Ее руки обвились и сомкнулись вокруг него. Анна сама поразилась настойчивой страстности, с которой она ответила на его поцелуй: словно всю жизнь ждала, чтобы ее поцеловали именно так. Она прильнула к нему, мысленно все больше и больше растворяясь в волшебной прелести этого поцелуя.
Когда она оторвалась от него, в глазах у нее стояли слезы.
— Ах, Лайон, спасибо тебе за то, что дал мне поверить…
— Поверить?
— Я… я не могу объяснить… просто обними меня. — Она вновь заключила его в объятия. Он опять поцеловал ее, и она молила бога, чтобы этот поцелуй длился вечно. Все ее тело трепетало от одной только радостной мысли, что к ней прикасается он.
Внезапно Лайон резко отстранился от нее. Он держал ее на расстоянии вытянутой руки. Голос у него от волнения сел, но говорил он с нежностью.
— Анна, я очень сильно хочу тебя, но ты должна сама решать. — Он посмотрел на ее перстень. — Пусть это означает для тебя то, что ты сама пожелаешь. Но если все это действительно окажется только временно, для Нью-Хей-вена, я пойму тебя.
— Лайон, я не хочу, чтобы у нас была всего лишь любовная интрижка в командировке.
— Сядь, Анна. — Он бережно подвел ее к краю кровати. — Если бы я думал, что ты хочешь только этого, я бы вообще ничего не начал. И если бы мне была нужна девочка только на выходные, то здесь нашлось бы из кого выбрать. И мне не пришлось бы долго добиваться той, на ком бы я остановил выбор. Вокруг этой премьеры в Ныо-Хейвене царит какая-то странная надрывно-истерическая атмосфера. Сегодняшняя ночь пройдет, наступит понедельник… В понедельник ты вернешься в Нью-Йорк. Там будет совершенно иной мир, и эти два выходных будут казаться сном. Я хочу, чтобы ты знала, если это произойдет… я пойму тебя.
— А ты сам? — спросила она. — Для тебя здесь тоже могла бы быть эта надрывно-истерическая атмосфера? Он рассмеялся.
— Боже мой, Анна, да знаешь ли ты, сколько у меня уже было этих Нью-Хейвенов, Филадельфии и Бостонов? Сегодня всего-навсего еще одна точно такая же ночь. За одним чудесным исключением: рядом со мною — ты.
Протянув руку, она коснулась кончиками пальцев его лица.
— Я люблю тебя, Лайон.
— И об этих словах я тоже не буду тебе напоминать.
— Ты не веришь мне?
— Наверное, сейчас ты действительно так думаешь. По-моему, такая девушка, как ты, не ляжет в постель с мужчиной, если не убеждена, что любит его.
— Я никому в жизни не говорила таких слов, Лайон. Я действительно люблю тебя.
Он отошел и закурил сигарету. Когда он обернулся, на его лице застыло решительное выражение.
— Сейчас я провожу тебя в твой номер. — Подойдя к стулу, он взял ее пальто.
Она опустилась на краешек кровати.
— Лайон… я не понимаю..
— Не будем спешить с этим. Посмотрим, как ты отнесешься к этому в понедельник… в Нью-Йорке.
— Отнесусь точно так же.
— Я не могу воспользоваться такой возможностью. Она медленно поднялась.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я ушла? — Она все видела перед собой, словно в тумане.
— Боже мой, Анна, как раз этого я хочу меньше всего. Но ради тебя… я…
— Лайон… я хочу остаться, — робко проговорила она. Он с любопытством посмотрел на нее, словно оценивая значение ее слов. Вдруг лицо осветилось одной из его неуловимых улыбок, и он сорвал с себя пиджак. Приблизившись, он протянул к ней руки.
— Иди же сюда, прекрасная, славная моя девчонка. Я пытался вести себя благородно, но моя крепость пала, ты не оставила от нее камня на камне.
Анна чувствовала, как ее губы растягиваются в попытке улыбнуться. Он нежно обнял ее и отпустил. Что же теперь? Вот он развязывает галстук. А что же полагается делать ей? Она действительно хочет лечь с ним в постель, но ведь, наверное, существуют какие-то нормы поведения в такой ситуации. Не может же она просто начать стаскивать с себя одежду, как девица из стриптиза. О боже, но почему она не надела свою новую комбинацию и не спросила у кого-нибудь, как полагается вести себя в подобных случаях? Он уже снимает рубашку. Ей нужно что-то делать, не стоять же вот так…
Он расстегнул ремень на брюках и небрежно показал на дверь в ванную.
— Хочешь раздеться там?
Она молча кивнула и бросилась в ванную. Закрыв за собой дверь, оставшись одна, она разделась. Что же теперь? Не может же она вот так голая выйти в комнату. Сколько она грезила именно о такой минуте, когда она отдаст себя мужчине, которого полюбит. Но ведь не так же, не в маленьком номере отеля в Ныо-Хейвене! В своих мечтаниях она представляла себе роскошную двуспальную кровать, ее воображение рисовало, как в тончайшей прозрачной ночной рубашке она неслышно проплывет по воздуху в объятия своего мужа. Вокруг будет царить полумрак, и она эфирным созданием скользнет под покрывало навстречу нежным объятиям своего возлюбленного. Дальше этого в своих грезах она никогда не заходила и не рисовала себе настоящий половой акт; она мечтала лишь о своих чувствах и романтически-возвышенной обстановке, сам же возлюбленный виделся ей смутно, с размытыми чертами. И вот теперь у него есть лицо… а у нее и в помине нет прозрачной ночной рубашки. Она стоит голая, дрожа и щурясь от резкого света, не зная, что же ей делать.
— Эй, там! Мне здесь ужасно одиноко, — раздался голос Лайона.
Лихорадочно осмотревшись, она схватила большое купальное полотенце и, завернувшись в него, робко открыла дверь.
Лайон лежал в постели, накрывшись до пояса покрывалом. Загасив в пепельнице сигарету, он протянул руки ей навстречу. Она повернулась, чтобы выключить свет в ванной.
— Пусть горит, — сказал он. — Хочу видеть тебя… поверить, что в моих объятиях действительно ты.
Она подошла к кровати, и он взял ее за руки. Полотенце упало к ее ногам.
— Моя прекрасная Анна, — с нежностью сказал он. От его восхищения и от той естественной, непринужденной простоты, с какой он восторгался красотой ее тела, ее неловкость и стеснительность исчезли. Откинув покрывало, Лайон привлек ее к себе и заключил в объятия. Волнение, которое она ощутила-от той силы, с какой его тело вжималось в ее податливую плоть, вдруг показалось ей самым естественным чувством на свете. И невыносимо прекрасное, пьянящее, неведомое ощущение от его губ, целующих ее горячечно и испытующе. Она чувствовала, что отвечает на его объятия с таким жаром, какого никогда не подозревала в себе, ее губы требовали все больше и больше. У нее никак не получалось поцеловать его достаточно крепко. Его руки ласкали ее тело — нежно, потом интимно. И все же эмоциональное, потрясение подавило в ней все физические ощущения. Держать его в своих объятиях… быть рядом… знать, что он хочет ее, что она нужна ему…
А потом случилось это. Господи, то самое мгновение! Она хотела доставить ему удовольствие, но боль застигла ее врасплох, и она вскрикнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Когда она оторвалась от него, в глазах у нее стояли слезы.
— Ах, Лайон, спасибо тебе за то, что дал мне поверить…
— Поверить?
— Я… я не могу объяснить… просто обними меня. — Она вновь заключила его в объятия. Он опять поцеловал ее, и она молила бога, чтобы этот поцелуй длился вечно. Все ее тело трепетало от одной только радостной мысли, что к ней прикасается он.
Внезапно Лайон резко отстранился от нее. Он держал ее на расстоянии вытянутой руки. Голос у него от волнения сел, но говорил он с нежностью.
— Анна, я очень сильно хочу тебя, но ты должна сама решать. — Он посмотрел на ее перстень. — Пусть это означает для тебя то, что ты сама пожелаешь. Но если все это действительно окажется только временно, для Нью-Хей-вена, я пойму тебя.
— Лайон, я не хочу, чтобы у нас была всего лишь любовная интрижка в командировке.
— Сядь, Анна. — Он бережно подвел ее к краю кровати. — Если бы я думал, что ты хочешь только этого, я бы вообще ничего не начал. И если бы мне была нужна девочка только на выходные, то здесь нашлось бы из кого выбрать. И мне не пришлось бы долго добиваться той, на ком бы я остановил выбор. Вокруг этой премьеры в Ныо-Хейвене царит какая-то странная надрывно-истерическая атмосфера. Сегодняшняя ночь пройдет, наступит понедельник… В понедельник ты вернешься в Нью-Йорк. Там будет совершенно иной мир, и эти два выходных будут казаться сном. Я хочу, чтобы ты знала, если это произойдет… я пойму тебя.
— А ты сам? — спросила она. — Для тебя здесь тоже могла бы быть эта надрывно-истерическая атмосфера? Он рассмеялся.
— Боже мой, Анна, да знаешь ли ты, сколько у меня уже было этих Нью-Хейвенов, Филадельфии и Бостонов? Сегодня всего-навсего еще одна точно такая же ночь. За одним чудесным исключением: рядом со мною — ты.
Протянув руку, она коснулась кончиками пальцев его лица.
— Я люблю тебя, Лайон.
— И об этих словах я тоже не буду тебе напоминать.
— Ты не веришь мне?
— Наверное, сейчас ты действительно так думаешь. По-моему, такая девушка, как ты, не ляжет в постель с мужчиной, если не убеждена, что любит его.
— Я никому в жизни не говорила таких слов, Лайон. Я действительно люблю тебя.
Он отошел и закурил сигарету. Когда он обернулся, на его лице застыло решительное выражение.
— Сейчас я провожу тебя в твой номер. — Подойдя к стулу, он взял ее пальто.
Она опустилась на краешек кровати.
— Лайон… я не понимаю..
— Не будем спешить с этим. Посмотрим, как ты отнесешься к этому в понедельник… в Нью-Йорке.
— Отнесусь точно так же.
— Я не могу воспользоваться такой возможностью. Она медленно поднялась.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я ушла? — Она все видела перед собой, словно в тумане.
— Боже мой, Анна, как раз этого я хочу меньше всего. Но ради тебя… я…
— Лайон… я хочу остаться, — робко проговорила она. Он с любопытством посмотрел на нее, словно оценивая значение ее слов. Вдруг лицо осветилось одной из его неуловимых улыбок, и он сорвал с себя пиджак. Приблизившись, он протянул к ней руки.
— Иди же сюда, прекрасная, славная моя девчонка. Я пытался вести себя благородно, но моя крепость пала, ты не оставила от нее камня на камне.
Анна чувствовала, как ее губы растягиваются в попытке улыбнуться. Он нежно обнял ее и отпустил. Что же теперь? Вот он развязывает галстук. А что же полагается делать ей? Она действительно хочет лечь с ним в постель, но ведь, наверное, существуют какие-то нормы поведения в такой ситуации. Не может же она просто начать стаскивать с себя одежду, как девица из стриптиза. О боже, но почему она не надела свою новую комбинацию и не спросила у кого-нибудь, как полагается вести себя в подобных случаях? Он уже снимает рубашку. Ей нужно что-то делать, не стоять же вот так…
Он расстегнул ремень на брюках и небрежно показал на дверь в ванную.
— Хочешь раздеться там?
Она молча кивнула и бросилась в ванную. Закрыв за собой дверь, оставшись одна, она разделась. Что же теперь? Не может же она вот так голая выйти в комнату. Сколько она грезила именно о такой минуте, когда она отдаст себя мужчине, которого полюбит. Но ведь не так же, не в маленьком номере отеля в Ныо-Хейвене! В своих мечтаниях она представляла себе роскошную двуспальную кровать, ее воображение рисовало, как в тончайшей прозрачной ночной рубашке она неслышно проплывет по воздуху в объятия своего мужа. Вокруг будет царить полумрак, и она эфирным созданием скользнет под покрывало навстречу нежным объятиям своего возлюбленного. Дальше этого в своих грезах она никогда не заходила и не рисовала себе настоящий половой акт; она мечтала лишь о своих чувствах и романтически-возвышенной обстановке, сам же возлюбленный виделся ей смутно, с размытыми чертами. И вот теперь у него есть лицо… а у нее и в помине нет прозрачной ночной рубашки. Она стоит голая, дрожа и щурясь от резкого света, не зная, что же ей делать.
— Эй, там! Мне здесь ужасно одиноко, — раздался голос Лайона.
Лихорадочно осмотревшись, она схватила большое купальное полотенце и, завернувшись в него, робко открыла дверь.
Лайон лежал в постели, накрывшись до пояса покрывалом. Загасив в пепельнице сигарету, он протянул руки ей навстречу. Она повернулась, чтобы выключить свет в ванной.
— Пусть горит, — сказал он. — Хочу видеть тебя… поверить, что в моих объятиях действительно ты.
Она подошла к кровати, и он взял ее за руки. Полотенце упало к ее ногам.
— Моя прекрасная Анна, — с нежностью сказал он. От его восхищения и от той естественной, непринужденной простоты, с какой он восторгался красотой ее тела, ее неловкость и стеснительность исчезли. Откинув покрывало, Лайон привлек ее к себе и заключил в объятия. Волнение, которое она ощутила-от той силы, с какой его тело вжималось в ее податливую плоть, вдруг показалось ей самым естественным чувством на свете. И невыносимо прекрасное, пьянящее, неведомое ощущение от его губ, целующих ее горячечно и испытующе. Она чувствовала, что отвечает на его объятия с таким жаром, какого никогда не подозревала в себе, ее губы требовали все больше и больше. У нее никак не получалось поцеловать его достаточно крепко. Его руки ласкали ее тело — нежно, потом интимно. И все же эмоциональное, потрясение подавило в ней все физические ощущения. Держать его в своих объятиях… быть рядом… знать, что он хочет ее, что она нужна ему…
А потом случилось это. Господи, то самое мгновение! Она хотела доставить ему удовольствие, но боль застигла ее врасплох, и она вскрикнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152