— Ты сожалеешь, что отказался от меня. Сожалеешь, что не смог уберечь.
— Я полагал, что как раз уберёг тебя, — заметил Келес, отдавая слуге кубок, чтобы тот вновь наполнил его. — Иначе, выходит, зря я заполучил эти шрамы.
— О, я не об этом. — Её рот скривился в презрительной гримасе, уродовавшей лицо. — Ты не смог попросить Правителя, чтобы он отменил порку.
— Что?
— Ты не настолько жесток, чтобы намеренно причинить мне боль, хотя и разбил мне сердце.
— Я разбил тебе сердце? — Келес отхлебнул из кубка, раздумывая. Он пытался найти в её словах хоть какой-то смысл. — Ты сама порвала со мной, разве не помнишь? Ты отказалась поехать со мной на «Волке Бури».
— Если бы я согласилась, мне пришлось бы ехать в Иксилл.
Он зажмурился, надеясь, что поймёт логику девушки, хорошенько обдумав её слова.
— Нет. Если бы ты согласилась, никаких Пустошей не было бы и в помине.
— Видишь? Ты сам во всем виноват, Келес.
— Ты только что заявила, что я ни в чём не виноват.
— Нет, я сказала, что прощаю тебя. — На лице её появилось выражение разочарования, но она по-прежнему держала себя в руках и говорила спокойно. — Я хочу, чтобы ты знал, — я всегда буду любить тебя.
Келес запрокинул кубок и допил вино до дна. На мгновение кубок скрыл Маджиату, и все сразу встало на свои места. Для Маджиаты главным всегда оставалась она сама. Однако так далеко она прежде не заходила. Келес рискнул бы предположить, что порка что-то изменила в ней, но видел, что за её словами скрывается трезвый расчёт.
Все объяснялось крайне просто. Она и её семья преследовали собственные цели. Им было выгодно остаться в хороших отношениях с Антураси; лишь в этом случае в будущем они смогут вести дела с Киро. Возможно, они также полагали, что этим угодят Правителю. Более того, если он благополучно вернётся, — Келесу даже думать не хотелось об этом «если», — возможно, он привезёт карту старого наземного торгового пути на запад. Вот когда семейству Фозель действительно пригодится дружба с Келесом. Они смогут обогатиться.
Он проглотил остатки вина, и улыбающийся слуга вновь наполнил кубок.
— Маджиата, я должен кое-что тебе сказать.
— Да? — спросила она шёпотом, напомнившим ему ночи, проведённые вместе. — Скажи мне, Келес Антураси.
— Сейчас я подмечаю многое. Многое, что касается нас с тобой. И это правда, которую невозможно отрицать. Ты сказала, что любишь меня, и всегда будешь любить. — Он прижал левую руку к груди. — И я в самом деле кое-что чувствую.
— Да, Келес? — На её лице застыло выражение ожидания. — Что ты чувствуешь?
— Откровенно говоря, — начал он с колотящимся сердцем, — меня просто-напросто тошнит.
— О, бедняжка Келес!
— Нет, думаю, ты не поняла. Меня тошнит от сознания того, что я мог так долго ошибаться относительно тебя, твоих чувств и твоих целей. Ты была совершенно уверена, — возможно, с самого начала, — что можешь вертеть мной, словно тряпичной куклой. Ты играла моими чувствами. Ты и сейчас полагаешь, что можешь играть ими, что, воркуя, шепча, соблазнительно виляя бёдрами и предлагая мне поцелуи, можешь добиться того, чего на самом деле хочется лишь тебе. И что же тебе нужно? Моё вечное обожание? Богатство моей семьи, наши карты? Удача, не покидающая наш дом? Не знаю. Я предлагал тебе своё сердце, преданность, свою любовь. Ты их с презрением отвергла. А теперь подходишь и говоришь, что прощаешь меня, и я не должен чувствовать себя виновным в том, что тебя выпороли. Сейчас, Маджиата, слышишь, прямо сейчас, — он перестал сдерживаться и заговорил во весь голос, — я жалею, что ты не получила все сполна! Я был бы мёртв, но ты получила бы по заслугам! Лучше бы я умер, но и твоя жизнь была бы сломана, и ты перестала бы верить в собственные глупые выдумки!
— Ты болен. В твоей крови яд Вирука, у тебя помутился рассудок! — Маджиата побледнела. Она развернулась и собралась уйти, но он схватил её за руку и повернул к себе.
— Не так быстро, милая!
— Пусти меня!
— Нет, постой. Именем Празднества, я должен ещё кое-что сказать. — Он продолжал сжимать её руку, догадываясь, что на её запястье останутся синяки. — Я согласился бы забыть о шрамах на моей спине, о том, что меня отправляют в Пустоши, но в этом случае и от тебя кое-что потребуется. Первое. Ты должна уяснить, что ответственность лежит на тебе и больше ни на ком. Да, я хотел спасти тебя от смерти, отрицать не стану, но знай я, что на самом деле ты настолько легкомысленна, нахальна и глупа, то не стал бы этого делать. Ты не видишь ничего, кроме себя самой, словно ты — пуп земли!
В её глазах ничего не отражалось, и Келес знал — она не поняла и не приняла ничего из только что сказанного, но ему было уже всё равно. В конце концов, его слышала не только Маджиата. Он продолжал:
— Однако, Маджиата, кому как не нам, Антураси, знать, что ты-то уж точно не пуп земли! Мы исследуем мир. Мы расширяем его границы. Люди, способные оглядеться вокруг и увидеть не только себя, знают, что в мире множество вещей, достойных изумления и восхищения, и ценят нашу работу! Благодаря нам мир становится больше, а ты — только меньше. Ладно, не стану тебя унижать — ты и сама отлично с этим справляешься… Но знаешь, что?
Он с удовольствием выпил последний глоток вина и впихнул ей в руки пустой кубок.
— Я еду в Пустоши… И я рад этому, я просто счастлив… Потому что там не будет тебя.
Глава двадцать пятая
Третий день Месяца Собаки года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Волк Бури, Морианд.
Наленир.
Джорим Антураси поднялся на палубу «Волка Бури» и остановился, уперев руки в бока. Огромный корабль едва заметно покачивался. Волны медлительной Золотой реки разбивались о борт судна, но корабль был так велик и тяжёл, что оставался почти неподвижен. Алые шёлковые паруса на всех девяти мачтах были свёрнуты. На любом другом корабле некоторые мачты служили бы исключительно для украшения, но на «Волке Бури» не имелось ничего бесполезного.
— Прошу прощения, — раздалось за его спиной, — но вы загораживаете проход.
— О, конечно. — Джорим отступил. По сходням поднялся худенький, невысокий человечек, чуть ли не вдвое согнувшийся под тяжестью переполненного дорожного мешка. Он был одет в голубое платье и казался очень юным, хотя впечатление портила лысина. Определённо — не воин и не матрос. Что он здесь делает?
Джорим сгрёб в охапку его вещи и легко поднял мешок одной рукой.
— Не иначе как вы спрятали там наложницу.
Человечек выпрямился, на лице его мелькнуло удивление.
— Нет, я взял только самое необходимое. — В голосе его прозвучало раздражение. — И, простите, я не нуждаюсь в вашей помощи.
Джорим подавил желание ответить колкостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Я полагал, что как раз уберёг тебя, — заметил Келес, отдавая слуге кубок, чтобы тот вновь наполнил его. — Иначе, выходит, зря я заполучил эти шрамы.
— О, я не об этом. — Её рот скривился в презрительной гримасе, уродовавшей лицо. — Ты не смог попросить Правителя, чтобы он отменил порку.
— Что?
— Ты не настолько жесток, чтобы намеренно причинить мне боль, хотя и разбил мне сердце.
— Я разбил тебе сердце? — Келес отхлебнул из кубка, раздумывая. Он пытался найти в её словах хоть какой-то смысл. — Ты сама порвала со мной, разве не помнишь? Ты отказалась поехать со мной на «Волке Бури».
— Если бы я согласилась, мне пришлось бы ехать в Иксилл.
Он зажмурился, надеясь, что поймёт логику девушки, хорошенько обдумав её слова.
— Нет. Если бы ты согласилась, никаких Пустошей не было бы и в помине.
— Видишь? Ты сам во всем виноват, Келес.
— Ты только что заявила, что я ни в чём не виноват.
— Нет, я сказала, что прощаю тебя. — На лице её появилось выражение разочарования, но она по-прежнему держала себя в руках и говорила спокойно. — Я хочу, чтобы ты знал, — я всегда буду любить тебя.
Келес запрокинул кубок и допил вино до дна. На мгновение кубок скрыл Маджиату, и все сразу встало на свои места. Для Маджиаты главным всегда оставалась она сама. Однако так далеко она прежде не заходила. Келес рискнул бы предположить, что порка что-то изменила в ней, но видел, что за её словами скрывается трезвый расчёт.
Все объяснялось крайне просто. Она и её семья преследовали собственные цели. Им было выгодно остаться в хороших отношениях с Антураси; лишь в этом случае в будущем они смогут вести дела с Киро. Возможно, они также полагали, что этим угодят Правителю. Более того, если он благополучно вернётся, — Келесу даже думать не хотелось об этом «если», — возможно, он привезёт карту старого наземного торгового пути на запад. Вот когда семейству Фозель действительно пригодится дружба с Келесом. Они смогут обогатиться.
Он проглотил остатки вина, и улыбающийся слуга вновь наполнил кубок.
— Маджиата, я должен кое-что тебе сказать.
— Да? — спросила она шёпотом, напомнившим ему ночи, проведённые вместе. — Скажи мне, Келес Антураси.
— Сейчас я подмечаю многое. Многое, что касается нас с тобой. И это правда, которую невозможно отрицать. Ты сказала, что любишь меня, и всегда будешь любить. — Он прижал левую руку к груди. — И я в самом деле кое-что чувствую.
— Да, Келес? — На её лице застыло выражение ожидания. — Что ты чувствуешь?
— Откровенно говоря, — начал он с колотящимся сердцем, — меня просто-напросто тошнит.
— О, бедняжка Келес!
— Нет, думаю, ты не поняла. Меня тошнит от сознания того, что я мог так долго ошибаться относительно тебя, твоих чувств и твоих целей. Ты была совершенно уверена, — возможно, с самого начала, — что можешь вертеть мной, словно тряпичной куклой. Ты играла моими чувствами. Ты и сейчас полагаешь, что можешь играть ими, что, воркуя, шепча, соблазнительно виляя бёдрами и предлагая мне поцелуи, можешь добиться того, чего на самом деле хочется лишь тебе. И что же тебе нужно? Моё вечное обожание? Богатство моей семьи, наши карты? Удача, не покидающая наш дом? Не знаю. Я предлагал тебе своё сердце, преданность, свою любовь. Ты их с презрением отвергла. А теперь подходишь и говоришь, что прощаешь меня, и я не должен чувствовать себя виновным в том, что тебя выпороли. Сейчас, Маджиата, слышишь, прямо сейчас, — он перестал сдерживаться и заговорил во весь голос, — я жалею, что ты не получила все сполна! Я был бы мёртв, но ты получила бы по заслугам! Лучше бы я умер, но и твоя жизнь была бы сломана, и ты перестала бы верить в собственные глупые выдумки!
— Ты болен. В твоей крови яд Вирука, у тебя помутился рассудок! — Маджиата побледнела. Она развернулась и собралась уйти, но он схватил её за руку и повернул к себе.
— Не так быстро, милая!
— Пусти меня!
— Нет, постой. Именем Празднества, я должен ещё кое-что сказать. — Он продолжал сжимать её руку, догадываясь, что на её запястье останутся синяки. — Я согласился бы забыть о шрамах на моей спине, о том, что меня отправляют в Пустоши, но в этом случае и от тебя кое-что потребуется. Первое. Ты должна уяснить, что ответственность лежит на тебе и больше ни на ком. Да, я хотел спасти тебя от смерти, отрицать не стану, но знай я, что на самом деле ты настолько легкомысленна, нахальна и глупа, то не стал бы этого делать. Ты не видишь ничего, кроме себя самой, словно ты — пуп земли!
В её глазах ничего не отражалось, и Келес знал — она не поняла и не приняла ничего из только что сказанного, но ему было уже всё равно. В конце концов, его слышала не только Маджиата. Он продолжал:
— Однако, Маджиата, кому как не нам, Антураси, знать, что ты-то уж точно не пуп земли! Мы исследуем мир. Мы расширяем его границы. Люди, способные оглядеться вокруг и увидеть не только себя, знают, что в мире множество вещей, достойных изумления и восхищения, и ценят нашу работу! Благодаря нам мир становится больше, а ты — только меньше. Ладно, не стану тебя унижать — ты и сама отлично с этим справляешься… Но знаешь, что?
Он с удовольствием выпил последний глоток вина и впихнул ей в руки пустой кубок.
— Я еду в Пустоши… И я рад этому, я просто счастлив… Потому что там не будет тебя.
Глава двадцать пятая
Третий день Месяца Собаки года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Волк Бури, Морианд.
Наленир.
Джорим Антураси поднялся на палубу «Волка Бури» и остановился, уперев руки в бока. Огромный корабль едва заметно покачивался. Волны медлительной Золотой реки разбивались о борт судна, но корабль был так велик и тяжёл, что оставался почти неподвижен. Алые шёлковые паруса на всех девяти мачтах были свёрнуты. На любом другом корабле некоторые мачты служили бы исключительно для украшения, но на «Волке Бури» не имелось ничего бесполезного.
— Прошу прощения, — раздалось за его спиной, — но вы загораживаете проход.
— О, конечно. — Джорим отступил. По сходням поднялся худенький, невысокий человечек, чуть ли не вдвое согнувшийся под тяжестью переполненного дорожного мешка. Он был одет в голубое платье и казался очень юным, хотя впечатление портила лысина. Определённо — не воин и не матрос. Что он здесь делает?
Джорим сгрёб в охапку его вещи и легко поднял мешок одной рукой.
— Не иначе как вы спрятали там наложницу.
Человечек выпрямился, на лице его мелькнуло удивление.
— Нет, я взял только самое необходимое. — В голосе его прозвучало раздражение. — И, простите, я не нуждаюсь в вашей помощи.
Джорим подавил желание ответить колкостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141