Одного человека убеждали бросить пить, ежели не хочет лишиться зрения, но он говорил:
– Ответьте мне – разве вот эти глаза не съедят черви?
– Съедят.
– Так уж лучше я их пропью.
Другой пьянчуга сказал:
– Что надо видеть, я уже видел, а что надо выпить, еще не выпил. Итак, будем пить, хотя бы и навеки ослепли.
И заметьте различие вкусов: люди унылые, вялые, налегали на красное: веселые и смешливые – на белое.
Тем временем Критило и его спутник прошли в глубь дворца, не в тайник какой-нибудь, – нет здесь ничего тайного, – но в главную залу смеха, в вертеп утех, где на высоком троне, из бондарных обручей сколоченном, восседала королева толщины необычайной. Вся налитая, уверяла, однако, что она – как пустой бурдюк, разденется – кожа да кости. Поглядеть на нее, скажешь – бочку на бочку поставили, лик свежий, веселый, цветущий, но похож скорей на виноградник. Одета не по-весеннему, а по-осеннему; на голове венец из рубиновых гроздьев. Глаза сверкают, брызжа жидкими искрами, от сладкого нектара губы разбухли. Вместо пальмовой ветви, в одной руке зеленый, увитый лозами тирс, другою подносит всем прибывающим большую чашу, строго следя за порядком здравиц. Странники заметили, что при каждом глотке лицо ее меняется, – то радушное, то похотливое, то гневное, – в подтверждение пословицы: «первый раз – потребность, второй – удовольствие, третий – порок, а далее непотребство». Когда она заметила Критило, смех ее перешел в хохот, и она стала настойчиво предлагать ему сердитый напиток. Критило отказывался наотрез.
– Э нет, так дело не пойдет! – говорил его потешный спутник. – Это неучтиво!
Пришлось Критило отведать, и он, отхлебнув глоток, воскликнул:
– Яд для разума, отрава для суждения, вот оно – вино! О времена! О нравы! В прежние времена, в веке золотом, ибо веке истины, даже жемчужном, ибо веке добродетели, вино, говорят, в аптеках продавалось, как лекарство, наряду с восточными снадобьями. Врачи прописывали его как сердечное: «Recipe , – советовали они, – унцию вина, смешанную с фунтом воды». И средство сие оказывало чудотворное действие. Еще сказывают, торговать вином дозволялось в глухих уголках города, где-нибудь подальше, в предместьях, дабы не распространять заразу, и ежели кто в такое заведение заходил, считалось позором. Но добрый сей обычай нарушили, вино ныне продают на самых людных перекрестках, в городах на каждом шагу таверны. Теперь, чтобы выпить, разрешения у врача не спрашивают, и то, что прежде было ценным лекарством, стало отравой.
– Напротив, – возразил один из здешних пленников, – теперь оно стало лекарством универсальным, сошлюсь на сотни пословиц в его пользу.
– Ах, все это присловья старых баб!
– От этого они не хуже. Вино – лучшее лекарство от недомоганий, причиняемых плодами. Потому говорят: «После груш пей вино уж», «Дыня спелая – вино белое», «Фиге вино, а воде – фигу». «Рис, рыба и жир родятся в воде, умирают в вине». Известно, что сказало вину молоко: «Добро пожаловать, дружище!» «После меда вино невкусно, зато полезно». Короче говоря: «Где вина не пьют, одну воду, там здоровью не бывать». Вино в любую пору целебно; сказано: «И в летний зной, и в мороз зимой, вино – отец родной». И еще: «От хлеба вчерашнего да вина прошлогоднего крепок будешь и здоров». Вино не только исцеляет тело, оно утешает душу, облегчает горе: «Что не выйдет с вином, выйдет в слезах да вздохах». Вино одевает бедняков: «Голого вино греет». Это напиток королевский: «Вода для коров, вино для королей». Вино – стариковское молоко: «Как старику пить не под силу, копайте могилу». Вино – половина нашей жизни: «Половина жизни – свеча, другая половина – вино». Вино – лекарство ото всех болезней: «Пустите себе кровь, соседка», а она: «Лучшее лекарство – вино». И это очень правильно, можно назвать целых семь видов пользы, вином приносимой: промывает желудок, очищает зубы, убивает голод, утоляет жажду, вызывает румянец, веселит сердце и улучшает сон.
– На все ваши пословицы, – сказал Критило, – я отвечу одной: «Друг вину – враг себе самому». И знайте, столько же пословиц, сколько вы привели в его защиту, я мог бы привести против него; но пока, кроме сказанной, напомню лишь одну: «В вино воду лей – телу и душе здоровей».
– Но неужто вы не понимаете, – возразил винопоклонник, – что воду в вино лить – значит вино губить, особливо же белое?
– А если воду не будете лить, вино будет вас губить.
– Что же делать?
– Не пить.
Много других истин противу пьянства высказал Критило – в назидание окружающим. Ему бросилось в глаза, что в свите дионисийской королевы испанцев было мало, на каждого испанца приходилось наверняка по сто французов и по четыреста немцев.
– Разве ты не знаешь, – сказал ему на это языкатый, – что произошло в самом начале, при bella invenzione вина?
– Что же тогда было?
– А вот что. Некий погонщик, в погоне за прибылью, нагрузил на своих мулов новый товар и повез его в Германию – драгоценная влага была тогда наилучшего вкуса, немцам она очень понравилась, прямо-таки поразила, с ног свалила. Потом направился он дальше, во Францию, но, чтобы не заметили, что мехи уже початы, долил их водой из Шельды; вино стало слабей, французов оно только веселило – они плясали, свистели, откалывали коленца и почесывали зады в компании степенных испанцев, как то мы повидали в Барселоне. Когда ж он пришел в Испанию, вина оставалось совсем мало, и погонщик долил водой так щедро, что в бурдюках стало уже не вино, а бурда; на испанцев оно никак не подействовало: остались такими, какими были, вполне степенными; потому-то они обзывают всех остальных пьяницами. Вот и теперь все народы пьют вино в таком же виде: немцы – чистое, чему подражают шведы да англичане; французы подливают в чашу воды, а уж испанцы, те пьют настоящую бурду – правда, другие народы объясняют это их хитростью; испанцы, мол, боятся, как бы крепкое вино не исторгло из их сердец тайны.
– Видимо, по этой-то причине, – заметил Критило, – ересь в Испании столь прочно не обосновалась, как в других странах; в Испанию не проникло пьянство, закадычный друг ереси, – никогда их не встретишь врозь
Но тут его поразило зрелище странное – не редкое, но весьма страшное. Королева выпивона, утопая в пучине непотребства, стала извергать из пузырящейся бочки своего брюха целый ураган рыганий, при этом вся вакханальная обитель нечистью заполнилась – каждым рыжком своим королева бочек приманивала чудищ, гнусные пороки. Обращала свирепый свой лик то в одну сторону, то в другую, и стоило ей рыгнуть, как из кипящего винным буйством болота выскакивал ужасный зверь, жуткий для человека сокрушительный Акрокеравн. В числе первых появилась Ересь, безобразный первенец Пьянства, внося смуту в республики и монархии, подстрекая к неповиновению законным властителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204