способствовал их переселению в
карманы своих клиентов.
Сидя часами за письменным столом с наклоненной головой, он нажил
жестокий остеохондроз - побаливала шея, позвоночник, случались
головокружения, мельтешение в глазах. А шел Сергею Ильичу пятьдесят шестой
год. Приближения пенсии он боялся. Смущала и материальная сторона, и уйма
свободного времени, которое задавит тоскливым бездельем. Когда-то мечтал,
что уйдя на пенсию, первое, за что примется - это составит каталог своей
богатой библиотеки, перечитает то, до чего еще не добрался. Но сейчас о
таком удоволь ствии даже не помышлял, понимая, что это уже невыполнимо -
за минувшие годы книг добавилось много, ни прочитать все, ни составить
каталог уже не успеет. На дочь рассчитывать не приходилось, она была
безалаберна, книга ее интересовала чисто функционально, а не как предмет
для хранения и инвентаризации, могла кому-нибудь дать почитать и забыть
кому. Кроме того работа в поликлинике, четырехлетний ребенок на руках и
муж - гость в доме, инженер-электрик, "десантник", как называл его Сергей
Ильич за то, что тот, бросив работу за сто пятьдесят рублей, подался в
вахтовики, которых самолетом возили в Тюмень и обратно. Но и осуждать зятя
Сергей Ильич не осмеливался: к скудному бюджету молодой семьи сам мало что
мог добавить, разве что внуку жена покупала то костюмчик, то свитерок, то
ботиночки, старалась, чтоб ел он первые овощи и фрукты, тут уж от цен не
шарахалась, вздыхала, но платила...
В коридоре перед большой комнатой, из которой можно было попасть в
кабинет Сергея Ильича, над входной дверью звякнул колокольчик, напомнив,
что сегодня присутственный день. По звуку шагов еще невидимых посетителей,
одолевавших расстояние от коридора до его кабинета, Сергей Ильич за долгие
годы научился почти безошибочно угадывать, какого характера пожаловал
визитер, городской он или сельский житель, пришел просить или требовать,
явился ли по приглашению или по собственному понуждению...
День шел своим чередом.
После четырех наступила пауза, колокольчик над входной дверью
угомонился, умолк и телефон. Сергей Ильич сел за пишущую машинку. Печатал
он четырьмя пальцами, но довольно быстро:
"...Наш Р-935, 25 апреля 1980 г.
г. Подгорск, УВД облисполкома.
Начальнику паспортного отдела облисполкома, заведующему отделом ЗАГС:
В наше производство поступило дело о значительном наследстве,
открывшемся в США после смерти там Майкла Бучин ски (видимо Михаила
Бучинского), родившегося в Подгорске 8 апреля 1918 года. Не исключено, что
местом рождения его является один из районов Подгорской области. Просим
начальника паспортного отдела выслать нам адреса Бучинских, проживающих в
Подгорске, а также сообщить, в каких населенных пунктах области
встречается такая фамилия. Заведующего областным отделом ЗАГС просим
выслать в наш адрес выписку о рож дении Михаила Бучинского, родившегося 8
апреля 1918 года.
Консультант С.Голенок".
Отправляя этот запрос, Сергей Ильич понимал, что ответ придет уже
после праздников, в мае, у каждого ведомства есть и свои срочные дела...
Ближе к шести Сергей Ильич на клочке бумаги составил список, что
нужно купить по дороге домой: хлеб, пачку вермишели, полкило манной крупы
для внука...
Раздался телефонный звонок.
- Слушаю, - снял трубку Сергей Ильич.
- Здравствуй, Сережа. Как живешь? Все добываешь валюту? - звучал в
трубке глуховатый чуть насмешливый голос.
- Добываю, добываю, Богдан Григорьевич, - Сергей Ильич узнал
говорившего. - Как вы? Давно не объявлялись.
- Что я? Пенсионер, свободный художник. Привожу в порядок свои
архивы. Надо готовить завещание. Мне ведь уже семьдесят пять. Учти, все
достанется тебе. Денег не жди. А вот бумаги мои - капитал в вашем деле, -
слова были серьезные, но Сергей Ильич улавливал знакомый смешок после
каждой фразы.
- Рано вы о завещании. Кто знает, кого первым Господь призовет на
собеседование.
- Тоже верно... Я вот чего беспокою: не знаешь, Миня в городе? Два
дня звоню ему, никто не отвечает. Дай мне его домашний, не могу найти у
себя.
- Он мог куда-нибудь на происшествие уехать... Запишите: 42-18-73, -
продиктовал Сергей Ильич.
- Ну ладно, будь здоров... Пивка не хочешь пойти выпить?
- Некогда, Богдан Григорьевич...
Богдан Григорьевич Шиманович звонил не часто, заходил еще реже.
Никогда ни о чем не просил, несколько праздных слов - и на этом кончалось.
Но такая пустопорожность разговоров не раздражала Сергея Ильича. И сейчас,
когда голос в трубке умолк, как бы увидел смуглое сухое лицо Шимановича,
крупный дугообразный нос, незамутненные возрастом умные темно-карие глаза
с постоянным отблеском лукавства, высокий лоб с черными зачесанными назад
волосами, имевшими коричневатый отлив - Богдан Григорьевич подкрашивал
седину, хотя это странно не вязалось ни с его характером, ни с обликом.
Носил он серый, видавший виды костюм, и старую сорочку без галстука,
застегнутую доверху. Но зато туфли или ботинки всегда были до блеска
начищены.
4
Опустив трубку на крючок допотопного настенного телефона, висевшего в
большой прямоугольной прихожей, Богдан Григорьевич вернулся в комнату,
положил пятерку в маленький измятый кожаный кошелек, туго застегивающийся
заходившими друг за друга никелированными шариками, проверил, как обычно,
выключен ли газ. Жил он в одной комнате старого одноэтажного дома. Две
другие комнаты с кухней занимала соседка, вышедшая на пенсию швея, имевшая
постоянных клиентов, которым всегда требовалось то что-то укоротить, то
удлинить или вшить в юбку "молнию". В доме была еще мансарда, на нее вела
поскрипывающая крутая лестница. Неказистое зданьице это на улице Садовой
было последним, за ним начинался запущенный лесопарк, куда любили ходить
парочки и где выгуливали собак близживущие любители животных.
Каждый сантиметр в комнате казался обжитым давно и надежно. Стол,
стулья, кушетка, платяной шкаф, - все куплено по отдельности и в разное
время: что-то в мебельном магазине, что-то в комиссионном, что-то на
руках. Большую часть занимали полки и стеллажи с книгами и папками. Если
мансардой пользовалась соседка, - держала соленья, какую-то рухлядь,
сушила в непогоду белье, то полуподвал по взаимному соглашению принадлежал
Богдану Григорьевичу. Там имелась кафельная печь, старый стол, выкрашенный
белой масляной краской, две табуретки. Здесь Шиманович иногда работал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
карманы своих клиентов.
Сидя часами за письменным столом с наклоненной головой, он нажил
жестокий остеохондроз - побаливала шея, позвоночник, случались
головокружения, мельтешение в глазах. А шел Сергею Ильичу пятьдесят шестой
год. Приближения пенсии он боялся. Смущала и материальная сторона, и уйма
свободного времени, которое задавит тоскливым бездельем. Когда-то мечтал,
что уйдя на пенсию, первое, за что примется - это составит каталог своей
богатой библиотеки, перечитает то, до чего еще не добрался. Но сейчас о
таком удоволь ствии даже не помышлял, понимая, что это уже невыполнимо -
за минувшие годы книг добавилось много, ни прочитать все, ни составить
каталог уже не успеет. На дочь рассчитывать не приходилось, она была
безалаберна, книга ее интересовала чисто функционально, а не как предмет
для хранения и инвентаризации, могла кому-нибудь дать почитать и забыть
кому. Кроме того работа в поликлинике, четырехлетний ребенок на руках и
муж - гость в доме, инженер-электрик, "десантник", как называл его Сергей
Ильич за то, что тот, бросив работу за сто пятьдесят рублей, подался в
вахтовики, которых самолетом возили в Тюмень и обратно. Но и осуждать зятя
Сергей Ильич не осмеливался: к скудному бюджету молодой семьи сам мало что
мог добавить, разве что внуку жена покупала то костюмчик, то свитерок, то
ботиночки, старалась, чтоб ел он первые овощи и фрукты, тут уж от цен не
шарахалась, вздыхала, но платила...
В коридоре перед большой комнатой, из которой можно было попасть в
кабинет Сергея Ильича, над входной дверью звякнул колокольчик, напомнив,
что сегодня присутственный день. По звуку шагов еще невидимых посетителей,
одолевавших расстояние от коридора до его кабинета, Сергей Ильич за долгие
годы научился почти безошибочно угадывать, какого характера пожаловал
визитер, городской он или сельский житель, пришел просить или требовать,
явился ли по приглашению или по собственному понуждению...
День шел своим чередом.
После четырех наступила пауза, колокольчик над входной дверью
угомонился, умолк и телефон. Сергей Ильич сел за пишущую машинку. Печатал
он четырьмя пальцами, но довольно быстро:
"...Наш Р-935, 25 апреля 1980 г.
г. Подгорск, УВД облисполкома.
Начальнику паспортного отдела облисполкома, заведующему отделом ЗАГС:
В наше производство поступило дело о значительном наследстве,
открывшемся в США после смерти там Майкла Бучин ски (видимо Михаила
Бучинского), родившегося в Подгорске 8 апреля 1918 года. Не исключено, что
местом рождения его является один из районов Подгорской области. Просим
начальника паспортного отдела выслать нам адреса Бучинских, проживающих в
Подгорске, а также сообщить, в каких населенных пунктах области
встречается такая фамилия. Заведующего областным отделом ЗАГС просим
выслать в наш адрес выписку о рож дении Михаила Бучинского, родившегося 8
апреля 1918 года.
Консультант С.Голенок".
Отправляя этот запрос, Сергей Ильич понимал, что ответ придет уже
после праздников, в мае, у каждого ведомства есть и свои срочные дела...
Ближе к шести Сергей Ильич на клочке бумаги составил список, что
нужно купить по дороге домой: хлеб, пачку вермишели, полкило манной крупы
для внука...
Раздался телефонный звонок.
- Слушаю, - снял трубку Сергей Ильич.
- Здравствуй, Сережа. Как живешь? Все добываешь валюту? - звучал в
трубке глуховатый чуть насмешливый голос.
- Добываю, добываю, Богдан Григорьевич, - Сергей Ильич узнал
говорившего. - Как вы? Давно не объявлялись.
- Что я? Пенсионер, свободный художник. Привожу в порядок свои
архивы. Надо готовить завещание. Мне ведь уже семьдесят пять. Учти, все
достанется тебе. Денег не жди. А вот бумаги мои - капитал в вашем деле, -
слова были серьезные, но Сергей Ильич улавливал знакомый смешок после
каждой фразы.
- Рано вы о завещании. Кто знает, кого первым Господь призовет на
собеседование.
- Тоже верно... Я вот чего беспокою: не знаешь, Миня в городе? Два
дня звоню ему, никто не отвечает. Дай мне его домашний, не могу найти у
себя.
- Он мог куда-нибудь на происшествие уехать... Запишите: 42-18-73, -
продиктовал Сергей Ильич.
- Ну ладно, будь здоров... Пивка не хочешь пойти выпить?
- Некогда, Богдан Григорьевич...
Богдан Григорьевич Шиманович звонил не часто, заходил еще реже.
Никогда ни о чем не просил, несколько праздных слов - и на этом кончалось.
Но такая пустопорожность разговоров не раздражала Сергея Ильича. И сейчас,
когда голос в трубке умолк, как бы увидел смуглое сухое лицо Шимановича,
крупный дугообразный нос, незамутненные возрастом умные темно-карие глаза
с постоянным отблеском лукавства, высокий лоб с черными зачесанными назад
волосами, имевшими коричневатый отлив - Богдан Григорьевич подкрашивал
седину, хотя это странно не вязалось ни с его характером, ни с обликом.
Носил он серый, видавший виды костюм, и старую сорочку без галстука,
застегнутую доверху. Но зато туфли или ботинки всегда были до блеска
начищены.
4
Опустив трубку на крючок допотопного настенного телефона, висевшего в
большой прямоугольной прихожей, Богдан Григорьевич вернулся в комнату,
положил пятерку в маленький измятый кожаный кошелек, туго застегивающийся
заходившими друг за друга никелированными шариками, проверил, как обычно,
выключен ли газ. Жил он в одной комнате старого одноэтажного дома. Две
другие комнаты с кухней занимала соседка, вышедшая на пенсию швея, имевшая
постоянных клиентов, которым всегда требовалось то что-то укоротить, то
удлинить или вшить в юбку "молнию". В доме была еще мансарда, на нее вела
поскрипывающая крутая лестница. Неказистое зданьице это на улице Садовой
было последним, за ним начинался запущенный лесопарк, куда любили ходить
парочки и где выгуливали собак близживущие любители животных.
Каждый сантиметр в комнате казался обжитым давно и надежно. Стол,
стулья, кушетка, платяной шкаф, - все куплено по отдельности и в разное
время: что-то в мебельном магазине, что-то в комиссионном, что-то на
руках. Большую часть занимали полки и стеллажи с книгами и папками. Если
мансардой пользовалась соседка, - держала соленья, какую-то рухлядь,
сушила в непогоду белье, то полуподвал по взаимному соглашению принадлежал
Богдану Григорьевичу. Там имелась кафельная печь, старый стол, выкрашенный
белой масляной краской, две табуретки. Здесь Шиманович иногда работал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62