у меня нет загородного дома для уединения. И я вполне отдаю себе отчет, что впереди слишком много неопределенного. Даже если книгу примут, аванс неизвестному писателю выплатят небольшой. На выпуск книги уходит от полугода до восьми месяцев, и бывает, что даже хорошая книга приносит автору очень мало денег. Книги, с ходу становящиеся бестселлерами, — редчайшие исключения. Так что передо мной альтернатива: остаться у Генри и работать над книгой в свободное время или же найти богатую старуху, чтобы она субсидировала меня.
— Я не старая и не богатая, но немного денег у меня есть, и я могла бы работать.
Он запустил руку в ее волосы, наблюдая, как их тяжелый шелк ниспадает ей на плечи, струясь между пальцами.
— На то громадное жалованье, что тебе платит Генри, и на мои сбережения мы все равно не сможем снимать эту квартиру.
— Но я же сказала тебе: у меня есть деньги — пять тысяч, которые мне оставил отец, и я только что унаследовала семь тысяч от тети. Это двенадцать тысяч, Лайон — более чем достаточно.
Он присвистнул.
— Боже правый, я подцепил богатую наследницу. — Он нежно поцеловал ее. — Анна, я по-настоящему тронут. Но это не поможет. Сейчас я еще не знаю наверняка, сумею ли я писать. Не уверен, что книга вообще получится хорошей. Сейчас, вот в этот самый момент, никак не меньше полумиллиона бывших джи-ай сидят за пишущими машинками и выстукивают свои собственные версии боевых действий в Нормандии, на Окинаве, описывают битву за Англию. И каждому из нас в самом деле есть что сказать. Вопрос лишь в том, кто скажет первым и кто скажет лучше всего.
— Я уверена, что ты сможешь писать, — убежденно сказала она. — Я просто знаю это.
— Тогда ты знаешь больше, чем я сам. И это восхитительно, ты безоглядно веришь в меня… и я люблю тебя за это.
— Лайон… после того как ты закончишь книгу, ты женишься на мне?
— Буду счастлив предложить тебе руку и сердце… если книга окажется хорошей. Она немного помолчала.
— Но ты же сам сказал… даже хорошая книга не всегда приносит деньги.
— Я не говорил, что деньги — главное. Если книга получится, я продолжу писать, даже если она не принесет мне ни цента. Я бы работал еще упорнее, потому что знал бы, что это не пустая розовая мечта, и мы как-нибудь выкарабкались бы. Но если ее не примут ни в одном издательстве, тогда я с удвоенной энергией примусь за работу у Генри. Стану прежним Лайоном Берком и наверстаю зря потраченные годы… вот только не уверен, понравлюсь ли я тебе таким.
— А что собой представлял прежний Лайон Берк? Он на мгновение задумался.
— Ни единой минуты, потраченной попусту. Да, наверное, именно это и было главным. Я никогда и ничего не предпринимал, не обдумав заранее. Даже этого… — Его рука погладила ее левую грудь.
В ушах у нее зазвенел пронзительный голос Элен. Так значит, это правда — тот прежний Лайон вполне мог иметь роман с Элен.
Лайон обнял ее.
— Но прежний Лайон погиб на фронте или, может быть, умер в ту самую ночь, когда боевой товарищ рассказывал ему о персиковых деревьях. Если так, то… возможно, тот потратил свою последнюю ночь не зря.
Анна обвила его руками.
— Назад тебе пути нет. Особенно раз ты так говоришь. Если эта книга не получится, будешь работать над следующей, потом над другой. Ты — то, что представляешь собой сейчас, и ничто не в состоянии изменить тебя, сделать прежним. Если ты хочешь работать у Генри и писать, я буду ждать. И буду ждать всегда, пусть на это уйдет хоть дюжина книг. Только оставайся самим собой.
— Не знаю, так ли уж это здорово — быть таким, каков я есть. Но это лучше, чем быть Генри Бэллами, А именно к этому я и шел. Более того, я бы даже превзошел Генри, потому что не был бы таким хорошим человеком, как он. Генри колеблется, тратит время на жалость и сострадание. Я же прямолинеен. Я стал бы увеличенной копией Генри — крупный успех в карьере и поражение в личной жизни.
— Вот, значит, как ты думаешь о Генри?
— Тридцать лет Генри боролся, чтобы достичь того положения, которое занимает сейчас. Ты, наверное, называешь это вершиной. Но слово это затертое от чрезмерного употребления. Сам он называет его Эверестом. Вот где он находится и в материальном, и в профессиональном смысле, А как же его личная жизнь? Если бы в справочнике «Кто есть кто» поместили статью о Генри, то его достижениям в театральной сфере и сфере бизнеса было бы посвящено несколько абзацев. Что же касается личной жизни — всего одна строчка: «Холост, родственников нет». Короче говоря, никакой жизни, кроме бизнеса. Один на вершине Эвереста.
— Но ты лишь подтверждаешь мою точку зрения, Лайон: Генри слишком затянул с женитьбой, и ты делаешь то же самое.
— Нет. Потому что на Эвересте брак лишается всякого смысла. Существуют мужчины, подобные Генри, которые женятся, имеют семью и детей, но личная жизнь у них в точности такая же. В конце концов, предположим, что Генри в свое время женился на хорошей девушке, не связанной с бизнесом. Сейчас его дети были бы уже женаты или замужем, воспитывали бы собственных детей. Жена проводила бы каждую зиму во Флориде. Поначалу она постоянно пилила бы Генри за его нервную, суматошную работу, но к этому времени уже примирилась бы с тем, что живет с ним фактически врозь, как это и было у них всю жизнь. Успокаивала бы себя тем приятным, что приносит в семью его работа и профессионализм: огромная квартира или дом в городе, меха, весь образ жизни. Вокруг полным-полно таких генри, которые, хоть и женились в свое время, но так и остались одинокими на своей вершине. Им приходилось быть одинокими, потому что на своем пути наверх они отдаляли от себя всех. В этой бешеной гонке приходится лгать, мошенничать, торговать собой и прибегать ко всяческим нечистоплотным приемчикам, на какие ты только способен, чтобы забраться туда, где сейчас находится Генри. Этого требует наш бизнес. Именно против этого и направлен мой монолог. Не против Генри лично, а против того, во что превращается всякий, кто занимается этим бизнесом достаточно долго.
Они немного помолчали. Первым заговорил Лайон.
— Извини, что я так раскричался.
— Нет, я рада. Я стала лучше понимать тебя. Меня беспокоит только одно…
Он с нежностью посмотрел на нее.
— И что же?
— Когда ты все-таки женишься на мне?
Он громко рассмеялся.
«Интересно, — подумалось ей, — осознает ли он сам, до чего красив, когда смеется вот так?» Она не знала никого, кто смеялся бы именно так-от души, откидывая голову назад. Смех был этакой прекрасной оправой всей его внешности.
— Вот что я тебе скажу: ты будешь первой, кто прочтет мою законченную рукопись, и тогда ты сама скажешь мне это.
Она крепко прижалась к нему.
— Посплю-ка я, — прошептала она. — Завтра у меня много дел.
— Да, да, завтра надо идти в суд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152