Усадив меня за фортепьяно, он встал рядом; стоя, я была выше его, а это его раздражало.
«Я счастлив, что вы пришли, госпожа Ланге», – сказал он по-итальянски. Зная, как ему ненавистен немецкий, я отвечала тоже по-итальянски.
«Это вы оказали мне честь, маэстро».
«Вам нравится партитура, госпожа Ланге?» – продолжал он.
«Очень! – воскликнула я, хотя еще не успела ее посмотреть. Но с Сальери всегда следовало быть начеку. – Она приумножит вашу славу. Я с давних пор восхищаюсь вашей музыкой».
«А я вашим пением, госпожа Ланге».
«Но эта роль подходит и для госпожи Кавальери».
«Она больше отвечает возможностям вашего голоса. Но пусть это пока останется между нами. Если только ваш свояк не приготовил для вас какой-то другой партии».
«Пока нет. „Волшебная флейта“ уже поставлена и пользуется успехом».
«Знаю. – Он нахмурился, но тут же снова любезно улыбнулся. – Если она долго продержится на сцене, всегда может возникнуть необходимость кого-то дублировать, или Моцарт предложит вам что-нибудь новое».
«Моя сестра Иозефа поет в ней Царицу Ночи». «Что она думает об опере?»
«Маэстро, у нее две весьма эффектные арии. Разумеется, она в восторге от оперы».
«А как поживает господин Моцарт? У него, кажется, плохо с желудком?»
«Как всегда. Болезнь мучит его уже несколько лет», – ответила я.
«Наверное, он злоупотребляет вином и своей любимой гусиной печенкой?»
Удивленная его любопытством, я спросила: «Вы хотите пригласить Вольфганга на ужин?» «Нет. Мы с ним расходимся во мнениях. Я пытался его предостеречь от неверного пути, но он остается глух к моим советам. Я предупреждал, что своей оперой о масонах он оттолкнет императора. Леопольд исповедует куда более консервативные взгляды, нежели Иосиф, и ненавидит масонство. Но Моцарт не последовал моим советам, и всем ясно, что в Царице Ночи выведена Мария Терезия. „Волшебная флейта“ навсегда положила конец его карьере при дворе».
«Маэстро, почему вы мне это говорите?»
«Вы разумная женщина. Вы никогда не позволите себе нанести оскорбление двору».
Сальери прав, подумала я, но когда он с упорной настойчивостью принялся засыпать меня вопросами, я вновь пришла в недоумение.
«Давно ли вы видели Моцарта?» – спрашивал он.
«У него действительно слабое здоровье?»
«Это верно, что он глубоко предан масонским идеям?»
«Его опера все еще делает полные сборы?»
«Знает ли Иозефа, как долго еще опера продержится на сцене?»
«Собирается ли он писать новую оперу?» «Поможет ли это его выздоровлению, как вы считаете?» «Должно быть, дело обстоит не так уж плохо, раз его жена до сих пор в Бадене?»
«Кто сейчас готовит для него пищу?» «Или он теперь обедает в таверне?» «Любит ли он обедать в гостях?»
По мере сил я ответила на все вопросы, и он, видимо, остался доволен.
«Недавно я встретил при дворе Клоссета, – продолжал. Сальери. – Его пригласили на консилиум к больному императору. Леопольд испытывает недомогание, опасаются, что его отравили».
«Кого же в этом подозревают?» – спросила я.
«При дворе поговаривают о французских революционерах, которые взяли в плен сестру императора Марию Антуанетту. Считают, что императора отравили его подданные, сочувствующие французам. Клоссет говорил мне, что у Моцарта слабый желудок. А каково ваше мнение, госпожа Ланге?»
Я кивнула, не зная, что ответить. Вольфганга я уже давно не видела, но не хотела в этом признаваться.
«От Кавальери я знаю, – продолжал он, – что вы по-прежнему часто видитесь и что он пишет для вас песни. Она все время уговаривает меня последовать его примеру, но я предпочитаю не растрачивать зря силы. Вам, наверное, известно, что в вопросах музыки я для императора главный авторитет».
Часы пробили семь, и в комнату вошла Кавальери; Сальери упрекнул ее за опоздание, но она раздраженно ответила:
«Вы ведь сами назначили мне этот час, Сальери!» Сальери раскричался: «Вы вечно все путаете!» А когда она сказала:
«Я приняла приглашение Моцарта послушать „Волшебную флейту“, Сальери успокоился и спросил:
„Он согласился отужинать с нами после спектакля?“
„Я не настаивала, чтобы он заранее не отказался“.
А ведь Сальери отрицал, что собирался ужинать с Моцартом. Но я не придала этому большого значения, зная, что Сальери известный интриган.
„Я разузнала, что он любит, вы сможете его хорошо принять, – с гордостью объявила Кавальери. – Госпожа Ланге может подтвердить, она знает вкусы Моцарта. Ведь вы для того ее и пригласили“.
Судя по выражению лица Сальери, он готов был ее убить, но сдержался и повел нас к столу.
„Я хочу, чтобы этот ужин был сюрпризом для Моцарта. Поэтому и скрыл от вас свое намерение, госпожа Ланге. Не сомневаюсь, что ваш свояк, как и я, полон желания помириться“, – пояснил он.
Обед был роскошным, блюда изысканными, Сальери угощал нас прекрасными винами. К концу вечера мы стали совсем друзьями и снова и снова пили за здоровье друг друга. Моцарт будет рад побывать у такого гостеприимного хозяина, думала я, ведь он любит хорошую еду и, возможно, это сблизит их с Сальери и положит конец их вражде. Но теперь меня мучает мысль, не сказала ли я тогда Сальери чего лишнего…»
– Вы говорили с Кавальери после смерти Моцарта? – спросил Джэсон.
– Да. Но у нас никогда не заходила речь о том ужине. Или об их ужине с Моцартом.
– Почему же тогда Кавальери написала об этом Сторейс, а вам ничего не сказала?
– Она не считала Сторейс соперницей. Да и боялась, по-видимому, что Сальери прослышит о нашем разговоре. Ее мучила совесть и ей хотелось излить душу. Истинной причины теперь не узнать. Она давным-давно умерла.
– А ваша сестра Иозефа, которая пела в «Волшебной флейте»?
– Тоже умерла.
– Вы получили от Сальери роль?
– Нет. И Кавальери тоже. Они вскоре расстались.
– И вы никогда больше не вспоминали о том ужине?
– Напротив, много раз. Но я никак не связывала его со смертью Моцарта. Когда Вольфганг был гостем Сальери, Констанца лечилась в Бадене, Софи в то время лишь изредка его навещала, а я вообще мало виделась с сестрами.
Никто не хотел ворошить прошлого, опасаясь поставить себя под угрозу, подумал Джэсон.
В последние годы мысль о том, что она отвергла Моцарта, постоянно терзала Алоизию, не давала ей покоя. Слава его все росла, а ее мучения все увеличивались. А теперь его имя сделалось бессмертным. Его будут помнить, пока на земле есть жизнь.
– Чего я добилась? – с горечью призналась она. – Старая, всеми забытая певица, даже газеты, где писали обо мне, и те истлели от времени. Муж меня покинул, я уже давно не видала ни от кого ласки, зарабатываю на хлеб уроками музыки, учу бесталанных детей, родители которых хотят похвастаться своими отпрысками. Женщина, которая не стала женой Вольфганга Амадея Моцарта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
«Я счастлив, что вы пришли, госпожа Ланге», – сказал он по-итальянски. Зная, как ему ненавистен немецкий, я отвечала тоже по-итальянски.
«Это вы оказали мне честь, маэстро».
«Вам нравится партитура, госпожа Ланге?» – продолжал он.
«Очень! – воскликнула я, хотя еще не успела ее посмотреть. Но с Сальери всегда следовало быть начеку. – Она приумножит вашу славу. Я с давних пор восхищаюсь вашей музыкой».
«А я вашим пением, госпожа Ланге».
«Но эта роль подходит и для госпожи Кавальери».
«Она больше отвечает возможностям вашего голоса. Но пусть это пока останется между нами. Если только ваш свояк не приготовил для вас какой-то другой партии».
«Пока нет. „Волшебная флейта“ уже поставлена и пользуется успехом».
«Знаю. – Он нахмурился, но тут же снова любезно улыбнулся. – Если она долго продержится на сцене, всегда может возникнуть необходимость кого-то дублировать, или Моцарт предложит вам что-нибудь новое».
«Моя сестра Иозефа поет в ней Царицу Ночи». «Что она думает об опере?»
«Маэстро, у нее две весьма эффектные арии. Разумеется, она в восторге от оперы».
«А как поживает господин Моцарт? У него, кажется, плохо с желудком?»
«Как всегда. Болезнь мучит его уже несколько лет», – ответила я.
«Наверное, он злоупотребляет вином и своей любимой гусиной печенкой?»
Удивленная его любопытством, я спросила: «Вы хотите пригласить Вольфганга на ужин?» «Нет. Мы с ним расходимся во мнениях. Я пытался его предостеречь от неверного пути, но он остается глух к моим советам. Я предупреждал, что своей оперой о масонах он оттолкнет императора. Леопольд исповедует куда более консервативные взгляды, нежели Иосиф, и ненавидит масонство. Но Моцарт не последовал моим советам, и всем ясно, что в Царице Ночи выведена Мария Терезия. „Волшебная флейта“ навсегда положила конец его карьере при дворе».
«Маэстро, почему вы мне это говорите?»
«Вы разумная женщина. Вы никогда не позволите себе нанести оскорбление двору».
Сальери прав, подумала я, но когда он с упорной настойчивостью принялся засыпать меня вопросами, я вновь пришла в недоумение.
«Давно ли вы видели Моцарта?» – спрашивал он.
«У него действительно слабое здоровье?»
«Это верно, что он глубоко предан масонским идеям?»
«Его опера все еще делает полные сборы?»
«Знает ли Иозефа, как долго еще опера продержится на сцене?»
«Собирается ли он писать новую оперу?» «Поможет ли это его выздоровлению, как вы считаете?» «Должно быть, дело обстоит не так уж плохо, раз его жена до сих пор в Бадене?»
«Кто сейчас готовит для него пищу?» «Или он теперь обедает в таверне?» «Любит ли он обедать в гостях?»
По мере сил я ответила на все вопросы, и он, видимо, остался доволен.
«Недавно я встретил при дворе Клоссета, – продолжал. Сальери. – Его пригласили на консилиум к больному императору. Леопольд испытывает недомогание, опасаются, что его отравили».
«Кого же в этом подозревают?» – спросила я.
«При дворе поговаривают о французских революционерах, которые взяли в плен сестру императора Марию Антуанетту. Считают, что императора отравили его подданные, сочувствующие французам. Клоссет говорил мне, что у Моцарта слабый желудок. А каково ваше мнение, госпожа Ланге?»
Я кивнула, не зная, что ответить. Вольфганга я уже давно не видела, но не хотела в этом признаваться.
«От Кавальери я знаю, – продолжал он, – что вы по-прежнему часто видитесь и что он пишет для вас песни. Она все время уговаривает меня последовать его примеру, но я предпочитаю не растрачивать зря силы. Вам, наверное, известно, что в вопросах музыки я для императора главный авторитет».
Часы пробили семь, и в комнату вошла Кавальери; Сальери упрекнул ее за опоздание, но она раздраженно ответила:
«Вы ведь сами назначили мне этот час, Сальери!» Сальери раскричался: «Вы вечно все путаете!» А когда она сказала:
«Я приняла приглашение Моцарта послушать „Волшебную флейту“, Сальери успокоился и спросил:
„Он согласился отужинать с нами после спектакля?“
„Я не настаивала, чтобы он заранее не отказался“.
А ведь Сальери отрицал, что собирался ужинать с Моцартом. Но я не придала этому большого значения, зная, что Сальери известный интриган.
„Я разузнала, что он любит, вы сможете его хорошо принять, – с гордостью объявила Кавальери. – Госпожа Ланге может подтвердить, она знает вкусы Моцарта. Ведь вы для того ее и пригласили“.
Судя по выражению лица Сальери, он готов был ее убить, но сдержался и повел нас к столу.
„Я хочу, чтобы этот ужин был сюрпризом для Моцарта. Поэтому и скрыл от вас свое намерение, госпожа Ланге. Не сомневаюсь, что ваш свояк, как и я, полон желания помириться“, – пояснил он.
Обед был роскошным, блюда изысканными, Сальери угощал нас прекрасными винами. К концу вечера мы стали совсем друзьями и снова и снова пили за здоровье друг друга. Моцарт будет рад побывать у такого гостеприимного хозяина, думала я, ведь он любит хорошую еду и, возможно, это сблизит их с Сальери и положит конец их вражде. Но теперь меня мучает мысль, не сказала ли я тогда Сальери чего лишнего…»
– Вы говорили с Кавальери после смерти Моцарта? – спросил Джэсон.
– Да. Но у нас никогда не заходила речь о том ужине. Или об их ужине с Моцартом.
– Почему же тогда Кавальери написала об этом Сторейс, а вам ничего не сказала?
– Она не считала Сторейс соперницей. Да и боялась, по-видимому, что Сальери прослышит о нашем разговоре. Ее мучила совесть и ей хотелось излить душу. Истинной причины теперь не узнать. Она давным-давно умерла.
– А ваша сестра Иозефа, которая пела в «Волшебной флейте»?
– Тоже умерла.
– Вы получили от Сальери роль?
– Нет. И Кавальери тоже. Они вскоре расстались.
– И вы никогда больше не вспоминали о том ужине?
– Напротив, много раз. Но я никак не связывала его со смертью Моцарта. Когда Вольфганг был гостем Сальери, Констанца лечилась в Бадене, Софи в то время лишь изредка его навещала, а я вообще мало виделась с сестрами.
Никто не хотел ворошить прошлого, опасаясь поставить себя под угрозу, подумал Джэсон.
В последние годы мысль о том, что она отвергла Моцарта, постоянно терзала Алоизию, не давала ей покоя. Слава его все росла, а ее мучения все увеличивались. А теперь его имя сделалось бессмертным. Его будут помнить, пока на земле есть жизнь.
– Чего я добилась? – с горечью призналась она. – Старая, всеми забытая певица, даже газеты, где писали обо мне, и те истлели от времени. Муж меня покинул, я уже давно не видала ни от кого ласки, зарабатываю на хлеб уроками музыки, учу бесталанных детей, родители которых хотят похвастаться своими отпрысками. Женщина, которая не стала женой Вольфганга Амадея Моцарта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107