Итак, мы упомянули, что в это утро были назначены входы «по праву» и «парадный». Мы застаём Людовика во время первого. Одетый в халат король с весёлым видом восседал на кресле, окружённый своими ближайшими друзьями.
Среди них особенно выделялся герцог Ришелье, человек уже немолодой годами, но по духу сродни молодому обществу молодого короля. Изнеженный, выхоленный, он в то же время был отличным воякой. Вечно занимавшийся туалетом да любовными интрижками, он находил время почитать серьёзную книгу. Для короля он был незаменимым товарищем и собеседником. В дипломатических тонкостях, в охотничьих вопросах, в военном деле, в любовных делах, в вопросах чести, этикета, обычая или моды – везде он мог дать веский и разумный совет. В этом обществе он безусловно задавал тон, особенно в отношении туалета: герцог был моделью для всей изысканной Франции.
Около Ришелье стоял ла Тремуйль, любимец Людовика, высокий, статный красавец. Командуя в сражении при Фонтенуа эскадроном, ла Тремуйль шутя врезался один в самое сердце английской конницы. Его выбили из седла; нога зацепилась за стремя, а лошадь, бросившаяся обратно к французскому лагерю, поволокла его по земле. Ла Тремуйль мог бы значительно облегчить себе это неудобное положение, если бы схватился обеими руками за стремя. Но он даже и не подумал об этом. Его главной заботой была мысль о том, как бы не испортить себе лицо, и он поспешил прикрыть его обеими руками!
Но таковы были уже все они, эти молодые люди с внешностью женщины и с сердцем льва, которые стояли теперь около сиявшего радостью короля. Граф д'Айен, маркизы Жевр, Коаньи, д'Антен и герцоги Нивернуа участвовали не в одной войне и своей беззаветной отвагой помогали выиграть не одно сражение, устремляясь в бой с нарядной шляпой в руке, с накрахмаленными манжетами, с бантом на правом плече и ухитряясь в сражении не изменять и не испортить своего изящного туалета.
– Итак, господа, – сказал король, обводя всех присутствующих милостивым взглядом, – я сказал вам, что мне хочется достойно отпраздновать вступление на сезонный престол красавицы – принцессы Весны. В последнее время нездоровье мешало мне уделять своим друзьям столько времени, сколько мне хотелось бы, да и прелестный Шуази, я думаю, уже соскучился по вашему весёлому смеху. Как хорошо будет нам пожить там несколько дней, сторонясь всякой натянутости, церемониальности, этикета! Так придумайте же, друзья мои, что-нибудь красивое, блестящее! Разрешаю вам отбросить всякий этикет и говорить, не дожидаясь вопросов, и, если кому-нибудь придёт в голову хорошая мысль, пусть сейчас же делится ею с нами! Так говорите же, господа!
– Мне кажется, ваше величество, – сказал Ришелье, – что наше празднество надо разделить на две части: первая – торжественный переезд в специально разукрашенных галерах до Шуази, вторая – праздник весны в самом замке…
– Вношу маленькую поправку, – добавил Коаньи, – наше общество надо разделить на две части. Одни отправятся в Шуази заранее, другие поедут этим блестящим поездом. Его величество будет со вторыми, а первые устроят торжественную встречу королю. Сама принцесса Весна выйдет навстречу галере и произнесёт приветственную речь, в которой выскажет радость прибытию его величества и скажет, что её замок и весь штат её прислужников и прислужниц к услугам возлюбленного короля.
– Отличная мысль! – воскликнул ла Тремуйль. – А потом король захочет ответить любезностью на любезность и будет чествовать принцессу Весну! Её посадят на специально устроенный пьедестал, а сам король воздаст ей подобающие почести!
– Вообще, – сказал Жевр, – можно выработать целую программу торжественного балета и маленькой интермедии в честь Весны. Надо сейчас же послать за Мариво и засадить его за эту работу. У него такой дивный, грациозный стих!
– Кстати, господа, – сказал Людовик, – не знаете ли вы, что сталось с Суврэ? Просто не понимаю, что могло задержать его! Он был бы так полезен нам при этом обсуждении!
– Тем более, – насмешливо заметил д'Айен, – что Жевр соскучился по стишкам, а если бы здесь был Суврэ, так он уже давно засыпал бы нас цитатами!
Все расхохотались при этом намёке на страсть Суврэ говорить книжными фразами.
– Однако, господа, – заметил король, – не будем терять дорогое время на злословие! Итак, вторая часть празднества у нас уже намечена в общих чертах, и я вполне одобряю её. Сначала встреча нашей галеры свитой Весны, затем торжественный пир в замке, вечером при свете факелов – чествование Весны, интермедия, балет, маскарад, заканчивающийся ужином. На другой день, конечно, грандиозная охота. Ну, а далее мы уже придумаем. Теперь относительно первой части нашего празднества. Вы сказали, герцог, что, по вашему мнению, туда надо отправиться в галерах. Отличная мысль! Но надо разработать детали. Как вы рисуете себе это путешествие?
– А вот как, государь. В зависимости от числа приглашённых лиц надо взять одну или две галеры и сейчас же приказать взяться за работы по украшению их. За этими работами могу присмотреть я сам.
– О, ваш вкус – ручательство того, что это будет чудом изящества и красоты, герцог! – ласково сказал Людовик.
– Я прикажу, – продолжал Ришелье, – корпус галеры посеребрить, вёсла позолотить…
– Но это – долгая история! – заметил Тремуйль.
– Нет, я знаю способ делать это на скорую руку! Затем корпус галеры будет разукрашен флагами и цветочными гирляндами. Верхняя палуба будет вся устлана материями, на особом возвышении будет устроена беседка из живых цветов, где воссядет его величество…
– Но, помилуй Бог, герцог! – испуганно воскликнул король. – Чего всё это нам будет стоить! Опять этот скучный Флери начнёт ныть, уверять, будто у него нет денег, читать нотации… Конечно, я добьюсь своего, но при одной мысли, что придётся опять иметь дело с этим ворчуном, я готов отказаться от нашего праздника.
– Ах, государь! – сказал Жевр. – Я просто не могу понять, как это ваше величество терпит подобное обращение. Если бы обращались так со мной, так я показал бы этому господину, где раки зимуют!
– Что же делать, милый Жевр, – ответил король. – Флери хоть и придерживает мошну, но там кое-что всё-таки есть, и в крайнем случае всегда можно на него рассчитывать. А покойный герцог Орлеанский был очень щедр, только вот не из чего было ему проявлять эту щедрость, так как казна вечно пустовала. При настоящем положении вещей таким человеком, как кардинал, надо очень дорожить!
– И всё-таки, будь он хоть семи пядей во лбу, – подхватил Тремуйль, – а я от души ненавижу его и порадуюсь-таки, когда чёрт унесёт его чёрствую душу!
– Ну, кардинал платит тебе тем же, Тремуйль! – улыбаясь, ответил король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226