К его-то помощи и прибег Терентьич для вразумления молодого князя. Он прямо с барского двора погнал свою лошадку на село, явился пред лицом маститого «батюшки», вкратце передал ему об отданном молодым князем страшном приказании и со слезами на глазах просил отца Николая сейчас же пойти вразумить его сиятельство не готовить себе и своему роду погибели.
Отец Николай, конечно, знал о заклятии относительно неприкосновенности павильона-тюрьмы и вместе с другими верил в возможность несчастья, грозившего ослушнику прадедовской воли, а потому сказал, что попробует вразумить князя.
Обрадованный Терентьич усадил отца Николая в свою тележку и погнал лошадку по направлению к княжескому дому. Таким-то образом и случилось, что князь Сергей Сергеевич, нетерпеливо ожидавший рабочих, получил совершенно неожиданный доклад о приходе отца Николая.
«Этому что надо?» – с раздражением подумал князь, однако не принять его не решился.
Отец Николай с первого же свидания с ним произвёл на него то же впечатление, которое производил и на других. Быть может, оно не особенно укрепилось в душе князя, но всё же образ почтенного старца, служителя алтаря, внушал ему невольное уважение.
– Проси! – сказал он.
Через несколько минут на террасе появился отец Николай. Князь почтительно подошёл к нему под благословение и сам пододвинул стул старику.
Отец Николай сел и некоторое время хранил молчание, пристально смотря на князя Сергея Сергеевича, тоже севшего к столу.
Князю показалось это молчание целою вечностью.
– Что скажете, батюшка? – начал он.
Отец Николай откашлялся, заслоняя рот рукою.
– Духовный сын мой, Степан Терентьев, сейчас был у меня.
– Вероятно, жаловался на меня за то, что я задумал привести в порядок парк и почистить старый павильон!
– Порядок – дело хорошее, ваше сиятельство, но то, что веками сохранялось, едва ли следует разрушать, – начал отец Николай, но князь перебил его:
– Вы, батюшка, скажите мне без обиняков: верите вы сами в легенду об этом павильоне?
– Говорят, – ответил отец Николай после некоторой паузы, – что запрет на него положен для сохранения его из рода в род.
– Отец ничего не говорил мне об этом. Положим, я не присутствовал при его смерти – он умер в Москве, когда я был в Петербурге, в корпусе. Но мать умерла почти на моих руках и тоже ничего не сообщила мне об этом запрете.
– Всё-таки, по-моему, ваше сиятельство, лучше остеречься: это смутит крестьян.
– Почему смутит? – возразил князь. – Если там не найдут ничего, кроме старого хлама, в чём я почти уверен, то никакого смущения не будет и лишь уничтожится повод к суеверию. Затем, если даже там найдут тех, о которых говорит старая сказка, то и тогда я совершаю этим далеко не дурное дело. Они оба искупили свою вину строгим земным наказанием, за что же они должны быть лишены погребения и их кости должны покоиться без благословения в этом каменном мешке? Вы, как служитель алтаря, можете осудить их на это?
– Нет, не могу… – с усилием произнёс священник.
– Вот видите, батюшка! Значит, во всяком случае должно открыть павильон. Вы приехали кстати. Если в самом деле там найдутся человеческие кости, мы положим их в гробы, вы благословите их и похороните на сельском кладбище.
Отец Николай сидел в задумчивости, а затем произнёс:
– А если от этого приключится что-нибудь дурное для вас, как говорит предание? Подумайте, ваше сиятельство!
– Полно, батюшка! Вы под влиянием народных толков и в заботе обо мне забыли слова Писания о том, что ни один волос с головы человеческой не спадёт без воли Божией.
Отец Николай ничего не отвечал и сидел с поникшей головой. Его положение было из затруднительных. Как старожил этой местности, он невольно разделял некоторые предубеждения своей паствы, основанные на преданиях, во главе которых стояло заклятие из рода в род на неприкосновенность старого павильона. Он верил чистою верою рёбенка в это заклятие, но редко думал о нём и ещё реже рассуждал по этому поводу. Он был убеждён, что никто из князей Луговых не решится нарушить его, тем более что для этого не могло быть никаких серьёзных причин, кроме разве праздного любопытства. Теперь князь поставил вопрос, совершенно неожиданный и непредвиденный им. Действительно, если внутренность павильона не подтвердит сложившейся о нём легенды, то уменьшится один из поводов суеверия; если же там найдутся останки несчастных, лишённых христианского погребения, то лучше поздно, чем никогда, исправить этот грех. Ни против того, ни против другого возражения молодого князя не мог ничего ответить отец Николай как служитель алтаря, а потому и умолк.
Князь между тем приказал позвать Терентьича.
Старик бодро вошёл на террасу в уверенности, что сейчас князь отменит страшное приказание, а потому широко раскрыл глаза, когда князь встретил его довольно сурово.
– Что я тебе приказал? – крикнул он. – Я велел тебе собрать рабочих для расчистки парка, а ты побежал жаловаться на меня батюшке.
– Виноват, ваше сиятельство, я думал… – дрожащим от волнения голосом произнёс старик.
– То-то «виноват»! Но чтобы впредь этого не было. Твоя обязанность не думать, а исполнять мои приказания. Мы с батюшкой решили оба присутствовать при вскрытии павильона.
Терентьич был совершенно уничтожен последними словами князя. Он перевёл недоумевающий, печальный взгляд с князя на отца Николая и встретился с его ясным взглядом.
– Да, сын мой, и в Писании сказано: «Рабы, повинуйтесь господам своим».
– Ступай и исполняй, что приказано! – повторил князь.
Окончательно поражённый, старик вышел.
«Вот оно что!.. Господи Иисусе, и отец Николай ничего не поделал… тоже на руку его сиятельству погнул», – рассуждал он сам с собою.
Когда он приехал в деревню и отдал приказание идти работать в княжеский парк для очистки павильона, крестьяне, наряженные на эту работу, были прямо ошеломлены.
– Господи, Иисусе Христе, да ведь нельзя этого, Терентьич, никогда мы это делать не станем, пока крест на шее имеем. Освободи, будь отец милостивый!
– Таков княжеский приказ, – объяснил управитель.
– Князь что! Князь молод… Ты вразумил бы его, – заметили некоторые из крестьян.
– Пробовал уже, православные, а он: «Ломай, – говорит, – да и весь сказ!»
– Дела. А нас всё же освободи! – настаивали крестьяне.
– Как же я вас освобожу, если князь сказал, что это надо делать беспременно сейчас… Отец Николай у него, так при нём чтобы.
– Отец Николай?.. Благословляет, значит? Тогда нечего и толковать, православные… Отец Николай даром не благословит.
Хотя отец Николай действительно не благословил работ, а лишь сказал о повиновении рабов господину, но Терентьич пошёл на эту ложь, так как по угрюмым лицам крестьян увидал, что они готовы серьёзно воспротивиться идти на страшную для них работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226