- Один толк! - махнул рукой югослав.
- Тут тоже некуда уже класть, - усмехнулся Заремба. - Скоро и рвы появятся.
- Молчать! - ощерился Камелькранц и что есть силы ударил югослава плетью.
Взгляд Юзефа мрачно сверкнул, жилистый кулак француза сжался, и я подумал, что плохо же будет Камелькранцу, если война обернется против немцев.
Утро было жаркое, и я с благодарностью вспомнил Белку. Кале бы мы выдержали жажду, если бы не Белка!
При выходе из леса на обочине дороги стояли два охотника. О том, что они охотники, можно было судить по ружьям и лежавшим у ног собакам. Когда мы подошли ближе, то легко узнали в одном из охотников Карла. Рядом с ним стоял Рудольф в немецкой военной форме с погонами обер-лейтенанта. Воротник его мундира был расстегнут, и из него торчала длинная шея, с огромным кадыком.
Рудольф поглаживал овчарку и говорил Карлу:
- Специально натренирована на русских… Она их, знаешь, как рвет? Только клочья летят…
Карл вскочил и закричал:
- Натрави ее, Рудольф! Вон же они идут, в самом конце… И я их так ненавижу!
Не успели мы что-нибудь сообразить, как обер-лейтенант отпустил собаку, она стрелой метнулась за нами и сшибла с ног Левку. Я дал собаке пинка, она больно укусила меня в ногу. Левка вскочил и бросился к дереву у края дороги. Пес ринулся вслед. Левка вскарабкался уже на сук, когда собака сделала огромный скачок, и мы услышали отчаянный визг: овчарка вцепилась в Левку и повисла в воздухе. Через мгновение она упала, а Левка, не помня себя от боли, полез выше на дерево.
Карл смеялся, визжал и топал ногами. Вдруг Рудольф что-то шепнул Карлу, тот схватил ружье и стал целиться в Левку.
- Ты что делаешь? - вскрикнул я.
- О, пся крев! - выругался Заремба.
Маленький изверг выстрелил из обоих стволов. Потом схватил ружье старшего брата и сделал еще выстрел. Ветки на дереве задрожали, и Левка, кувыркаясь, свалился на землю. Овчарка с рычанием бросилась на него.
- Товарищи, помогите! - крикнул я и, замахнувшись лопатой, пошел на пса.
За мной, шумя, двинулись все. Рудольф, видимо испугавшись, отозвал собаку. Мы окружили Левку. Он лежал неподвижно, бледный и окровавленный. Казалось, из всех пор его тела сочится кровь, а из ноги она хлестала просто ручьем. Жак встал на колени и приложил ухо к груди нашего товарища. Мы с тревогой вглядывались в суровое лицо француза.
- Сердце бьется, - сказал, приподнимаясь, Жак.
- Надо его сейчас же к доктору, - проговорил Заремба, беря Левку на руки.
- Подожди, сделаем перевязку, - произнес Жак. - Он может истечь кровью.
Я с треском оторвал от своей рубашки полосу материала и подал французу. Жак крепко перетянул Левке ногу. Юзеф встал и понес нашего друга.
- Есть же повозка, - проговорил кто-то.
Камелькранц на этот счет был другого мнения. Он пробрался вперед и, подрагивая горбом, повернувшись к батракам, коротко приказал:
- Арбайтен!
Никто не шевельнулся. Все словно окаменели.
- А мальчик? - грозно спросил Юзеф.
- Не ваше дело! - крикнул, свирепея, немец. - Ваше дело - работать!
Камелькранц, наверно, и сам был не рад, что сказал эти слова. Бешеный гнев батраков прорвался с такой силой, что горбун побелел от растерянности и злобы. Везде сверкали наполненные ненавистью глаза, и, когда Юзеф, отстранив могучим плечом управляющего, медленно понес Левку, все двинулись за ним. Горбуну ничего не оставалось, как повернуть коляску, посадить в нее Рудольфа и Карла и, обогнав нас, ускакать домой.
Мы с Димкой шли рядом с Зарембой. По его волосатым рукам стекала и капала на дорогу Левкина кровь.
- Быстрее, дядя Юзеф! Быстрее, - все время повторял я. - Видите, как течет кровь?
Следом, слившись в молчаливую и грозную колонну, шагали со стиснутыми кулаками и сжатыми челюстями батраки.
«Вот так же, должно быть, начинаются восстания угнетенных», - подумал я, и тут же меня подрал мороз по коже - позади кто-то затянул на польском языке «Варшавянку».
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут…. -
подхватили мы с Димкой по-русски эту боевую песню польских рабочих.
Еще издали я увидел, что наши хозяева стоят у ворот. Когда мы стали подходить ближе, немцы, услышав грозную песню, исчезли.
- Доктора! Доктора! - закричали батраки, как только вошли во двор.
Взгляды всех устремились на окна дома. В столовой смотрел сквозь стекло Карл. Из-за моей спины кто-то запустил в окно камнем, и Карл едва успел отскочить - стекло со звоном разлетелось вдребезги.
На крыльцо вышел обер-лейтенант. Его чисто выбритое каменное лицо было бледным. Рудольф высвободил из повязки правую руку и достал из заднего кармана револьвер.
- Вас вуншен зи? - надменно спросил немец, поднимая пистолет.
- Доктора!
Рядом с офицером оказалась баронесса. Она что-то говорила сыну и хваталась за его правую руку.
- Вы говорите - доктора? - жестко усмехнулся Рудольф и скрылся в дверях.
Я видел, как Белка, глядевшая в окно из кухни, быстро повернулась, смахнула через голову передник и исчезла.
- Вы напрасно волнуетесь, - притворно улыбаясь! просипела баронесса. - Сейчас будет доктор.
Левка лежал с закрытыми глазами посреди двора. Его рубашка и штаны были пропитаны кровью. Она все еще бежала из раны на ноге. Мы присели около, и я взял Левку за руку.
- Левка, - тихо позвал я, и он открыл глаза. - Как ты себя чувствуешь?
Он долго молчал, потом слабо улыбнулся:
- Тебе - наука… Никогда не бегай от собак. Я один раз побежал и то…
Кто-то толкнул меня в плечо. Рядом стоял глухонемой. Указывая на Левку, он, что-то мыча, совал мне в руки бумагу, на которой было написано:
«Что с ним?»
Меня удивило, что глухонемой умеет писать. Я знал одного глухонемого у нас в Острогорске, так того отдавали даже в специальную школу, а он вышел оттуда таким, как и пришел. А этот глухонемой - грамотный, пишет на настоящем немецком языке. А мы еще смеялись над ним, когда видели его с газетой.
Отто протянул мне карандаш, и я написал:
«Его расстрелял Карл»…
Подняв руки и страшно замычав, Отто схватился за голову.
Спустя несколько минут в калитку вбежал тот самый доктор, который когда-то спас Большое Ухо от наказания баронессы.
- Убрать отсюда всех! - кивнул он в сторону толпившихся батраков.
Отдав Белке чемоданчик, доктор торопливо надел халат и склонился над раненым. По-моему, врач даже испугался, когда узнал Левку.
- Это - ты? - изумился он.
Мы перенесли Левку на порог амбара, и здесь доктор стянул с него грязную окровавленную одежду. До чего же изувечен был наш бедный друг! Вся грудь и живот его оказались изрешеченными дробью, а на ноге виднелись огромные рваные раны.
Лицо врача посуровело, и он сердито крикнул Белке:
- Чистую простыню и ведро горячей воды!
Мы с Белкой положили Левку на простыню, доктор осторожно ваткой стал обмывать его многочисленные раны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58