Он удивился, узнав, что их ждет лимузин. Ему это понравилось… Он сказал, что впервые видит незваных гостей, прибывших в лимузине. Затем — его появление в «Туте Шор»… Туте, похлопывающий Тома по плечу… сидящий с ними за столиком у сцены. Никто не вспоминал о еде. Они постоянно пили «Джек Дэниэлс». Когда Том заявил, что его друзьями могут быть только люди, пьющие «Джек Дэниэлс», девушки, поколебавшись долю секунды, заявили, что обожают бербон.
Дженюари справилась с первым бокалом не без усилий, но второй прошел гораздо легче. После третьего в ее голове появилась странная легкость. Она испытала расположение ко всему миру. А когда, наклонившись, Том поцеловал своих спутниц в щеки и назвал их еще шоколадной и ванильной девушками (у Дженюари еще сохранился загар, приобретенный в Палм-Бич, а Линда в этом месяце высветлила на голове отдельные пряди), Дженюари почувствовала, что они — великолепная троица. Люди подходили к их столу. Тома похлопывали по плечу — «Сиди, бродяга» (это был Туте); к ним подсаживались спортивные репортеры, знавшие ее отца; Том то и дело наполнял бокалы. В полночь Кольт настоял на том, чтобы они выпили перед сном в «21». После закрытия ресторана они отправились в «Пи Джи Кларк». В четыре утра вывалились оттуда — это она еще помнила. Но все, о чем они говорили и что делали после «Пи Джи», было сделано в тумане.
Она, спотыкаясь, добралась до ванной и приняла аспирин. Вернувшись в кровать и закрыв глаза, почувствовала, что комната вращается. Она открыла глаза и попыталась сконцентрировать внимание на каком-то неподвижном предмете. Выбрала лампу мистера Бейли. В конце концов, она, очевидно, заснула, потому что вдруг увидела сон. Дженюари понимала, что это сон. Над ней склонился человек. Он собрался овладеть ею. В любой момент он мог войти в нее, но она не испытывала страха. Она хотела его, хотя лицо мужчины было размытым… Она присмотрелась… это был Майк. Когда его губы коснулись ее рта, она поняла, что это Том Кольт. Только его глаза были не темными, как у Тома, а голубыми. Но не такого оттенка, как у Майка. Они были цвета морской волны. Она протянула руку, чтобы коснуться его… и проснулась. Полежала, откинувшись на подушки и пытаясь решить, чье лицо она видела — Майка или Тома. Она помнила лишь необычный цвет глаз.
Она заставила себя снова заснуть, надеясь увидеть эти глаза. Но ей больше ничего не приснилось. Телефонный звонок разбудил Дженюари. Это была Линда.
— Дженюари, ты уже встала?
В затылке пульсировала жилка, но желудок не беспокоил девушку.
— Который сейчас час? — медленно спросила Дженюари, боясь сделать резкое движение.
— Одиннадцать. У меня ужасное похмелье.
— Это так называется? — спросила Дженюари. — Мне казалось, будто я умираю.
— Выпей немного молока.
— О господи…
Дженюари вдруг испытала приступ тошноты.
— Слушай, съешь кусочек хлеба и запей его молоком. Прямо сейчас! Хлеб поглотит оставшееся спиртное. Сделай это и позвони мне. Мы обсудим наши планы.
— Какие еще планы?
— Насчет Тома Кольта.
— О господи… это необходимо?
— Вчера вечером ты сказала мне, что обожаешь Тома.
— Это было, наверно, после того, как я познакомилась с его другом Джеком Дэниэлсом.
— Сегодня мы не будем этого делать, — заявила Линда.
— Что именно?
— Напиваться с ним. Проявим твердость. Будем потягивать виски. Он может пить сколько ему угодно. Но если мы хотим подготовить наш материал, нам следует оставаться трезвыми. Мы не скажем ему этого. Просто не будем пить наравне с ним.
— Мы это делали?
— Пытались.
— Линда… меня сейчас вытошнит. — Съешь хлеб. Я надену слаксы, приду к тебе, и мы обсудим нашу стратегию.
Ей удалось выпить полстакана молока. Дженюари смотрела, как Линда готовит кофе. Наконец Линда устроилась в кресле и улыбнулась.
— Теперь сядь… вернись к реальной жизни… позвони Тому Кольту.
— Почему я?
— Потому что, хотя я собиралась вчера переспать с ним, я чувствую, что утром он не вспомнит мое имя. Но твое ему не забыть. Особенно после большой любви, которой он вдруг воспылал к твоему папе.
— Мне кажется, он не очень-то жалует моего отца. Просто Том бы ч взбешен тем, что какая-то Рита Льюис пытается им командовать.
Линда зажгла сигарету и отхлебнула кофе.
— Дженюари, этот быстрорастворимый порошок ужасен. Ты должна научиться варить настоящий кофе.
Дженюари пожала плечами.
— Меня он устраивает. Линда покачала головой.
— Но он не понравится твоему мужчине.
— Какому мужчине?
— Любому, который останется у тебя на ночь. Единственное, что они требуют утром, — это приличный кофе,
— Ты считаешь себя обязанной варить его?
— Иногда еще и яйца. А если твой друг помешан на здоровой пище, как Кит, тебе придется готовить ему «Гранолу» — подслащенную овсянку с орехами, изюмом и витамином Е… О господи, слава богу, я избавлена от этого.
— Ты думаешь о Ките… скучаешь по нем? Линда покачала головой.
— После премьеры «Гусеницы» я едва не послала ему телеграмму. Но потом передумала. Все кончено. Я рада за Кита — спектакль стал хитом. Он дорого заплатил за успех, согласившись спать с Кристиной. К тому же, пообщавшись с таким человеком, как Том Кольт, начинаешь понимать, что Кит — просто мальчишка.
— Но, Линда… он женат, у него шестимесячный сын.
— Жена и ребенок Тома на Западном побережье… а я здесь. Я не собираюсь уводить его от семьи.
— Тогда зачем он тебе?
— Он меня заводит… он красив… я хочу с ним переспать. И ты — тоже. Во всяком случае, вчера ночью ты вела себя так, словно хочешь этого.
— Неужели?
— Дженюари, тебе следовало родиться под знаком Близнецов, а не Козерога — ты настоящий Близнец. Выпив, ты превращаешься в совсем в другого человека. Вчера он целовал нас в «Пи Джи»… по-настоящему… взасос… поочередно… называл меня ванильной девушкой, а тебя — шоколадной.
— Он целовал нас в «Пи Джи»?
— Ну да.
— По-настоящему?
— Я чувствовала его язык в своей глотке. Насчет тебя не знаю.
— О, боже.
— А как тебе понравилось возвращение домой в машине? — спросила Линда.
— О чем ты? — выпрямилась Дженюари.
— Он засунул руку тебе под блузку и сказал: «Малышки. Но они мне нравятся».
Дженюари зарылась головой в подушку.
— Линда… я этому не верю:
— Не сомневайся… Он целовал мои груди и уверял, что они просто потрясающие.
— А как реагировал на это водитель?
— Наверно, не отводил взгляда от зеркала заднего вида. Но эти шоферы, я слышала, всякого насмотрелись, включая изнасилования.
— Линда, — тихо промолвила Дженюари. — Теперь я все постепенно вспоминаю. Когда он засунул руку под мою кофточку, мне это показалось самым естественным поступком на свете. О боже… как я могла?
— Ты наконец становишься нормальной девушкой.
— Это нормально?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Дженюари справилась с первым бокалом не без усилий, но второй прошел гораздо легче. После третьего в ее голове появилась странная легкость. Она испытала расположение ко всему миру. А когда, наклонившись, Том поцеловал своих спутниц в щеки и назвал их еще шоколадной и ванильной девушками (у Дженюари еще сохранился загар, приобретенный в Палм-Бич, а Линда в этом месяце высветлила на голове отдельные пряди), Дженюари почувствовала, что они — великолепная троица. Люди подходили к их столу. Тома похлопывали по плечу — «Сиди, бродяга» (это был Туте); к ним подсаживались спортивные репортеры, знавшие ее отца; Том то и дело наполнял бокалы. В полночь Кольт настоял на том, чтобы они выпили перед сном в «21». После закрытия ресторана они отправились в «Пи Джи Кларк». В четыре утра вывалились оттуда — это она еще помнила. Но все, о чем они говорили и что делали после «Пи Джи», было сделано в тумане.
Она, спотыкаясь, добралась до ванной и приняла аспирин. Вернувшись в кровать и закрыв глаза, почувствовала, что комната вращается. Она открыла глаза и попыталась сконцентрировать внимание на каком-то неподвижном предмете. Выбрала лампу мистера Бейли. В конце концов, она, очевидно, заснула, потому что вдруг увидела сон. Дженюари понимала, что это сон. Над ней склонился человек. Он собрался овладеть ею. В любой момент он мог войти в нее, но она не испытывала страха. Она хотела его, хотя лицо мужчины было размытым… Она присмотрелась… это был Майк. Когда его губы коснулись ее рта, она поняла, что это Том Кольт. Только его глаза были не темными, как у Тома, а голубыми. Но не такого оттенка, как у Майка. Они были цвета морской волны. Она протянула руку, чтобы коснуться его… и проснулась. Полежала, откинувшись на подушки и пытаясь решить, чье лицо она видела — Майка или Тома. Она помнила лишь необычный цвет глаз.
Она заставила себя снова заснуть, надеясь увидеть эти глаза. Но ей больше ничего не приснилось. Телефонный звонок разбудил Дженюари. Это была Линда.
— Дженюари, ты уже встала?
В затылке пульсировала жилка, но желудок не беспокоил девушку.
— Который сейчас час? — медленно спросила Дженюари, боясь сделать резкое движение.
— Одиннадцать. У меня ужасное похмелье.
— Это так называется? — спросила Дженюари. — Мне казалось, будто я умираю.
— Выпей немного молока.
— О господи…
Дженюари вдруг испытала приступ тошноты.
— Слушай, съешь кусочек хлеба и запей его молоком. Прямо сейчас! Хлеб поглотит оставшееся спиртное. Сделай это и позвони мне. Мы обсудим наши планы.
— Какие еще планы?
— Насчет Тома Кольта.
— О господи… это необходимо?
— Вчера вечером ты сказала мне, что обожаешь Тома.
— Это было, наверно, после того, как я познакомилась с его другом Джеком Дэниэлсом.
— Сегодня мы не будем этого делать, — заявила Линда.
— Что именно?
— Напиваться с ним. Проявим твердость. Будем потягивать виски. Он может пить сколько ему угодно. Но если мы хотим подготовить наш материал, нам следует оставаться трезвыми. Мы не скажем ему этого. Просто не будем пить наравне с ним.
— Мы это делали?
— Пытались.
— Линда… меня сейчас вытошнит. — Съешь хлеб. Я надену слаксы, приду к тебе, и мы обсудим нашу стратегию.
Ей удалось выпить полстакана молока. Дженюари смотрела, как Линда готовит кофе. Наконец Линда устроилась в кресле и улыбнулась.
— Теперь сядь… вернись к реальной жизни… позвони Тому Кольту.
— Почему я?
— Потому что, хотя я собиралась вчера переспать с ним, я чувствую, что утром он не вспомнит мое имя. Но твое ему не забыть. Особенно после большой любви, которой он вдруг воспылал к твоему папе.
— Мне кажется, он не очень-то жалует моего отца. Просто Том бы ч взбешен тем, что какая-то Рита Льюис пытается им командовать.
Линда зажгла сигарету и отхлебнула кофе.
— Дженюари, этот быстрорастворимый порошок ужасен. Ты должна научиться варить настоящий кофе.
Дженюари пожала плечами.
— Меня он устраивает. Линда покачала головой.
— Но он не понравится твоему мужчине.
— Какому мужчине?
— Любому, который останется у тебя на ночь. Единственное, что они требуют утром, — это приличный кофе,
— Ты считаешь себя обязанной варить его?
— Иногда еще и яйца. А если твой друг помешан на здоровой пище, как Кит, тебе придется готовить ему «Гранолу» — подслащенную овсянку с орехами, изюмом и витамином Е… О господи, слава богу, я избавлена от этого.
— Ты думаешь о Ките… скучаешь по нем? Линда покачала головой.
— После премьеры «Гусеницы» я едва не послала ему телеграмму. Но потом передумала. Все кончено. Я рада за Кита — спектакль стал хитом. Он дорого заплатил за успех, согласившись спать с Кристиной. К тому же, пообщавшись с таким человеком, как Том Кольт, начинаешь понимать, что Кит — просто мальчишка.
— Но, Линда… он женат, у него шестимесячный сын.
— Жена и ребенок Тома на Западном побережье… а я здесь. Я не собираюсь уводить его от семьи.
— Тогда зачем он тебе?
— Он меня заводит… он красив… я хочу с ним переспать. И ты — тоже. Во всяком случае, вчера ночью ты вела себя так, словно хочешь этого.
— Неужели?
— Дженюари, тебе следовало родиться под знаком Близнецов, а не Козерога — ты настоящий Близнец. Выпив, ты превращаешься в совсем в другого человека. Вчера он целовал нас в «Пи Джи»… по-настоящему… взасос… поочередно… называл меня ванильной девушкой, а тебя — шоколадной.
— Он целовал нас в «Пи Джи»?
— Ну да.
— По-настоящему?
— Я чувствовала его язык в своей глотке. Насчет тебя не знаю.
— О, боже.
— А как тебе понравилось возвращение домой в машине? — спросила Линда.
— О чем ты? — выпрямилась Дженюари.
— Он засунул руку тебе под блузку и сказал: «Малышки. Но они мне нравятся».
Дженюари зарылась головой в подушку.
— Линда… я этому не верю:
— Не сомневайся… Он целовал мои груди и уверял, что они просто потрясающие.
— А как реагировал на это водитель?
— Наверно, не отводил взгляда от зеркала заднего вида. Но эти шоферы, я слышала, всякого насмотрелись, включая изнасилования.
— Линда, — тихо промолвила Дженюари. — Теперь я все постепенно вспоминаю. Когда он засунул руку под мою кофточку, мне это показалось самым естественным поступком на свете. О боже… как я могла?
— Ты наконец становишься нормальной девушкой.
— Это нормально?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134