Щерба ушел с работы сразу после шести. Болела голова, затылок, видно,
подскочило давление. Вчера были в гостях у сватьи на дне рождения. Выпил
вроде самую малость, а сегодня давление, наверное, уже под двести. Правда,
ел вчера много. Все было очень вкусно. Жена одергивала: "Миша, остановись,
будет плохо. Ты уже третий кусок холодца взял", или: "Миша, не ешь столько
селедки! Зачем тебе на ночь соленое?.." Но в этот вечер он не мог себе
отказать ни в чем, любил вкусно поесть...
Сейчас, стоя в ванной перед зеркалом, обнаженный по пояс, помывшись,
он разглядывал себя, огрузневшего, с тяже лыми водянистыми мешками под
глазами, поглаживал ладонью по заплывшей жиром груди, поросшей рыжеватыми
поседевшими волосами. Потом повесил в шкафчик полотенце, - третье на один
крючок, - оно упало. Подумал, что надо бы вбить еще один крючок. Вспоминал
об этом каждый раз, когда полотенце падало, но тут же забывал, едва
выходил из ванной. Закрыл шкафчик, посмотрел на свеженькую бумажку со
штампиком "Проверьте тягу", прилепленную к газовой колонке, ради интереса
сделал то, чего почти никогда не делал: зажег спичку и поднес к вытяжной
трубе. Тянуло хорошо...
После обеда спросил у жены:
- Ты почту вынимала?
- Нет.
Взяв ключик от почтового ящика, Щерба спустился в подъезд, вытащил
пачку газет, письмо и открытку. Письмо было от племянницы из Донецка,
открытка - из магазина подписных изданий, извещавшая, что нужно выкупить
очередной том Фолкнера.
Положив газеты на топчан, Щерба лег почитать, шелестел страницами
минут десять, закрыл глаза и сразу окунулся в состояние полудремы,
полубодрствования, между которыми металось предупреждение: "Не заснуть бы,
иначе ночью спать не буду... Лучше посмотреть газеты... Почту стали
приносить плохо, во второй половине дня, - долетал откуда-то голос жены. И
он вроде отвечал: - Не хватает почтальонов, никто за такую зарплату не
хочет идти туда..." Он открыл глаза, было ощущение легкости, словно хорошо
поспал час-полтора. Сидел на тахте, уставившись на шлепанцы, на одном
оборвалась оплетка, которая скрепляла подметку с верхом. Потом встал и
быстро прошел к телефону, позвонил. Долго держал трубку у уха, шли гудки,
он ждал. Наконец на другом конце отозвались, и он торопливо сказал:
- Теодозия Петровна? Здравствуйте, это Щерба из прокуратуры. Я
попрошу вас завтра утром не уходить. Я зайду к вам...
Участковый был тот же, но понятые другие. Комната Богдана
Григорьевича все еще стояла опечатанной. Щерба спросил у Теодозии
Петровны: - У вас лестница какая-нибудь есть?
- У покойного имелась, - хмуро ответила. - Принести, что ли? Она на
чердаке.
- Пожалуйста.
Теодозия Петровна принесла удобную раскладную стремянку с площадками
для ног и деревянным сиденьицем на самой макушке. Поставив стремянку у
края стеллажей, Щерба, кряхтя, боясь оступиться, влез и начал одну за
другой просматривать папки.
Длилось это два часа. Он устал, ныла спина, болела шея. Место, до
которого дошел, отметил, заложив одну папку поперек. Он решил явиться сюда
и завтра, и послезавтра, и сколько надо будет еще, пока не просмотрит все
папки на всех этажах полок и стеллажей...
Спустившись, Щерба держал руки на весу - от них пахло пылью, они
стали какими-то тускло-глянцевыми. Он попросил у Теодозии Петровны
разрешения вымыть руки. Она молча повела его в ванную. Он включил воду,
зажглась газовая колонка, гудело синеватое пламя. Намыливая ладони
овальным куском розового мыла, Щерба повернулся к стоявшей рядом Теодозии
Петровне:
- За это время какая-нибудь почта приходила на имя Богдана
Григорьевича? Может быть, письма?
- Никто ему не писал, - она подала полотенце. - Вот, - когда вышли,
Теодозия Петровна вынесла из кухни огромную пачку газет. - И вот, -
протянула копию извещения на оплату междугородных телефонных переговоров.
- Человека уже нет, а деньги с него берут. Я оплатила...
Посмотрев на счет, Щерба сунул извещение в карман.
- Я вам возвращу... Газеты мне не нужны... Спасибо. До свидания...
Счет был на пять рублей пятнадцать копеек. В нем расшифровывалось: "4
августа, Киев - 1 рубль 25 копеек; 7 августа, Черновцы - 1 рубль 40
копеек; 8 августа, Тернополь - 1 рубль и прочие переговоры - 1 рубль
50..."
Глядя на извещение, Щерба задумался. Он знал, что будет делать
дальше, просто соображал, как побыстрее получить результат. Взяв лист
бумаги, написал запрос: "Начальнику ГТС. Прошу срочно установить номера
телефонов, с которыми разговаривал абонент Шиманович Б.Г. с квартирного
телефона 42-28-71 в следующие дни: Киев, 4 августа; Черновцы, 7 августа;
Тернополь, 8 августа. Необходимо также расшифровать "прочие разговоры",
указав, с какими городами они велись, по каким номерам и даты этих
разговоров..."
С этой бумажкой Щерба отправился в машбюро. Еще на подходе услышал,
как вразнобой трещат машинки. "У девочек много работы, - подумал он, -
втиснуться не удастся". К тому же знал, что его появление в машбюро
повергало машинисток в ужас: почерк у него был мерзкий, не буквы, а
намеки, понятные лишь ему...
Щерба пошел в приемную. Секретарша что-то записывала в большую
регистрационную книгу. Услышав шаги, она подняла голову:
- Что, Михаил Михайлович?
- Зоечка, шесть строк. Срочно. А?
- Только если будете диктовать. Сколько закладок? - она прошла к
столику, где стояла машинка.
- Две...
Вернувшись к себе, Щерба позвонил Скорику:
- Виктор Борисович, чем заняты?
- У меня участковый. Хочу, чтобы он поговорил с дворниками. Может
кому из них попадались туфли в урнах, в мусорных баках.
- Хорошо... Вам сейчас завезут одно письмо. Поезжайте с ним в ГТС.
Пусть при вас все сделают, дождитесь, иначе они начнут тянуть резину...
Оттуда сразу ко мне.
- А что за письмо, Михаил Михайлович?
- Поймете, когда прочтете...
Разгонных машин прокуратура не имела, приходилось в экстренных
случаях клянчить: редко у областного прокурора его "Волгу", если он никуда
не собирался, иногда у первого зама, а чаще у криминалистов их
спецфургончик. Письмо можно отправить и почтой, но ответ пришел бы через
неделю, а ждать не хотелось.
Выпросив на десять минут спецфургончик, Щерба вручил шоферу конверт с
письмом и напутствовал:
- В Красноармейскую. Следователю Скорику в руки. Туда бегом и обратно
бегом. Иначе твой шеф не тебя, а меня... Понял?..
К удивлению Щербы Скорик управился довольно быстро. Он выложил на
стол бумажку с номерами телефонов в Киеве, Черновцах и в Тернополе, с
абонентами которых разговаривал Шиманович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62