— Но ведь сейчас у нас с тобой появились ты и я. — Он смотрел на нее испытующе, в упор.
— Но не зде-есь, — простонала Анна. — Не здесь. Неужели ты не понимаешь? Во мне тогда что-то умрет.
— Значит, насколько я понял, ты можешь любить меня только в Нью-Йорке. Нечто вроде единого пакета неразрывных соглашений?
— Я люблю тебя, Лайон. — Слезы ручьем текли по ее щекам. — Я буду любить тебя где угодно. Поеду за тобой в любое место, куда потребуется для твоей работы. Куда угодно, только не сюда…
— Ты даже не хочешь попробовать реализовать такую возможность… год, от силы два?..
— Лайон, я продам дом… Отдам тебе все деньги… Стану ютиться с тобой в одной комнате. Но не здесь! Он отвернулся и пошевелил в камине кочергой.
— Ну что ж, пусть будет так. — Затем добавил: — Подложу-ка еще одно полено перед отъездом. А то уже гаснет.
Она посмотрела на свои часы.
— Еще рано.
— Поеду на четырехчасовом. Завтра предстоит тяжелый день, а в среду еще Рождество…
— Я провожу тебя на вокзал. — Анна подошла к телефону и позвонила мистеру Хиллу.
Когда она вернулась, огонь почти погас. Без Лайона комнаты снова показались ей мрачными. О боже, понял ли ее Лайон? Он был так молчалив по пути на вокзал. «Во вторник я вернусь, — пообещала она ему. — Ничто не удержит меня здесь. В Рождество я буду с тобой».
Но, сев в поезд, он даже не обернулся, чтобы помахать ей на прощание рукой. Она чувствовала, что вот-вот свалится с ног. Проклятый Лоренсвилл! Словно спрут, он тянет свои щупальца, пытаясь затянуть ее назад.
На следующий день позвонила Дженифер. Они с Тони жили в отеле «Эссекс-Хаус» в отличных апартаментах. Мириам снимала номер на этом же этаже. И Мириам очень хорошо восприняла все. Вскоре, второго января, они уезжают на Западное побережье. А когда Анна возвращается? Завтра они устраивают рождественский банкет.
— Я приеду, — пообещала Анна. — Всех дел здесь, похоже, не переделаешь. Несколько дней назад говорила с Генри. Он — прелесть. Разрешил оставаться столько, сколько нужно. Но на Рождество я приезжаю. Когда Лайон будет звонить мне сегодня вечером, я скажу ему о банкете. Там и увидимся.
В тот вечер Лайон не позвонил, вероятно, дулся на нее. Это их первая размолвка, если не считать того, что они не поняли друг друга тогда, в Филадельфии. Нет, она ни за что не уступит. Но завтра она позвонит ему на работу и скажет, что выезжает днем на двенадцатичасовом.
Анна заказала разговор на десять утра. Генри на работе не было, Лайона — тоже.
Она поговорила с Джорджем Бэллоузом.
— Понятия не имею, где Лайон, — ответил ей он. — У нас никто не знает. Он приходил вчера и ушел в двенадцать. Генри улетел на Западное побережье в пятницу, что-то срочное с шоу Джимми Гранта. Может быть, вызвал туда и Лайона… Я же говорю, у нас никто ничего не знает.
Она распаковала уложенную было сумку. Ехать в Нью-Йорк нет никакого смысла. Ею овладело разочарование, смешанное с облегчением. Вероятно, Лайон улетел в Калифорнию — вот почему он не позвонил. Хорошо хоть, что не сердится. Наверное, позвонит вечером и все объяснит.
Рождество она провела в одиночестве. Лайон так и не позвонил.
В три часа ночи она попыталась дозвониться ему домой. Может, он не улетал в Калифорнию? Может, все-таки дуется? Никто не снял трубку.
Это было самое тоскливое Рождество на ее памяти. И обвиняла она в этом только Лоренсвилл. Дров для камина больше не осталось, и она включила газовое отопление. В доме стало теплее, но он все равно был холоден и мертв. Она попила чаю, поела печенья. По радио передавали нескончаемый колокольный звон, но рождественские песнопения повергли ее в еще большее уныние. В такой день полагается веселиться. А она — одна. Дженифер сейчас с Тони, Нили — в Калифорнии с Малом. А она — совершенно одна в Лоренсвилле.
Следующие несколько дней прошли у нее в хлопотах с мистером Уокером. К каждой вещи была прикреплена бирка, и все дела постепенно упорядочились. В конце недели она уже могла бы уехать. Но где же Лайон? Прошло целых пять дней. В своем отчаянии она дошла до того, что сумела даже выяснить, что Генри остановился в отеле «Беверли-Хиллз» в Калифорнии.
— Генри, где Лайон?
— Я и сам хотел бы это знать. — На таком расстоянии его голос сопровождался потрескиванием.
— Разве он не с тобой?
— Нет, я думал, он с тобой.
— Я не видела его с воскресенья и не получала от него никаких вестей.
— Ты серьезно? — В голосе Генри послышалась тревога. — Я звонил на работу вчера днем. Джордж сказал, что его не было с понедельника. Я, естественно, предположил, что он взял свободные дни, чтобы встретить Рождество с тобой.
— Генри, мы должны разыскать его!
— Да зачем? Разве что-то случилось? Я имею в виду, что вообще могло случиться? Человек же не исчезает просто так, ни с того, ни с сего. Вот уже три вечера подряд я пытаюсь дозвониться к нему на квартиру, но его там нет.
— Я буду в Нью-Йорке завтра. Генри, найди его! Найди его! — Ей вдруг стало страшно.
— Ну-ну, успокойся. Вы что, поссорились с ним?
— Не то чтобы поссорились. Скорее, не поняли друг друга… но я не думала, что это настолько серьезно.
— Я тоже возвращаюсь завтра, — сказал Генри, — если только погода не испортится. Вылетаю сегодня днем четырехчасовым рейсом. А теперь успокойся. Просто так Лайон не возьмет и не бросит нас. Вероятно, в понедельник он явится и все толком объяснит. Почему бы тебе не отдохнуть там у себя в выходные?
— Отдохнуть! Да я дождаться не могу, когда можно будет убраться отсюда!
…В Нью-Йорке она обнаружила, что в отеле ее ждало письмо от Лайона.
"Дорогая Анна!
Спасибо, что подтолкнула меня хоть на минутное размышление. Точнее, на пятичасовое размышление: поезд шел довольно долго, и времени на то, чтобы обдумать все, у меня было предостаточно. Если я хочу писать, мне остается делать лишь одно — писать.
До сегодняшнего дня я только и делал, что выискивал себе отговорки. Вынужден был работать у Генри, и вот — твой дом, идеальная обстановка и условия.
Похоже, что я хочу связать все в один аккуратный клубок — приспособить все вокруг себя к тому, чтобы у меня была возможность писать.
А кто я такой, черт возьми? Не слишком ли большая наглость с моей стороны требовать, чтобы ты ходила вокруг меня на цыпочках, сдувая с меня пылинки, словно женушка писателя, приносящая себя в жертву. Насколько я себе представляю, в настоящий момент я пребываю в состоянии полнейшей неопределенности. Я уже не тот энергичный Лайон Берк, которого когда-то знал Генри, но я и не профессиональный писатель. И впереди тоже сплошная половинчатость: наполовину писатель, наполовину менеджер, откладывающий свой разрыв с Генри до тех пор, пока не добьется материального успеха как писатель, и откладывающий женитьбу, потому что не может посвятить сеоя целиком семье, и откладывающий написание книги, потому что обязан продолжать работать у Генри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152