Хозяйкой положения была она. Ей даже удалось заставить себя улыбнуться.
Женщина тяжело опустилась в кресло и напряженно застыла с прямой спиной. Ее глаза скользнули по животу Дженифер.
— Никаких кофе. Давай кончать с этими дерьмов-скими правилами приличия и перейдем сразу к делу. Улыбка не сходила с лица Дженифер.
— Что же это за «дело»? Глаза у Мириам сузились.
— Это действительно ребенок Тони?
— Подожди, пока сама не убедишься, — резко ответила Дженифер. — Уверена, что ребенок будет вылитый Тони.
Мириам встала и нервно зашагала по комнате. Затем повернулась к Дженифер.
— Сколько ты хочешь за то, чтобы избавиться от него? Дженифер смерила ее ледяным взглядом.
— Послушай, если ты хочешь денег, я дам их тебе, — сказала Мириам. — Выдам сразу крупную сумму, под расписку. И ты будешь получать свою тысячу долларов даже без ребенка. Только избавься от него.
Дженифер смутилась.
— А Тони знает об этом? Он хочет именно этого?
— Нет, Тони не знает, что я здесь. Я сказала ему, что лечу в Чикаго вести переговоры с его спонсором на радио о заключении более выгодного соглашения. Я прилетела сюда по собственной инициативе, чтобы умолять тебя прервать беременность, пока не пошел четвертый месяц и не стало слишком поздно.
Дженифер заговорила низким, звенящим от напряжения голосом.
— Знаешь, Мириам, до этой минуты я никогда не испытывала к тебе глубокой ненависти. Да, я всегда считала тебя эгоистичной, но то, по крайней мере, было ради Тони. Но теперь я все понимаю. Ты — отвратительный, злой человек.
— Ну, а ты у нас прямо образец добродетельной мамаши для всей страны! — рявкнула Мириам, вскочив. — Тебе что, просто не терпится поскорее начать гулять по парку, толкая перед собой детскую коляску, да?
— Я хочу этого ребенка, — серьезно проговорила Дженифер. — Мириам… всю мою жизнь у меня не было человека, которому я действительно была бы небезразлична. Для матери с бабушкой я постоянно была обузой. Только и слышала от них, как много ем, сколько денег уходит мне на туфли, как быстро я изо всего вырастаю. Доходило до того, что я пугалась, когда туфли начинали мне жать. Знала, что обязательно будет скандал. Потом, когда я выросла, речь стала идти только О том, сколько денег приношу в дом я — дай, дай, дай. Поэтому я и вышла замуж за принца. Да, браком по страстной любви это, пожалуй, нельзя было назвать, но я рассчитывала, что смогу тогда обеспечить мать и бабушку, и пыталась стать хорошей женой. Но я ему была безразлична, он тоже использовал меня в своих целях. Я полюбила Тони. Единственное, о чем я просила — это предоставить мне возможность быть ему женой, но ты и ее мне не давала никогда. Ты встала у меня на пути, подавила и растоптала меня. Но теперь у меня родится девочка. Она будет любить меня и принадлежать только мне, а я буду работать для нее. Упорно работать. Сейчас я экономлю деньги, даже одежду себе не покупаю. Когда она родится, я снова стану манекенщицей… буду экономить… у нее будет все.
С минуту Мириам стояла молча, изучая свои толстые пальцы. Затем проговорила:
— Дженифер, возможно, я ошибалась в тебе. Если это так, прости меня. — Она тяжело вздохнула. — Ладно, возвращайся к Тони. Я разрешу тебе вести дом самой, мы попробуем поладить. Я сделаю все, что смогу… но ты должна избавиться от этого ребенка!
— Мириам, пожалуйста, уйди. Я не хочу оскорблять тебя. Ребенок у меня будет. И Тони я себе тоже верну. Когда он узнает, что ребенок родился, он захочет увидеть его. Захочет вернуть нас обоих — и меня, и ребенка, вот увидишь.
— Дженифер, — в голосе Мириам зазвучали почти ласковые нотки. — Выслушай меня и выслушай внимательно. Ты оставила Тони и была его единственной любовью в жизни. Правильно? Вот он и сделал одну детскую попытку вернуть тебя. И все. С тех пор у него каждую ночь новая девица. Всего за какие-то три недели он начисто забыл о тебе.
— Пожалуйста, уйди, Мириам, — со слезами в голосе взмолилась Дженифер. — Ты и так уже сделала мне достаточно больно. Зачем же еще продолжать?
— Теперь я пытаюсь помочь тебе, — умоляющим голосом ответила Мириам. — Если бы я ровным счетом ничего к тебе не испытывала, я опустила бы руки, и поступай, как знаешь. Чего нам с Тони терять? В материальном отношении все уже решено, алименты ты получаешь. Поэтому сейчас я говорю ради тебя. Я всячески пыталась убедить тебя избавиться от ребенка и все-таки обойти Тони стороной. Но ты оказалась упрямой. — Она опять принялась мерить шагами комнату. — Послушай, почему, по-твоему, я рассказала тебе про Тони и про этих девиц? Чтобы причинить тебе боль? Нет, чтобы уберечь от другой боли, куда сильней этой. Потому что научиться по-настоящему глубоко чувствовать можно лишь тогда, когда сама подержишь ребенка на руках. Он становится частью тебя, это такое чувство, какое ты и представить себе не можешь, а до того ты и не подозреваешь, что способна на такую любовь. А если с ребенком случается что-то неладное, это причиняет тебе такую боль, какую ни один мужчина причинить просто не в состоянии. Дженифер, тебе никогда не приходило в голову, что Тони… э-э-э… ведет себя по-детски?
Дженифер как-то странно посмотрела на нее. В голосе Мириам зазвучали нотки, каких она никогда раньше не слышала.
— Возможно, Тони и ведет себя по-детски, — согласилась она, — но виновата в этом, скорее всего, ты сама, Мириам…
— Дженифер, Тони — дитя, умственно и эмоционально.
— Только потому, что ты чрезмерно опекаешь его, ходишь за ним по пятам.
— Как раз наоборот: именно поэтому я его и опекаю. И именно поэтому не хочу, чтобы у тебя был этот ребенок. Ради тебя же, да и ради него самого.
— Я не понимаю… Мириам села рядом.
— Дженифер, выслушай меня. Когда он был ребенком, у него были судороги. У него с рождения какое-то отклонение в мозгу. Врачи в больнице объясняли мне, но я была слишком молода и ничего тогда не поняла. Не могла поверить, будто что-нибудь может оказаться не так, как надо. Они предупреждали меня, что нормальным он никогда не станет, но ему был всего годик, он был таким прелестным ребенком, и я отказывалась что-либо понимать. Но когда ему исполнилось семь лет, а он все никак не мог одолеть программу первого класса, я начала понимать. Я уже была постарше и проверяла его на всяких тестах. На этот раз передо мной раскрылась вся картина.
Разве ты не замечала, Джен? Ведь Тони читает одни комиксы, да и то с огромным трудом. Он не умеет складывать числа больше пятидесяти. Но он не догадывается о своей умственной отсталости. Я сумела скрыть и это от него, ведя его дела и внушив ему, будто он не знает этого только потому, что всем занимаюсь я. Вот почему я постоянно твержу ему: единственное, что он обязан делать в жизни, это — петь.
— Но ты сказала, что судороги у него были в младенчестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Женщина тяжело опустилась в кресло и напряженно застыла с прямой спиной. Ее глаза скользнули по животу Дженифер.
— Никаких кофе. Давай кончать с этими дерьмов-скими правилами приличия и перейдем сразу к делу. Улыбка не сходила с лица Дженифер.
— Что же это за «дело»? Глаза у Мириам сузились.
— Это действительно ребенок Тони?
— Подожди, пока сама не убедишься, — резко ответила Дженифер. — Уверена, что ребенок будет вылитый Тони.
Мириам встала и нервно зашагала по комнате. Затем повернулась к Дженифер.
— Сколько ты хочешь за то, чтобы избавиться от него? Дженифер смерила ее ледяным взглядом.
— Послушай, если ты хочешь денег, я дам их тебе, — сказала Мириам. — Выдам сразу крупную сумму, под расписку. И ты будешь получать свою тысячу долларов даже без ребенка. Только избавься от него.
Дженифер смутилась.
— А Тони знает об этом? Он хочет именно этого?
— Нет, Тони не знает, что я здесь. Я сказала ему, что лечу в Чикаго вести переговоры с его спонсором на радио о заключении более выгодного соглашения. Я прилетела сюда по собственной инициативе, чтобы умолять тебя прервать беременность, пока не пошел четвертый месяц и не стало слишком поздно.
Дженифер заговорила низким, звенящим от напряжения голосом.
— Знаешь, Мириам, до этой минуты я никогда не испытывала к тебе глубокой ненависти. Да, я всегда считала тебя эгоистичной, но то, по крайней мере, было ради Тони. Но теперь я все понимаю. Ты — отвратительный, злой человек.
— Ну, а ты у нас прямо образец добродетельной мамаши для всей страны! — рявкнула Мириам, вскочив. — Тебе что, просто не терпится поскорее начать гулять по парку, толкая перед собой детскую коляску, да?
— Я хочу этого ребенка, — серьезно проговорила Дженифер. — Мириам… всю мою жизнь у меня не было человека, которому я действительно была бы небезразлична. Для матери с бабушкой я постоянно была обузой. Только и слышала от них, как много ем, сколько денег уходит мне на туфли, как быстро я изо всего вырастаю. Доходило до того, что я пугалась, когда туфли начинали мне жать. Знала, что обязательно будет скандал. Потом, когда я выросла, речь стала идти только О том, сколько денег приношу в дом я — дай, дай, дай. Поэтому я и вышла замуж за принца. Да, браком по страстной любви это, пожалуй, нельзя было назвать, но я рассчитывала, что смогу тогда обеспечить мать и бабушку, и пыталась стать хорошей женой. Но я ему была безразлична, он тоже использовал меня в своих целях. Я полюбила Тони. Единственное, о чем я просила — это предоставить мне возможность быть ему женой, но ты и ее мне не давала никогда. Ты встала у меня на пути, подавила и растоптала меня. Но теперь у меня родится девочка. Она будет любить меня и принадлежать только мне, а я буду работать для нее. Упорно работать. Сейчас я экономлю деньги, даже одежду себе не покупаю. Когда она родится, я снова стану манекенщицей… буду экономить… у нее будет все.
С минуту Мириам стояла молча, изучая свои толстые пальцы. Затем проговорила:
— Дженифер, возможно, я ошибалась в тебе. Если это так, прости меня. — Она тяжело вздохнула. — Ладно, возвращайся к Тони. Я разрешу тебе вести дом самой, мы попробуем поладить. Я сделаю все, что смогу… но ты должна избавиться от этого ребенка!
— Мириам, пожалуйста, уйди. Я не хочу оскорблять тебя. Ребенок у меня будет. И Тони я себе тоже верну. Когда он узнает, что ребенок родился, он захочет увидеть его. Захочет вернуть нас обоих — и меня, и ребенка, вот увидишь.
— Дженифер, — в голосе Мириам зазвучали почти ласковые нотки. — Выслушай меня и выслушай внимательно. Ты оставила Тони и была его единственной любовью в жизни. Правильно? Вот он и сделал одну детскую попытку вернуть тебя. И все. С тех пор у него каждую ночь новая девица. Всего за какие-то три недели он начисто забыл о тебе.
— Пожалуйста, уйди, Мириам, — со слезами в голосе взмолилась Дженифер. — Ты и так уже сделала мне достаточно больно. Зачем же еще продолжать?
— Теперь я пытаюсь помочь тебе, — умоляющим голосом ответила Мириам. — Если бы я ровным счетом ничего к тебе не испытывала, я опустила бы руки, и поступай, как знаешь. Чего нам с Тони терять? В материальном отношении все уже решено, алименты ты получаешь. Поэтому сейчас я говорю ради тебя. Я всячески пыталась убедить тебя избавиться от ребенка и все-таки обойти Тони стороной. Но ты оказалась упрямой. — Она опять принялась мерить шагами комнату. — Послушай, почему, по-твоему, я рассказала тебе про Тони и про этих девиц? Чтобы причинить тебе боль? Нет, чтобы уберечь от другой боли, куда сильней этой. Потому что научиться по-настоящему глубоко чувствовать можно лишь тогда, когда сама подержишь ребенка на руках. Он становится частью тебя, это такое чувство, какое ты и представить себе не можешь, а до того ты и не подозреваешь, что способна на такую любовь. А если с ребенком случается что-то неладное, это причиняет тебе такую боль, какую ни один мужчина причинить просто не в состоянии. Дженифер, тебе никогда не приходило в голову, что Тони… э-э-э… ведет себя по-детски?
Дженифер как-то странно посмотрела на нее. В голосе Мириам зазвучали нотки, каких она никогда раньше не слышала.
— Возможно, Тони и ведет себя по-детски, — согласилась она, — но виновата в этом, скорее всего, ты сама, Мириам…
— Дженифер, Тони — дитя, умственно и эмоционально.
— Только потому, что ты чрезмерно опекаешь его, ходишь за ним по пятам.
— Как раз наоборот: именно поэтому я его и опекаю. И именно поэтому не хочу, чтобы у тебя был этот ребенок. Ради тебя же, да и ради него самого.
— Я не понимаю… Мириам села рядом.
— Дженифер, выслушай меня. Когда он был ребенком, у него были судороги. У него с рождения какое-то отклонение в мозгу. Врачи в больнице объясняли мне, но я была слишком молода и ничего тогда не поняла. Не могла поверить, будто что-нибудь может оказаться не так, как надо. Они предупреждали меня, что нормальным он никогда не станет, но ему был всего годик, он был таким прелестным ребенком, и я отказывалась что-либо понимать. Но когда ему исполнилось семь лет, а он все никак не мог одолеть программу первого класса, я начала понимать. Я уже была постарше и проверяла его на всяких тестах. На этот раз передо мной раскрылась вся картина.
Разве ты не замечала, Джен? Ведь Тони читает одни комиксы, да и то с огромным трудом. Он не умеет складывать числа больше пятидесяти. Но он не догадывается о своей умственной отсталости. Я сумела скрыть и это от него, ведя его дела и внушив ему, будто он не знает этого только потому, что всем занимаюсь я. Вот почему я постоянно твержу ему: единственное, что он обязан делать в жизни, это — петь.
— Но ты сказала, что судороги у него были в младенчестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152