– Много – это нехорошо, – усмехнувшись, сказал султан. – Один только нужен – верный наследник престола!
Кизи-султане напоминала сыну о малиновых склонах гор его родины, о высоких кипарисах, о зеленых лавровых рощах и садах, где благоухают бархатные розы, и о сочных виноградниках.
«Сын мой, – писала она, – стаи крикливых, прожорливых чаек, быстрых, хлопотливых ласточек постоянно кружатся над Золотым Рогом и желают тебе удачи.
В Биюк-дере наступили теплые летние лунные ночи. Яркий месяц с надеждой увидеть тебя смотрит в окно твоего дворца с густо-синего неба. Он отражается в воде серебряным сиянием, оставляя резкие тени. Волны моря ударяются о берег и рассыпаются блестящей пеной…»
Султан спросил друга:
– Не твое ли это сочинение?
Эфенди Эвлия учтиво ответил:
– Кизи-султане – умнейшая женщина. Она и без теня с письмом управляется. Кизи-султане всегда желает тебе полного счастья!
– Похвально, – сказал султан и распорядился, чтобы все войско выпило в этот день за его здоровье.
Зфенди Эвлия сообщил султану, что Кизи-султане, по совету верховного визиря Аззем Мустафы, чтобы отметить могущество и власть султана, повелела на Арсенальной площади из четырехсот пленных казаков, взятых на море возле Тамани, обезглавить на страх всем врагам султана двести…
Султан нахмурился.
– К чему омрачили вы этот день? – спросил он строго.
Аззем Мустафа сказал:
– Тебе от того, султан султанов, прибавится власти и силы.
– В такие дни прощают и награждают…
– Мы сделаем самое малое в твою пользу… Шах Аббас всегда измерял свое могущество Баш-колой – пирамидой из голов побежденных…
Султан Амурат, чтобы сгладить неприятное известие, распорядился приготовить в шатре лучшие вина и яства. И начался богатый пир, за которым султан в веселом расположении духа отдал приказ: эфенди Эвлия в качестве пророка должен идти по странам Кавказа, собирать и поднимать войско против Азова. Пиали-паше – адмиралу – готовить немедля могучий турецкий флот, Гуссейн-паше – подобрать самое лучшее войско, а начальнику артиллерии Земберекжи-паше – приготовить к походу под Азов всю осадную турецкую артиллерию.
Эфенди Эвлия за венецианским столиком записал грозные приказы султана, написал по указу Амурата дерзостное письмо царю русскому, чтоб тот отдал без боя и промедления Азов-город и перестал помогать донским казакам. Всем подвластным славянским государствам и крымскому хану предписывалось изготовить для похода под Азов свое войско, запасти хлеба, сухарей, вина и проса…
Турецкое войско под возгласы эфенди Эвлии совершило молитву. Тысячи воинов стали лицом к Мекке, опустились на коврики, подняли руки кверху, так, чтобы большие пальцы приходились за ушами…
Воины понимали, что каждому из них после этой молитвы аллаху предстоят великие испытания.
В султанском шатре и во всем турецком лагере пили, ели, пели песни, шептали слова молитвы. А в полночь султан Амурат, выйдя из шатра с обнаженной саблей Османа, крикнул:
– Штурмуйте небо и землю! Штурмуйте Багдад!
И в полночь начался под несмолкаемый громовой грохот трехсот осадных орудий жестокий генеральный штурм Багдада.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
От русских полоняников, бежавших из Стамбула, Крыма, Багдада, да от турецких «языков» донские атаманы узнали, что готовит им турецкий султан.
– Медлить нельзя, – сказал Наум Васильев. – Султан Амурат твердо решил взять нашу крепость.
Атаман Каторжный медленно проговорил:
– Надо встретить его достойно, а для того пришла пора спешно крепить крепость. И надо нам иметь в достатке порох, свинец, сухари и ядра. Надо послать станицу в Москву да просить царя о помощи: царь-государь, не покидай-де нас, а мы не покинем Русского государства. Наши сабли напишут славную историю потомству. Настало время нести нам ответ за каждый аршин земли.
– Верно, – согласился Старой. – Неведомо, сколь долго придется сидеть в осаде. Пороху нам не хватит. Хлеба тоже. А сушеной рыбехой одной не проживешь. Надобно запасти побольше мяса, пустить в засол тертую рыбу. Живую скотину надо держать на ближних лугах для откорма. Ежели вражья сила нагрянет, вгоним животину в крепость.
– Правильно, – сказал атаман Наум Васильев, – дело с турком, как я понимаю, будет не шуточное. Взять-то город Азов мы взяли, а не удержим – позор один будет. К царю, стало быть, надо ехать. Кого пошлем? Может, Ивана Каторжного?
– А кто будет стены крепить? – спросил Каторжный. – Позаделали мы их слегка, только дырки закрыли, ворота починили так себе, замазали совесть, а по делу так-то и не годится.
– То верно, – согласился Михаил Татаринов. – Коль донесли нам точно, что султан Амурат пришлет под Азов свое отборное войско, корабли морем и войска двунадесяти других государств, крепить Азов надо наисильнейшим способом. Всем работы хватит, – бабам, казакам, старикам, малолеткам нижних, а ежели нужно, и верхних городков. Надобно ловить да сушить рыбу, готовить сухари для крепости.
– Вот теми бы делами мне и заняться, – сказал Иван Каторжный, – а тебе, Михаил, ехать бы к царю.
– Да нет, – проговорил в раздумье Михаил Татаринов. – Я ездил к царю. Позора от Яковлевых да от других натерпелся. И дал зарок после того бунта в Азове к царю не ездить. Не видать мне его светлых глаз. Нешто уж сам царь на Дон заявится, тогда мы, жив буду, свидимся.
– Верно, – сказал Алексей Старой. – Татаринову надлежит быть здесь, И мне тоже надобно крепить дружбу с ногаями. А то они, чуть шевельнется турок да татарин, свою шерть-клятву рушат, бегать сразу начинают. Учуют нашу силу – к нам бегут. Учуют силу татарина – к татарину бегут.
– Стоило бы послать гонцов-молодцов к нашим братьям запорожским, к Богдану, – предложил Татаринов. – Они быстрехонько, птицей, слетают, они все в точности исполнят. Помощь от Богдана к нам будет непременно.
– Надобно, – сказал Старой, – поведать нашим кровным братьям-славянам: булгарам, сербам, черногорцам, боснийцам про нашу судьбу.
– А толк каков? – спросил Каторжный. – Помощи от них ждать далеко, да и несподручно. Они сами голы, босы, голодны – который век несут ярмо турское. Их бьют турки, грабят денно и нощно: тянут к себе сушеные плоды, ковры, шерсть, сукно, табак. Уводят от них лошадей дорогих, рогатый скот, овец, волокут в полон девок пригожих, а старых людей прибивают на месте…
– Не любо слушать мне твою речь, Иван. Нам важно, что неспокойно будет сзади у турка, что братья наши не станут давать ему хлеба, проса, баранины и прочего провианта. Братья-славяне завсегда были с нами и завсегда радовались, когда мы, донские и запорожские казаки, крепко били татарина и турка.
– Любо! – сказал Татаринов. – Думаю, что и всякому простому человеку это будет любо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106