и обширные поместья. Должно быть, за то, что грозил в самое короткое время собрать гораздо большую армию, новый флот и двинуть их на новую осаду Азова. «Азов будет лежать у моих ног! Азов будет моим!» – кричал он во всеуслышание.
Но верховный визирь забыл подсчитать, какие несметные силы полегли под стенами этого прославленного русского города.
МОСКВА
О, как я вольно разливался,
Как часто грозно я шумел
Бессмертной славой русских дел
И как они – не истощался!
Не я ль ярмо татарских сил
В своих волнах похоронил
И Русь святую возвеличил?
В. Д. Сухоруков
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Азовские защитники провожали в Москву важную станицу, состоявшую из двадцати четырех героев во главе с атаманом Наумом Васильевым и есаулом Федором Порошиным. Станица направлялась к царю Михаилу Федоровичу, чтобы изложить ему нужды Дона.
А нужд на Дону накопилось много, горя людского – еще больше. Надо было рассказать царю, как донцы и запорожцы защищали Азов, что от него осталось и что надобно для того, чтобы удержать его в своих руках.
Казаки надеялись, что русский царь выслушает в Кремле атамана Наума Васильева с казаками, поймет их и достойно вознаградит за осадное терпение.
Наум Васильев зачитал перед войском список казаков, с которыми собирался отправиться в Москву. Войско должно было одобрить или не одобрить выбор. В списке были: Томила Бобырев, Данило Игнатьев, Родион Григорьев, Григорий Юрьев, Кузьма Дмитриев, Прокопий Иванов, Богдан Васильев, Игнатий Васильев, Василий Иванов, Семен Иванов, Петр Исаев, Семен Онисимов, Яков Яковлев, Никон Григорьев, Федор Васильев, Прокофий Григорьев, Иван Остафьев, Никон Савельев, Терентий Павлов, Самойло Павлов, Алексей Дмитриев, Кондратий Григорьев, Осип Антонов, Найден Карпов.
Войско одобрило список и сказало:
– Любо! Все казаки выбраны атаманом Васильевым достойно. Все они герои. Слава им! Счастливая дорога!
В Москву следовало бы ехать и атаману Осипу Петровичу Петрову, дел которого при осаде было весьма много, но он лежал, прикованный к постели сорока двумя тяжелыми ранами. Атаман был настолько слаб, что не смог даже выйти на волю, чтобы проводить станицу, пожелать казакам доброго пути, – он метался в тяжком бреду и горячке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106