В
Кременце. Алиби у меня! Ясно?! И утритесь им вместе с Кухарем!..
- Чем вы ездили туда? - спросил Щерба, спокойно выслушав длинную и
гневную тираду Зданевича и подумал: "На Скорика это наверное, произвело бы
впечатление... Но может быть мне сейчас мешает именно мой опыт, сотни
людей, сидевшие на этом стуле и вот также нагло отпиравшиеся, а в итоге не
через день, так через месяц подписывавшие протокол с признанием,
ложившимся в обвинительное заключение?.. Может быть весь этот чертов мой
опыт не дает мне свободы поверить Зда невичу?" - Так каким же транспортом
вы ездили в Кременец? - отмахнулся Щерба от психологических самокопаний.
- Рейсовым автобусом. Последним. В шесть сорок вечера, - ответил
Зданевич. Он выпрямился на стуле, говорил уже тихо, прикрыв глаза, словно
успокоился, был весь собран, будто набирался сил и терпения для долгого
упорного сопротивления.
- Кто это может подтвердить?
- Жена. Я ездил к ней на выходные. Она была там с дочерью.
- А кроме жены?
- Пассажиры автобуса. Ищите их. Вам за это деньги платят.
- Поищем... Я возьму у вас подписку о невыезде, Зданевич. А сейчас
поедем к вам домой на обыск...
- Ваше право.
- Право закона.
- Вижу, какой закон. Только передайте Кухарю, тут ему шоколадки не
будет, пусть леденец сосет...
Обыск в квартире Зданевича не дал ничего. Щерба изъял знакомый уже
футлярчик от кассеты, часть пленки, отрезанной от тех рулончиков, что
нашли у Шимановича и еще кучу фотокассет с проявленной фотопленкой,
хранившихся в чуланчике, переоборудованном в маленькую фотолабораторию.
Жилье Зданевича оставило впечатление, что живут здесь люди, едва сводящие
концы с концами. Однокомнатная квартира с кухонькой, где едва могут
разместиться два человека. В комнате дешевенький сервант, раскладной
диван, стол и детская кроватка. У окна на тумбочке старый черно-белый
телевизор, рядом ящик с детскими игрушками.
Когда уже уходили, жена Зданевича, худенькая молодая женщина,
бледная, молча плакала и укоризненно посматривала на мужа, а Зданевич
отрешенно сидел на диване, не обращая внимания на смущенных понятых. Жена
Зданевича пошла за Щербой на кухню.
- Это все неправда, товарищ следователь, повторяла она. - Олег был у
нас в Кременце с пятницы до воскресенья. Не мог он... Никак...
- А что вы там делали? - спросил Щерба, укладывая в картонную коробку
фотокассеты и пересчитывая их.
- Я была в профилактории. С дочерью. Мне дали путевку туда на три
дня. Я донор...
Вошел Зданевич и молча стоял в дверном проеме.
- Он даже фотографировал нас! - с надеждой вспомнила жена. - Возле
леса, там луг есть!.. Вот смотрите! - она лихорадочно принялась перебирать
фотокассеты.
- Перестань, Катя! - сказал Зданевич. - Фотографировать вас я мог и
три недели, и три месяца назад. Там даты нет! Перестань! Это не
доказательство. Ты им ничего не докажешь. Они не хотят. Пусть сами и ищут.
Она обреченно опустила руки...
С этим Щерба и отбыл...
47
В субботу, в час дня, как и было оговорено, Сергей Ильич отправился с
визитом к Григорию Мироновичу Ковалю. Жил Коваль в небольшом коттедже.
- Тут все мои Ковали: я с женой, дочка с мужем и сын с невесткой, ну
и внуки, понятно... Может, в садике расположимся? - сказал Коваль.
- Как вам удобней, - согласился Сергей Ильич.
Сад был ухоженный, аккуратные, уже опустевшие грядки, на яблонях еще
висели осенние сорта яблок, к могучей старой орешине была приставлена
стремянка и прислонена длинная палка с хитро закрученным проволочным
крюком.
- Вот здесь хорошо будет, - сказал Коваль, усаживаясь на деревянную
скамью, вкопанную, как и стол перед нею, в землю.
Был Коваль невысок, худощав, подвижен, на морщинистом лице быстрые, в
зорком прищуре карие глаза.
Едва сели, тут же появилась жена его, накрыла стол целлофановой
скатеркой, поставила бутылку водки, соленья, пахнувшую чесноком колбасу и
миску с варениками, над которыми еще вился пар.
Сергей Ильич церемониться не стал, поняв, что его ждали: как ни как,
- он человек от Кухаря.
Сперва были общие разговоры о жизни - о детях, о ценах, о
международных делах. Когда бутылку наполовину осушили, и Сергей Ильич
оценил вареники, домашние соленья и домашнюю колбасу, Коваль, потерев щеки
с покрасневшими жилочками на скулах, спросил:
- Так какая там у вас забота?
Рассказав, кто он, чем занимается и что в круг поисков попал
Александр Бучинский, который якобы был в подполье и вроде ходил из города
в отряд и обратно, Сергей Ильич закончил:
- Может, вы знали его или слышали о его судьбе?
- Знать не знал. Таких людей по нашим правилам не очень показывали. А
слышать слышал, от командира. И не раз. Ходил Бучинский в Уделичи, там был
наш "маячок", вроде как передаточный почтовый ящик. Двое их там жило:
Остап Ляховецкий и Вася Кунчич. Однажды не явился к ним Бучинский. А
ждали. Знали, что должен в такой-то день прийти. И не пришел. Уж потом,
через сколько там месяцев, узнал командир, что на засаду полицаев
напоролся он. И то ли убили они его, то ли увели. Так и сгинул... А этот,
ваш, который в Америке помер, и в самом деле брат ему родной?
- Родной.
- И много денег оставил?
- Прилично... Григорий Миронович, а люди эти, Ляховецкий и Кунчич,
так и живут в Уделичах? Может от них я хоть что-то узнаю? Как найти их?
- Не найдете, - нахмурился старик. - Расстрелял их один гад, осенью
сорок первого. Самосуд сотворил... Вот так оно, ваше дело
поворачивается...
Потом они пили душистый травяной чай с вишневым вареньем. В общем все
было вкусно - еда, пахучий чай, ва ренье. Но уходил Сергей Ильич с
ощущением уксуса во рту - опять тупик...
48
О Зданевиче Щерба узнал, что машины не имеет, водительских прав в ГАИ
не получал, не судим, жена его с до черью, как выяснил Скорик,
действительно получила путевку в профилакторий, который находится в селе
Рудно, в пяти километрах от Кременца. Скорик, ездивший туда, сообщил, что
от Рудно до Кременца и обратно один раз - в полдень - ходит "рафик",
принадлежащий профилакторию; в Кременец из Подгорска есть два автобусных
рейса - утром и вечером; вечерний автобус возвращается в Подгорск лишь
утром следующего дня.
Щерба помнил те места, бывал там, знал, что Кременец - тупик, стоит
не на трассе, а в стороне, от шоссейки до него двенадцать километров
плохой, избитой ухабами проселочной дороги...
Но все это пока не имело никакого приложения, оставалось лишь иметь в
виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Кременце. Алиби у меня! Ясно?! И утритесь им вместе с Кухарем!..
- Чем вы ездили туда? - спросил Щерба, спокойно выслушав длинную и
гневную тираду Зданевича и подумал: "На Скорика это наверное, произвело бы
впечатление... Но может быть мне сейчас мешает именно мой опыт, сотни
людей, сидевшие на этом стуле и вот также нагло отпиравшиеся, а в итоге не
через день, так через месяц подписывавшие протокол с признанием,
ложившимся в обвинительное заключение?.. Может быть весь этот чертов мой
опыт не дает мне свободы поверить Зда невичу?" - Так каким же транспортом
вы ездили в Кременец? - отмахнулся Щерба от психологических самокопаний.
- Рейсовым автобусом. Последним. В шесть сорок вечера, - ответил
Зданевич. Он выпрямился на стуле, говорил уже тихо, прикрыв глаза, словно
успокоился, был весь собран, будто набирался сил и терпения для долгого
упорного сопротивления.
- Кто это может подтвердить?
- Жена. Я ездил к ней на выходные. Она была там с дочерью.
- А кроме жены?
- Пассажиры автобуса. Ищите их. Вам за это деньги платят.
- Поищем... Я возьму у вас подписку о невыезде, Зданевич. А сейчас
поедем к вам домой на обыск...
- Ваше право.
- Право закона.
- Вижу, какой закон. Только передайте Кухарю, тут ему шоколадки не
будет, пусть леденец сосет...
Обыск в квартире Зданевича не дал ничего. Щерба изъял знакомый уже
футлярчик от кассеты, часть пленки, отрезанной от тех рулончиков, что
нашли у Шимановича и еще кучу фотокассет с проявленной фотопленкой,
хранившихся в чуланчике, переоборудованном в маленькую фотолабораторию.
Жилье Зданевича оставило впечатление, что живут здесь люди, едва сводящие
концы с концами. Однокомнатная квартира с кухонькой, где едва могут
разместиться два человека. В комнате дешевенький сервант, раскладной
диван, стол и детская кроватка. У окна на тумбочке старый черно-белый
телевизор, рядом ящик с детскими игрушками.
Когда уже уходили, жена Зданевича, худенькая молодая женщина,
бледная, молча плакала и укоризненно посматривала на мужа, а Зданевич
отрешенно сидел на диване, не обращая внимания на смущенных понятых. Жена
Зданевича пошла за Щербой на кухню.
- Это все неправда, товарищ следователь, повторяла она. - Олег был у
нас в Кременце с пятницы до воскресенья. Не мог он... Никак...
- А что вы там делали? - спросил Щерба, укладывая в картонную коробку
фотокассеты и пересчитывая их.
- Я была в профилактории. С дочерью. Мне дали путевку туда на три
дня. Я донор...
Вошел Зданевич и молча стоял в дверном проеме.
- Он даже фотографировал нас! - с надеждой вспомнила жена. - Возле
леса, там луг есть!.. Вот смотрите! - она лихорадочно принялась перебирать
фотокассеты.
- Перестань, Катя! - сказал Зданевич. - Фотографировать вас я мог и
три недели, и три месяца назад. Там даты нет! Перестань! Это не
доказательство. Ты им ничего не докажешь. Они не хотят. Пусть сами и ищут.
Она обреченно опустила руки...
С этим Щерба и отбыл...
47
В субботу, в час дня, как и было оговорено, Сергей Ильич отправился с
визитом к Григорию Мироновичу Ковалю. Жил Коваль в небольшом коттедже.
- Тут все мои Ковали: я с женой, дочка с мужем и сын с невесткой, ну
и внуки, понятно... Может, в садике расположимся? - сказал Коваль.
- Как вам удобней, - согласился Сергей Ильич.
Сад был ухоженный, аккуратные, уже опустевшие грядки, на яблонях еще
висели осенние сорта яблок, к могучей старой орешине была приставлена
стремянка и прислонена длинная палка с хитро закрученным проволочным
крюком.
- Вот здесь хорошо будет, - сказал Коваль, усаживаясь на деревянную
скамью, вкопанную, как и стол перед нею, в землю.
Был Коваль невысок, худощав, подвижен, на морщинистом лице быстрые, в
зорком прищуре карие глаза.
Едва сели, тут же появилась жена его, накрыла стол целлофановой
скатеркой, поставила бутылку водки, соленья, пахнувшую чесноком колбасу и
миску с варениками, над которыми еще вился пар.
Сергей Ильич церемониться не стал, поняв, что его ждали: как ни как,
- он человек от Кухаря.
Сперва были общие разговоры о жизни - о детях, о ценах, о
международных делах. Когда бутылку наполовину осушили, и Сергей Ильич
оценил вареники, домашние соленья и домашнюю колбасу, Коваль, потерев щеки
с покрасневшими жилочками на скулах, спросил:
- Так какая там у вас забота?
Рассказав, кто он, чем занимается и что в круг поисков попал
Александр Бучинский, который якобы был в подполье и вроде ходил из города
в отряд и обратно, Сергей Ильич закончил:
- Может, вы знали его или слышали о его судьбе?
- Знать не знал. Таких людей по нашим правилам не очень показывали. А
слышать слышал, от командира. И не раз. Ходил Бучинский в Уделичи, там был
наш "маячок", вроде как передаточный почтовый ящик. Двое их там жило:
Остап Ляховецкий и Вася Кунчич. Однажды не явился к ним Бучинский. А
ждали. Знали, что должен в такой-то день прийти. И не пришел. Уж потом,
через сколько там месяцев, узнал командир, что на засаду полицаев
напоролся он. И то ли убили они его, то ли увели. Так и сгинул... А этот,
ваш, который в Америке помер, и в самом деле брат ему родной?
- Родной.
- И много денег оставил?
- Прилично... Григорий Миронович, а люди эти, Ляховецкий и Кунчич,
так и живут в Уделичах? Может от них я хоть что-то узнаю? Как найти их?
- Не найдете, - нахмурился старик. - Расстрелял их один гад, осенью
сорок первого. Самосуд сотворил... Вот так оно, ваше дело
поворачивается...
Потом они пили душистый травяной чай с вишневым вареньем. В общем все
было вкусно - еда, пахучий чай, ва ренье. Но уходил Сергей Ильич с
ощущением уксуса во рту - опять тупик...
48
О Зданевиче Щерба узнал, что машины не имеет, водительских прав в ГАИ
не получал, не судим, жена его с до черью, как выяснил Скорик,
действительно получила путевку в профилакторий, который находится в селе
Рудно, в пяти километрах от Кременца. Скорик, ездивший туда, сообщил, что
от Рудно до Кременца и обратно один раз - в полдень - ходит "рафик",
принадлежащий профилакторию; в Кременец из Подгорска есть два автобусных
рейса - утром и вечером; вечерний автобус возвращается в Подгорск лишь
утром следующего дня.
Щерба помнил те места, бывал там, знал, что Кременец - тупик, стоит
не на трассе, а в стороне, от шоссейки до него двенадцать километров
плохой, избитой ухабами проселочной дороги...
Но все это пока не имело никакого приложения, оставалось лишь иметь в
виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62