Разве он ничего не говорил вам о себе?
— Да, ничего такого, что навело бы нас на мысль, кто он. Говорит он много, но ничего не высказывает и как будто настороже. Он только сказал, что вынужден очень спешить из-за важных дел, и как будто досадовал, что должен был здесь остановиться.
— Это немного, продолжайте о нем заботиться и велите подавать обед.
— Не прикажете ли доложить вам прежде остальное?
— Разве вы не все сказали?
— Одно слово осталось прибавить.
— Говорите скорее.
— Когда путешественник немного отошел, он спросил Иоганна и меня, кто мы. Так как вы не изволите сохранять инкогнито, мы и сказали ему без дальних околичностей, что он находится в доме, временно занятом баронессою фон Штейнфельд, а мы имеем честь быть ее слугами.
— Вы хорошо сделали, я не имею никакого повода скрываться. А дальше?
— При вашем имени незнакомец вздрогнул и вскричал в сильнейшем изумлении: «Вот странно-то, ей-Богу! Какая встреча!»
— Он сказал это?
— Слово в слово.
— Это действительно странно. Все теперь?
— Нет еще, баронесса. Тогда я позволил себе спросить его имя и не знает ли он моей благородной госпожи.
— Что он ответил?
— Засмеялся и сказал: «Быть может, любезный друг», и прибавил: «Вы любопытны, это недостаток, от которого надо исправиться». Тут он достал из кармана бумажник, написал несколько слов на чистом листке, который вырвал, сложил и подал мне для передачи вам, баронесса.
— Где же записка?
— Вот она, — ответил слуга, положив ее на тарелку и почтительно подавая хозяйке.
— Разве не могли вы избавить меня от всей этой болтовни и тотчас передать письмо? — с неудовольствием заметила она.
— Вы изволили требовать от меня все сведения. — Баронесса молча пожала плечами и прочла записку.
— Действительно, странная встреча! — пробормотала она чуть слышно и спустя минуту прибавила: — Кто знает, не Господь ли посылает его ко мне? Во всяком случае, милости просим; очень уж мне не посчастливится, если я не успею вытянуть из него то, что желаю знать.
Она оставалась в задумчивости несколько мгновений, потом подняла голову и увидела лакея, стоявшего перед нею в почтительной позе.
— Что вам надо? — резко спросила она.
— Жду вашего приказания, — ответил он. — Вы не изволили сказать, надо ли подавать кушанье или нет.
— Попросите господина ко мне и введите его сюда сейчас, с обедом нечего спешить. Идите.
Слуга вышел.
— Вот странно-то, — продолжала она думать вслух, когда осталась одна. — Как попал сюда этот человек? По какой бы это было причине? Вероятно, опять какая-нибудь гнусность, какая-нибудь измена? Посмотрим, — прибавила она тонко. — Он идет. Возьмемся скорее за роль, и будем вести дело искусно, он не так хитер, как хочет казаться.
Дверь отворилась, и появился слуга, который вел посетителя.
— Особа, которую вы изволили желать видеть, — доложил лакей и посторонился пропустить путешественника.
Тот вошел. Это был Жейер, страсбургский банкир, которого мы потеряли из виду после его неприятного разговора с Мишелем Гартманом, когда он вынужден был, против всякого желания, прокатиться весьма неудобно в Голландию, как, вероятно, не забыл читатель.
— Ступайте, — сказала баронесса слуге, когда вошел банкир, — но будьте поблизости, чтоб слышать звонок, вы мне скоро понадобитесь.
Лакей молча поклонился, вышел и затворил за собою дверь.
— Так это вы, любезный господин Жейер! — весело вскричала баронесса, протягивая ему руку. — Очень рада вас видеть.
— А я-то как счастлив, баронесса! — воскликнул он, почтительно наклоняясь к протянутой ему руке и целуя ее. — Уж конечно, я не мечтал о такой очаровательной встрече, едучи сюда.
— Сядьте у камина, вы не совсем еще отогрелись, я думаю, если мне сказали правду о вашем состоянии, когда вы приехали, — смеясь, заметила баронесса.
— Я буквально замерз и не надеялся когда-либо оттаять.
— И как же вы неосторожны, что отправились в горы один при такой погоде!
— Сознаюсь, что поступил опрометчиво, чуть было я не поплатился дорого и не забуду этого. Меня ввели в заблуждение относительно расстояния; мили в горах нескончаемой длины.
— Кому вы это говорите, любезный господин Жейер? Ведь со мною случилось почти то же, что и с вами: мы сбились с пути, и я была очень довольна, что нашла убежище хоть здесь.
— Положим, баронесса, — возразил он, содрогаясь при одном воспоминании о том, что вынес, — но вы были в хорошей карете и холода почти не чувствовали, тогда, как я ехал верхом, на меня валил снег. И пробрало же меня до мозга костей! Если я жив, то благодаря одному инстинкту мула. Бедное, верное животное. Не понимаю, как оно не сбилось с дороги в этой обширной снежной равнине, но едва я бросил поводья, как оно прямо и без малейшего колебания примчало меня сюда. Можете ли вы объяснить себе это, баронесса? Что до меня, то, признаться, я пас.
— Тут нет ничего необыкновенного, любезный господин Жейер, но, вероятно, вы не подверглись бы такой опасности, если б не побудило вас к тому дело, не терпящее отлагательства.
— Действительно, баронесса, дело мое спешное. Да и вы, полагаю, без важных причин не пустились бы в путь в это время года, вы, женщина светская, слабая, привыкшая к удобствам?
— Без сомнения, любезный господин Жейер, точно такие же причины, какие и вас заставили скакать по горам и долам верхом на муле.
— Быть может, баронесса, но я этого не полагаю.
— Почему не полагаете?
— Простите, баронесса, я только хотел сказать, что у меня могут быть личные побудительные причины, которых у вас, мне кажется, быть не должно.
— Пожалуй, вы и правы, на первый случай спорить не стану, — ответила она, улыбаясь, — но оставим это, любезный господин Жейер.
— Весь к вашим услугам, баронесса.
— Полагаю, вы с утра не много встретили гостиниц на вашем пути.
— В восемь часов я выехал из Планшэ-ле-Мина, деревни, находящейся в нескольких милях отсюда.
— Знаю, я проехала ее, — перебила баронесса. — А по выезде из деревни?
— Ехал, баронесса, все ехал, не останавливаясь, до этого дома, где имел счастье встретиться с вами.
— Что значит, если я хорошо понимаю вас, что вы голодны.
— Сознаюсь в этом, баронесса. Даже с опасностью показаться вам существом грубым и с животными наклонностями, я не скрою от вас, что, оправившись теперь совсем, я почувствовал голод просто страшный.
— Не стесняйтесь, любезный господин Жейер, — сказала она, смеясь, — я нахожу это вполне естественным. В доказательство я и сама, хотя не могу похвалиться таким же страшным голодом, однако собиралась, есть в ту минуту, когда вы приехали, что и доказывает накрытый стол, как вы сами видите.
— Я в отчаянии, баронесса, что мое присутствие помешало вам…
— Не извиняйтесь, я, напротив, очень рада, что мешкала до сих пор, потому что это дает мне возможность пригласить вас разделить мою скромную трапезу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Да, ничего такого, что навело бы нас на мысль, кто он. Говорит он много, но ничего не высказывает и как будто настороже. Он только сказал, что вынужден очень спешить из-за важных дел, и как будто досадовал, что должен был здесь остановиться.
— Это немного, продолжайте о нем заботиться и велите подавать обед.
— Не прикажете ли доложить вам прежде остальное?
— Разве вы не все сказали?
— Одно слово осталось прибавить.
— Говорите скорее.
— Когда путешественник немного отошел, он спросил Иоганна и меня, кто мы. Так как вы не изволите сохранять инкогнито, мы и сказали ему без дальних околичностей, что он находится в доме, временно занятом баронессою фон Штейнфельд, а мы имеем честь быть ее слугами.
— Вы хорошо сделали, я не имею никакого повода скрываться. А дальше?
— При вашем имени незнакомец вздрогнул и вскричал в сильнейшем изумлении: «Вот странно-то, ей-Богу! Какая встреча!»
— Он сказал это?
— Слово в слово.
— Это действительно странно. Все теперь?
— Нет еще, баронесса. Тогда я позволил себе спросить его имя и не знает ли он моей благородной госпожи.
— Что он ответил?
— Засмеялся и сказал: «Быть может, любезный друг», и прибавил: «Вы любопытны, это недостаток, от которого надо исправиться». Тут он достал из кармана бумажник, написал несколько слов на чистом листке, который вырвал, сложил и подал мне для передачи вам, баронесса.
— Где же записка?
— Вот она, — ответил слуга, положив ее на тарелку и почтительно подавая хозяйке.
— Разве не могли вы избавить меня от всей этой болтовни и тотчас передать письмо? — с неудовольствием заметила она.
— Вы изволили требовать от меня все сведения. — Баронесса молча пожала плечами и прочла записку.
— Действительно, странная встреча! — пробормотала она чуть слышно и спустя минуту прибавила: — Кто знает, не Господь ли посылает его ко мне? Во всяком случае, милости просим; очень уж мне не посчастливится, если я не успею вытянуть из него то, что желаю знать.
Она оставалась в задумчивости несколько мгновений, потом подняла голову и увидела лакея, стоявшего перед нею в почтительной позе.
— Что вам надо? — резко спросила она.
— Жду вашего приказания, — ответил он. — Вы не изволили сказать, надо ли подавать кушанье или нет.
— Попросите господина ко мне и введите его сюда сейчас, с обедом нечего спешить. Идите.
Слуга вышел.
— Вот странно-то, — продолжала она думать вслух, когда осталась одна. — Как попал сюда этот человек? По какой бы это было причине? Вероятно, опять какая-нибудь гнусность, какая-нибудь измена? Посмотрим, — прибавила она тонко. — Он идет. Возьмемся скорее за роль, и будем вести дело искусно, он не так хитер, как хочет казаться.
Дверь отворилась, и появился слуга, который вел посетителя.
— Особа, которую вы изволили желать видеть, — доложил лакей и посторонился пропустить путешественника.
Тот вошел. Это был Жейер, страсбургский банкир, которого мы потеряли из виду после его неприятного разговора с Мишелем Гартманом, когда он вынужден был, против всякого желания, прокатиться весьма неудобно в Голландию, как, вероятно, не забыл читатель.
— Ступайте, — сказала баронесса слуге, когда вошел банкир, — но будьте поблизости, чтоб слышать звонок, вы мне скоро понадобитесь.
Лакей молча поклонился, вышел и затворил за собою дверь.
— Так это вы, любезный господин Жейер! — весело вскричала баронесса, протягивая ему руку. — Очень рада вас видеть.
— А я-то как счастлив, баронесса! — воскликнул он, почтительно наклоняясь к протянутой ему руке и целуя ее. — Уж конечно, я не мечтал о такой очаровательной встрече, едучи сюда.
— Сядьте у камина, вы не совсем еще отогрелись, я думаю, если мне сказали правду о вашем состоянии, когда вы приехали, — смеясь, заметила баронесса.
— Я буквально замерз и не надеялся когда-либо оттаять.
— И как же вы неосторожны, что отправились в горы один при такой погоде!
— Сознаюсь, что поступил опрометчиво, чуть было я не поплатился дорого и не забуду этого. Меня ввели в заблуждение относительно расстояния; мили в горах нескончаемой длины.
— Кому вы это говорите, любезный господин Жейер? Ведь со мною случилось почти то же, что и с вами: мы сбились с пути, и я была очень довольна, что нашла убежище хоть здесь.
— Положим, баронесса, — возразил он, содрогаясь при одном воспоминании о том, что вынес, — но вы были в хорошей карете и холода почти не чувствовали, тогда, как я ехал верхом, на меня валил снег. И пробрало же меня до мозга костей! Если я жив, то благодаря одному инстинкту мула. Бедное, верное животное. Не понимаю, как оно не сбилось с дороги в этой обширной снежной равнине, но едва я бросил поводья, как оно прямо и без малейшего колебания примчало меня сюда. Можете ли вы объяснить себе это, баронесса? Что до меня, то, признаться, я пас.
— Тут нет ничего необыкновенного, любезный господин Жейер, но, вероятно, вы не подверглись бы такой опасности, если б не побудило вас к тому дело, не терпящее отлагательства.
— Действительно, баронесса, дело мое спешное. Да и вы, полагаю, без важных причин не пустились бы в путь в это время года, вы, женщина светская, слабая, привыкшая к удобствам?
— Без сомнения, любезный господин Жейер, точно такие же причины, какие и вас заставили скакать по горам и долам верхом на муле.
— Быть может, баронесса, но я этого не полагаю.
— Почему не полагаете?
— Простите, баронесса, я только хотел сказать, что у меня могут быть личные побудительные причины, которых у вас, мне кажется, быть не должно.
— Пожалуй, вы и правы, на первый случай спорить не стану, — ответила она, улыбаясь, — но оставим это, любезный господин Жейер.
— Весь к вашим услугам, баронесса.
— Полагаю, вы с утра не много встретили гостиниц на вашем пути.
— В восемь часов я выехал из Планшэ-ле-Мина, деревни, находящейся в нескольких милях отсюда.
— Знаю, я проехала ее, — перебила баронесса. — А по выезде из деревни?
— Ехал, баронесса, все ехал, не останавливаясь, до этого дома, где имел счастье встретиться с вами.
— Что значит, если я хорошо понимаю вас, что вы голодны.
— Сознаюсь в этом, баронесса. Даже с опасностью показаться вам существом грубым и с животными наклонностями, я не скрою от вас, что, оправившись теперь совсем, я почувствовал голод просто страшный.
— Не стесняйтесь, любезный господин Жейер, — сказала она, смеясь, — я нахожу это вполне естественным. В доказательство я и сама, хотя не могу похвалиться таким же страшным голодом, однако собиралась, есть в ту минуту, когда вы приехали, что и доказывает накрытый стол, как вы сами видите.
— Я в отчаянии, баронесса, что мое присутствие помешало вам…
— Не извиняйтесь, я, напротив, очень рада, что мешкала до сих пор, потому что это дает мне возможность пригласить вас разделить мою скромную трапезу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141