– Как вы с ними ладили?
– Что до меня, превосходно, – сказал Андренио. – Очень они мне понравились, вполне в моем вкусе; уверяю вас, прочие нации ошибаются, называя немцев скотами; смею утверждать, что немцы – самые большие люди в Европе.
– О да, – сказал Критило, – но не самые великие.
– В теле каждого немца уместятся два испанца.
– Да, но только половина испанского сердца.
– Какие полнотелые!
– Но бездушные.
– Какие хладнокровные!
– И холодные.
– Какие храбрые!
– Даже жестокие.
– Какие красивые!
– Но отнюдь не изящные!
– Какие высокие!
– Но ничуть не возвышенные.
– Какие светловолосые!
– И желторотые.
– Какие сильные!
– Но не мужественные. Телом гиганты, духом карлики.
– Скромны в одежде.
– Но не в еде.
– Умеренны в расходах на домашнее убранство и утварь.
– Но неумеренны в питье.
– Э, у них это не порок, а нужда. Чем была бы этакая туша без вина?
– Телом без души, вино сообщает им и душу и жизнь.
– Они говорят на самом древнем языке.
– И на самом варварском.
– Любят поездить, повидать мир.
– Не любили бы мир, не были бы ему так привержены.
– У них великие мастера ремесла.
– Но нет великих ученых.
– Даже пальцы у них поразительно искусны.
– Лучше бы мозги.
– Ни одно войско без них не обходится.
– Как тело без желудка.
– Их знать славится древностью.
– Добро бы благочестием! Но беда Германии в том, что, в отличие от прочих стран Европы, ставших славными матерями знаменитых патриархов, учредителей Священных Орденов, Германия, напротив…
Продолжить беседу им помешала смятенная и разноплеменная толпа, которая неслась со всех ног по дороге, вернее, не разбирая дороги, толкая один другого, сбиваясь то вправо, то влево, еле переводя дух от страха. И удивило наших странников то, что первыми в рядах бегущих были самые сановитые, что именитые нажимали крепче всех, гиганты делали огромные прыжки, и даже хромые старались не отставать С изумлением спрашивали неторопливые наши странники о причине столь отчаянною бегства, но никто им не отвечал, боялись хоть на миг замедлить бег
– Что за смятение? Отчего такое безумие? – вопрошали странники.
Наконец один из бегущих, изумляясь их изумлению, сказал:
– Вы либо великие мудрецы, либо великие глупцы – раз идете против течения.
– Мы не мудрецы, – отвечали они, – но желаем ими стать.
– Глядите, как бы вам с этим желанием не помереть.
И в один прыжок перемахнул шагов за сто.
– Бегите! Бегите! – кричал другой. – Кажется, сейчас она разродится!
И промчался, как стрела.
– Кто ж это тут рожает? – спросил Андренио.
А Угадчик:
– Пожалуй, я догадываюсь, в чем тут дело.
– В чем же?
– Сейчас скажу Все эти люди, несомненно, бегут из корсевства Правды, оттуда, куда мы направляемся
– Не зови его королевством, – вскричал один из перебежчиков, – зови чумой, это будет вернее, там такая же язва; видишь, как нынче весь мир переполошила, страху на всех нагнала.
– Но в чем же причина? – спросили его. – Случилась беда?
– О да, и пребольшая. Как? Вы еще не знаете? Туго же до вас доходит! Не слыхали разве, что на днях Правда должна родить.
– Как это родить?
– А так. Брюхо у ней уже к горлу подступило, она лопнет, если не рассыплется.
– Ну и что за беда, ежели родит? – возразил Критило. – Неужто из-за этого весь мир переполошился? Дайте ей родить в добрый час, и да светит ей Небо
– Как это «что за беда»? – возвысил голос один придворный. – Вашему спокойствию позавидуешь! Еще бы. набрались там, в Германии! Ежели теперь, с одной правдой житья нет, никто ее терпеть не может – что же будет, как примется она рожать еще правды, а те – другие, и пойдет и пойдет. Переполнится мир правдами, и тогда подите поищите, кто в нем захочет жить. Обезлюдеет мир!
– Почему?
– Да никому житья не будет – ни дворянину, ни ремесленнику, ни купцу, ни хозяину, ни слуге. Как станут все говорить правду, жить не захочешь. Во всех четырех частях света и половины людей не останется. Один раз скажите человеку правду, на всю жизнь хватит, а ежели правдам счету не будет? Заколачивайте двери дворцов, сдавайте замки внаймы. Не останется ни столиц, ни хуторов. Самой крошечной правдой иной раз поперхнешься, никак ее не переваришь, что же будет, когда правдами закормят? Бо-ольшое брюхо потребуется – нынче правда, завтра правда, и так без конца. Пропадем!
– Полно, – сказал Критило, – найдется немало таких, что правды не побоятся, она, напротив, очень им будет по вкусу.
– Кто ж этот человек? Назовите, поставим статую. Кто из людей поручится, что не бабахнут ему одной правдой промеж ясных очей. а другими не отхлестают по физиономии? А свербит от правды крепко и долго. Упаси вас бог от трепки правдами. И колют и жгут. Скажете – нет? Повторите своей соседке то, что сказал дон Педро де Толедо : «Берегитесь, я скажу вам кое-что похуже». Соседка спросила: «Ну, что вы скажете?» – «Еще хуже, чем „старуха"». Выложите в булле правду тому Люциферу – и увидите, какая подымется чертовня. Напомните спесивцу то, о чем он нарочито позабыл, а многоопытному мужу его промахи: кольните шилом суелюба надутого; намекните богатому, что не он наживал, а дедушка, да лопатой, и пусть оглянется назад, чем лезть наверх; напомните, как торговал пончиками тот, кто сегодня отворачивается от рябчиков; льву о его трусости, фениксу о гусенице . Так что не дивигесь, если мы убегаем от Правды, – больно горяча, жжет сердце. Вон, глядите, лежит титан надутый, а убил его ребенок, притом шпилькой, которую, говорят, продал титанов дедушка; поделом внуку, надо было притвориться глухим. Итак, нечего вам изумляться, коли все, обезумев, убегают, чтобы избежать позора.
– А отчего бегут вон те солдаты? – спросил Андренио.
– Чтобы не сказали, что они убежали, что они из тех, кто fugerunt, fugeruni .
Один бежал, выкрикивая:
– Правда, правда! Да не для моих уст, тем паче не для моих ушей.
– Таких встретите толпы. Все бы хотели правды для других, а им чтобы правды и не попробовать.
– Что ж, господа, – рассуждал Андренио. – ежели всякая нечисть бежит – Вельзевул с ней, и пропади она пропадом, но я вижу, бегут и сиятельные солнца?
– Да, чтобы не попрекнули родимыми пятнами.
Все ближе и все громче слышались возгласы:
– Уже рожает! Прочь, прочь, сейчас появится! Бегите, государи!Улепетывайте, сановники!
При этих криках некоторые даже почтовых нанимали. Другие, будто зорю заслышав, вскакивали на лошадей. Иной властелин загонял по шестерке, впряженной в карету. Все это, впрочем, происходило в Италии, где правды страшатся больше, чем ядра из оттоманского василиска . Правду там редко встретишь, не в ходу она.
– С каких же это пор Правда брюхата? – спросил Андренио. – Я-то считал ее дряхлой, ветхой старушонкой, а она, гляди-ка, еще рожает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
– Что до меня, превосходно, – сказал Андренио. – Очень они мне понравились, вполне в моем вкусе; уверяю вас, прочие нации ошибаются, называя немцев скотами; смею утверждать, что немцы – самые большие люди в Европе.
– О да, – сказал Критило, – но не самые великие.
– В теле каждого немца уместятся два испанца.
– Да, но только половина испанского сердца.
– Какие полнотелые!
– Но бездушные.
– Какие хладнокровные!
– И холодные.
– Какие храбрые!
– Даже жестокие.
– Какие красивые!
– Но отнюдь не изящные!
– Какие высокие!
– Но ничуть не возвышенные.
– Какие светловолосые!
– И желторотые.
– Какие сильные!
– Но не мужественные. Телом гиганты, духом карлики.
– Скромны в одежде.
– Но не в еде.
– Умеренны в расходах на домашнее убранство и утварь.
– Но неумеренны в питье.
– Э, у них это не порок, а нужда. Чем была бы этакая туша без вина?
– Телом без души, вино сообщает им и душу и жизнь.
– Они говорят на самом древнем языке.
– И на самом варварском.
– Любят поездить, повидать мир.
– Не любили бы мир, не были бы ему так привержены.
– У них великие мастера ремесла.
– Но нет великих ученых.
– Даже пальцы у них поразительно искусны.
– Лучше бы мозги.
– Ни одно войско без них не обходится.
– Как тело без желудка.
– Их знать славится древностью.
– Добро бы благочестием! Но беда Германии в том, что, в отличие от прочих стран Европы, ставших славными матерями знаменитых патриархов, учредителей Священных Орденов, Германия, напротив…
Продолжить беседу им помешала смятенная и разноплеменная толпа, которая неслась со всех ног по дороге, вернее, не разбирая дороги, толкая один другого, сбиваясь то вправо, то влево, еле переводя дух от страха. И удивило наших странников то, что первыми в рядах бегущих были самые сановитые, что именитые нажимали крепче всех, гиганты делали огромные прыжки, и даже хромые старались не отставать С изумлением спрашивали неторопливые наши странники о причине столь отчаянною бегства, но никто им не отвечал, боялись хоть на миг замедлить бег
– Что за смятение? Отчего такое безумие? – вопрошали странники.
Наконец один из бегущих, изумляясь их изумлению, сказал:
– Вы либо великие мудрецы, либо великие глупцы – раз идете против течения.
– Мы не мудрецы, – отвечали они, – но желаем ими стать.
– Глядите, как бы вам с этим желанием не помереть.
И в один прыжок перемахнул шагов за сто.
– Бегите! Бегите! – кричал другой. – Кажется, сейчас она разродится!
И промчался, как стрела.
– Кто ж это тут рожает? – спросил Андренио.
А Угадчик:
– Пожалуй, я догадываюсь, в чем тут дело.
– В чем же?
– Сейчас скажу Все эти люди, несомненно, бегут из корсевства Правды, оттуда, куда мы направляемся
– Не зови его королевством, – вскричал один из перебежчиков, – зови чумой, это будет вернее, там такая же язва; видишь, как нынче весь мир переполошила, страху на всех нагнала.
– Но в чем же причина? – спросили его. – Случилась беда?
– О да, и пребольшая. Как? Вы еще не знаете? Туго же до вас доходит! Не слыхали разве, что на днях Правда должна родить.
– Как это родить?
– А так. Брюхо у ней уже к горлу подступило, она лопнет, если не рассыплется.
– Ну и что за беда, ежели родит? – возразил Критило. – Неужто из-за этого весь мир переполошился? Дайте ей родить в добрый час, и да светит ей Небо
– Как это «что за беда»? – возвысил голос один придворный. – Вашему спокойствию позавидуешь! Еще бы. набрались там, в Германии! Ежели теперь, с одной правдой житья нет, никто ее терпеть не может – что же будет, как примется она рожать еще правды, а те – другие, и пойдет и пойдет. Переполнится мир правдами, и тогда подите поищите, кто в нем захочет жить. Обезлюдеет мир!
– Почему?
– Да никому житья не будет – ни дворянину, ни ремесленнику, ни купцу, ни хозяину, ни слуге. Как станут все говорить правду, жить не захочешь. Во всех четырех частях света и половины людей не останется. Один раз скажите человеку правду, на всю жизнь хватит, а ежели правдам счету не будет? Заколачивайте двери дворцов, сдавайте замки внаймы. Не останется ни столиц, ни хуторов. Самой крошечной правдой иной раз поперхнешься, никак ее не переваришь, что же будет, когда правдами закормят? Бо-ольшое брюхо потребуется – нынче правда, завтра правда, и так без конца. Пропадем!
– Полно, – сказал Критило, – найдется немало таких, что правды не побоятся, она, напротив, очень им будет по вкусу.
– Кто ж этот человек? Назовите, поставим статую. Кто из людей поручится, что не бабахнут ему одной правдой промеж ясных очей. а другими не отхлестают по физиономии? А свербит от правды крепко и долго. Упаси вас бог от трепки правдами. И колют и жгут. Скажете – нет? Повторите своей соседке то, что сказал дон Педро де Толедо : «Берегитесь, я скажу вам кое-что похуже». Соседка спросила: «Ну, что вы скажете?» – «Еще хуже, чем „старуха"». Выложите в булле правду тому Люциферу – и увидите, какая подымется чертовня. Напомните спесивцу то, о чем он нарочито позабыл, а многоопытному мужу его промахи: кольните шилом суелюба надутого; намекните богатому, что не он наживал, а дедушка, да лопатой, и пусть оглянется назад, чем лезть наверх; напомните, как торговал пончиками тот, кто сегодня отворачивается от рябчиков; льву о его трусости, фениксу о гусенице . Так что не дивигесь, если мы убегаем от Правды, – больно горяча, жжет сердце. Вон, глядите, лежит титан надутый, а убил его ребенок, притом шпилькой, которую, говорят, продал титанов дедушка; поделом внуку, надо было притвориться глухим. Итак, нечего вам изумляться, коли все, обезумев, убегают, чтобы избежать позора.
– А отчего бегут вон те солдаты? – спросил Андренио.
– Чтобы не сказали, что они убежали, что они из тех, кто fugerunt, fugeruni .
Один бежал, выкрикивая:
– Правда, правда! Да не для моих уст, тем паче не для моих ушей.
– Таких встретите толпы. Все бы хотели правды для других, а им чтобы правды и не попробовать.
– Что ж, господа, – рассуждал Андренио. – ежели всякая нечисть бежит – Вельзевул с ней, и пропади она пропадом, но я вижу, бегут и сиятельные солнца?
– Да, чтобы не попрекнули родимыми пятнами.
Все ближе и все громче слышались возгласы:
– Уже рожает! Прочь, прочь, сейчас появится! Бегите, государи!Улепетывайте, сановники!
При этих криках некоторые даже почтовых нанимали. Другие, будто зорю заслышав, вскакивали на лошадей. Иной властелин загонял по шестерке, впряженной в карету. Все это, впрочем, происходило в Италии, где правды страшатся больше, чем ядра из оттоманского василиска . Правду там редко встретишь, не в ходу она.
– С каких же это пор Правда брюхата? – спросил Андренио. – Я-то считал ее дряхлой, ветхой старушонкой, а она, гляди-ка, еще рожает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204