- Ложитесь, утро вечера мудренее. Ты тут ложись, - указал он Белке на топчан, - а вы - тут.
- Дядь Федя… - начал было я.
- А ты откуда знаешь, как меня зовут?
- Да нас же к вам направила ваша жена Анфиса Дмитриевна. Просила кланяться.
- Вон оно что, - обрадовался Макарычев. - Ну как она там?
Мы рассказали, как подслушали разговор Анфисы Дмитриевны с полицаем. Я упомянул о том, что немцы собираются наступать на партизан и если Макарычев не будет в понедельник дома, то его жену повесят. Партизан на минуту посерьезнел, попросил повторить слова жены и наконец проговорил:
- Молодец, Фиска! Ей-богу молодец!
Мы впервые спали так хорошо, что не видели никаких снов. На следующее утро к нам пришел Макарычев и поздоровался:
- С добрым утром, партизаны! Вас требует к себе командир.
На дворе уже вовсю светило солнышко. Осенний лес купался в его лучах. Рядом с землянкой, в которой мы спали, приподнимали почву, как грибы, другие жилища партизан.
- Вот сюда! - показал нам Макарычев на землянку, из трубы которой поднимался дымок.
Мы вошли, и - как вам изобразить, что произошло потом?
- Папа! - крикнул я.
Да, за столом сидел мой отец! Он был тщательно побрит, в ладной гимнастерке, по которой пролегала портупея.
- Что такое? - не верил глазам отец. - Вася?
Я прижался к отцу. От его гимнастерки пахло дымом, как и у нас в землянке.
- Да как ты здесь? Что за чудо? Я кивнул на Димку:
- А его узнаешь?
Отец долго смотрел на Димку, недоуменно спрашивал:
- Димка? Да, Димка! Такой взрослый, я и не узнал. Вполне можно брать в армию. Сколько тебе лет?
- А эту девочку ты не знаешь, - указал я на Белку, которая сидела в углу и смотрела на нас. - Это самая лучшая девочка на свете. Белка.
- Неужели? - рассмеялся отец. - Что на белку она похожа, это верно. Но только как ее все-таки зовут?
- Нюра, - откликнулась Белка. - У меня много имен. Ребята все говорят: Белка да Белка, а в Германии меня звали Анхен…
- Ты что, была в Германии? - удивился отец.
- Да мы все из Германии, папа! Пробыли там месяца три, - вмешался я.
У нас начался длинный разговор, который я не собираюсь здесь передавать, так как читателю все известно.
- А мы знаем, - склонив голову, улыбалась Белка. - Знаем, как вы в сваты попали…
- Откуда же? - смеялся отец.
- Это все Макарычев, - влюбленными глазами смотрел я на отца. - Он очень хорошо к тебе относится.
Отец рассказал нам, что в первые же месяцы войны попал раненым в плен. Оттуда бежал, в скором времени стал командиром партизанского отряда. Один из первых, с кем он познакомился, и был Макарычев. Это очень отважный партизан, большой специалист по подрывным работам. Только раз у него получилась неудача: он мудрил что-то со взрывчаткой, которую доставали из неразорвавшихся немецких авиабомб, и сильно ожег щеку…
Наш разговор неожиданно прервали. Явился радист, подал отцу радиограмму. Он быстро поднялся с места, приказал:
- Макарычева ко мне!
В радиограмме предлагалось отряду Свата сегодня ночью выступить на дорогу Полоцк - Витебск и перерезать ее. Мы сразу же подумали: значит, нам поверили и наша радиограмма достигла цели.
- Ну, Федя, начинается! - радостно проговорил отец. - Приготовься и с полудня двигай!
Макарычев убежал к своим подрывникам. После обеда они выстроились перед землянкой отца. Он еще раз тщательно посмотрел, как обмундированы партизаны, проверил - не гремит ли что в их снаряжении, и они отправились по лесной тропинке.
- Мы тоже пойдем с ними, - ходил по пятам отца и клянчил я.
- Никуда не пойдете! - отрезал он. - Сидите пока в землянке.
Целый день мы таскались по всему лагерю, смотрели, как работают женщины в прачечной, как орудует в своей землянке радист, и Димка даже начал ему помогать. Потом были в санчасти, где Белка сидела у постели Никонова и говорила с Настей, той самой маленькой «невестой» Фюслера. А дальше - совсем неожиданно оказались у землянки, в дверях которой стоял часовой. Я спросил, что он охраняет, но часовой промолчал, а бежавший мимо партизан крикнул, что здесь находиться нельзя и нам нужно убираться подобру-поздорову.
Как же, не на тех напал! Мы хотели все-таки знать, что охраняет часовой! Отошли немного в сторону, сели и стали смотреть на строгого парня с автоматом на груди.
И - дождались. Часовой открыл дверь землянки. Из нее вышел высокий человек в распоясанной рубахе и тяжело зашагал к дощатой маленькой уборной. Часовой с автоматом на изготовку проводил его, остановился ждать…
Мы подошли ближе. И вот, когда арестованный возвращался в землянку, увидели здоровый нос и на носу здоровенные роговые очки. Это был Белотелов!
- Генрих! - невольно воскликнул я.
Белотелов быстро обернулся, увидел нас и, согнувшись, почти бегом исчез в землянке.
Мы пришли к отцу и спросили, что за птицу держит он под охраной?
- Черт его знает! Подозрительный тип! Ходил по деревням вокруг нашего лагеря и везде расспрашивал, как найти Свата? С таким вопросом обратился и к Макарычеву. «А зачем вам Сват?» - спросил Федор Михайлович. И тот «по секрету» сообщил, что бежит из плена и хочет примкнуть к партизанам. Привел его Макарычев ко мне, показывает документы… Он тоже из нашего Острогорска. Служил там в геологоразведочной партии. Геолог-нефтяник. По всему видно, что советский человек, но немецкий пистолет… Желтые глаза, которыми он не смотрит на тебя, внушают подозрение…
- Эх, ты - подозрение! Да это же самый настоящий шпион! Ты помнишь, я тебе писал о Золотой Долине?
- Так это тот самый? - сказал в раздумье отец. - Часовой, немедленно ко мне Белотелова!
Когда Белотелов вошел и тяжело сел, жалкая улыбка сморщила его лицо.
- Итак, господин Белотелов, вы, оказывается, еще не все мне сказали. Сын утверждает, что вы работали в комендатуре у немцев в Острогорске. Так или не так?
- Так… Но поймите, гражданин начальник, не мог я вам этого сказать. Как советский человек…
- Да какой ты советский! - не выдержал я. - Ты - фашист! Генрих Паппенгейм - советский человек!
Отец остановил меня, велел пойти прогуляться. Я вышел из землянки и стал ждать, чем кончится допрос Белотелова.
Долго-долго не выходил Генрих Паппенгейм. Наконец, появился. Часовой на этот раз держал его под дулом автомата.
Улыбающийся и такой хороший, такой чудесный папка похвалил нас и убежал куда-то. Скоро в лагере часто-часто зазвонили в чугунную рельсу. Вооруженные партизаны собирались и выстраивались на линейке. Вышел откуда-то отец со своими командирами, те стали во главе отрядов и бесшумно исчезли в лесу.
- Вы оставайтесь здесь, - нагнулся к нам отец. - Настя! Посмотри за ребятами.
Из санчасти появилась «невеста» Фюслера и забрала нас в свою землянку.
- Что это с нами, как с маленькими, обращаются? - бурчал Димка.
- Подумаешь, какой большой! - усмехнулась Белка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
- Дядь Федя… - начал было я.
- А ты откуда знаешь, как меня зовут?
- Да нас же к вам направила ваша жена Анфиса Дмитриевна. Просила кланяться.
- Вон оно что, - обрадовался Макарычев. - Ну как она там?
Мы рассказали, как подслушали разговор Анфисы Дмитриевны с полицаем. Я упомянул о том, что немцы собираются наступать на партизан и если Макарычев не будет в понедельник дома, то его жену повесят. Партизан на минуту посерьезнел, попросил повторить слова жены и наконец проговорил:
- Молодец, Фиска! Ей-богу молодец!
Мы впервые спали так хорошо, что не видели никаких снов. На следующее утро к нам пришел Макарычев и поздоровался:
- С добрым утром, партизаны! Вас требует к себе командир.
На дворе уже вовсю светило солнышко. Осенний лес купался в его лучах. Рядом с землянкой, в которой мы спали, приподнимали почву, как грибы, другие жилища партизан.
- Вот сюда! - показал нам Макарычев на землянку, из трубы которой поднимался дымок.
Мы вошли, и - как вам изобразить, что произошло потом?
- Папа! - крикнул я.
Да, за столом сидел мой отец! Он был тщательно побрит, в ладной гимнастерке, по которой пролегала портупея.
- Что такое? - не верил глазам отец. - Вася?
Я прижался к отцу. От его гимнастерки пахло дымом, как и у нас в землянке.
- Да как ты здесь? Что за чудо? Я кивнул на Димку:
- А его узнаешь?
Отец долго смотрел на Димку, недоуменно спрашивал:
- Димка? Да, Димка! Такой взрослый, я и не узнал. Вполне можно брать в армию. Сколько тебе лет?
- А эту девочку ты не знаешь, - указал я на Белку, которая сидела в углу и смотрела на нас. - Это самая лучшая девочка на свете. Белка.
- Неужели? - рассмеялся отец. - Что на белку она похожа, это верно. Но только как ее все-таки зовут?
- Нюра, - откликнулась Белка. - У меня много имен. Ребята все говорят: Белка да Белка, а в Германии меня звали Анхен…
- Ты что, была в Германии? - удивился отец.
- Да мы все из Германии, папа! Пробыли там месяца три, - вмешался я.
У нас начался длинный разговор, который я не собираюсь здесь передавать, так как читателю все известно.
- А мы знаем, - склонив голову, улыбалась Белка. - Знаем, как вы в сваты попали…
- Откуда же? - смеялся отец.
- Это все Макарычев, - влюбленными глазами смотрел я на отца. - Он очень хорошо к тебе относится.
Отец рассказал нам, что в первые же месяцы войны попал раненым в плен. Оттуда бежал, в скором времени стал командиром партизанского отряда. Один из первых, с кем он познакомился, и был Макарычев. Это очень отважный партизан, большой специалист по подрывным работам. Только раз у него получилась неудача: он мудрил что-то со взрывчаткой, которую доставали из неразорвавшихся немецких авиабомб, и сильно ожег щеку…
Наш разговор неожиданно прервали. Явился радист, подал отцу радиограмму. Он быстро поднялся с места, приказал:
- Макарычева ко мне!
В радиограмме предлагалось отряду Свата сегодня ночью выступить на дорогу Полоцк - Витебск и перерезать ее. Мы сразу же подумали: значит, нам поверили и наша радиограмма достигла цели.
- Ну, Федя, начинается! - радостно проговорил отец. - Приготовься и с полудня двигай!
Макарычев убежал к своим подрывникам. После обеда они выстроились перед землянкой отца. Он еще раз тщательно посмотрел, как обмундированы партизаны, проверил - не гремит ли что в их снаряжении, и они отправились по лесной тропинке.
- Мы тоже пойдем с ними, - ходил по пятам отца и клянчил я.
- Никуда не пойдете! - отрезал он. - Сидите пока в землянке.
Целый день мы таскались по всему лагерю, смотрели, как работают женщины в прачечной, как орудует в своей землянке радист, и Димка даже начал ему помогать. Потом были в санчасти, где Белка сидела у постели Никонова и говорила с Настей, той самой маленькой «невестой» Фюслера. А дальше - совсем неожиданно оказались у землянки, в дверях которой стоял часовой. Я спросил, что он охраняет, но часовой промолчал, а бежавший мимо партизан крикнул, что здесь находиться нельзя и нам нужно убираться подобру-поздорову.
Как же, не на тех напал! Мы хотели все-таки знать, что охраняет часовой! Отошли немного в сторону, сели и стали смотреть на строгого парня с автоматом на груди.
И - дождались. Часовой открыл дверь землянки. Из нее вышел высокий человек в распоясанной рубахе и тяжело зашагал к дощатой маленькой уборной. Часовой с автоматом на изготовку проводил его, остановился ждать…
Мы подошли ближе. И вот, когда арестованный возвращался в землянку, увидели здоровый нос и на носу здоровенные роговые очки. Это был Белотелов!
- Генрих! - невольно воскликнул я.
Белотелов быстро обернулся, увидел нас и, согнувшись, почти бегом исчез в землянке.
Мы пришли к отцу и спросили, что за птицу держит он под охраной?
- Черт его знает! Подозрительный тип! Ходил по деревням вокруг нашего лагеря и везде расспрашивал, как найти Свата? С таким вопросом обратился и к Макарычеву. «А зачем вам Сват?» - спросил Федор Михайлович. И тот «по секрету» сообщил, что бежит из плена и хочет примкнуть к партизанам. Привел его Макарычев ко мне, показывает документы… Он тоже из нашего Острогорска. Служил там в геологоразведочной партии. Геолог-нефтяник. По всему видно, что советский человек, но немецкий пистолет… Желтые глаза, которыми он не смотрит на тебя, внушают подозрение…
- Эх, ты - подозрение! Да это же самый настоящий шпион! Ты помнишь, я тебе писал о Золотой Долине?
- Так это тот самый? - сказал в раздумье отец. - Часовой, немедленно ко мне Белотелова!
Когда Белотелов вошел и тяжело сел, жалкая улыбка сморщила его лицо.
- Итак, господин Белотелов, вы, оказывается, еще не все мне сказали. Сын утверждает, что вы работали в комендатуре у немцев в Острогорске. Так или не так?
- Так… Но поймите, гражданин начальник, не мог я вам этого сказать. Как советский человек…
- Да какой ты советский! - не выдержал я. - Ты - фашист! Генрих Паппенгейм - советский человек!
Отец остановил меня, велел пойти прогуляться. Я вышел из землянки и стал ждать, чем кончится допрос Белотелова.
Долго-долго не выходил Генрих Паппенгейм. Наконец, появился. Часовой на этот раз держал его под дулом автомата.
Улыбающийся и такой хороший, такой чудесный папка похвалил нас и убежал куда-то. Скоро в лагере часто-часто зазвонили в чугунную рельсу. Вооруженные партизаны собирались и выстраивались на линейке. Вышел откуда-то отец со своими командирами, те стали во главе отрядов и бесшумно исчезли в лесу.
- Вы оставайтесь здесь, - нагнулся к нам отец. - Настя! Посмотри за ребятами.
Из санчасти появилась «невеста» Фюслера и забрала нас в свою землянку.
- Что это с нами, как с маленькими, обращаются? - бурчал Димка.
- Подумаешь, какой большой! - усмехнулась Белка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58