Целый мир мыслей роился в его мозгу до того, что череп готов был лопнуть, и глубокое уныние овладело им, когда он вынужден был сознаться, в своем бессилии исполнить задачу, за которую взялся.
Он уныло опустил голову на грудь и весь предался своим печальным размышлениям.
Прошло, таким образом, несколько часов. Он все оставался, неподвижен, словно спал. Никогда, однако, сон не бывал дальше от его полузакрытых век. Все его способности до того поглощались внутренним миром, что наружный, так сказать, не существовал для него более, взволнованный ум не воспринимал никаких впечатлений от наружных звуков вокруг него, вся жизнь его сосредоточивалась в мозгу. Он не мог бы определить, сколько времени находился в этом онемении, похожем на летаргию, когда раздался легкий шум, и тихо отворилась дверь.
День клонился к вечеру. Комната, где находился Мишель, уже погрузилась во мрак и становилась темнее с каждою минутой, все предметы в ней стали стушевываться и принимать фантастические очертания.
Прелестная головка молодой девушки, спокойная и улыбающаяся, показалась на мгновение в двери, окинула комнату пытливым взглядом и скрылась, оставив дверь за собою немного отворенною.
Вскоре дверь эту тихонько отворили совсем, и не одна уже, а две девушки появились на пороге.
Они вошли после некоторого колебания, осторожно притворили дверь за собою и прошли на середину комнаты на цыпочках, едва касаясь, пола, с легкостью и грацией двух пери.
Очаровательные девушки подошли к офицеру, который присутствия их, по-видимому, не замечал, стали одна по правую руку его, другая по левую, и первая поцеловала его в лоб, тогда как другая взяла его повисшую, точно безжизненную руку.
Мишель поднял голову, как будто получил электрическое сотрясение, открыл глаза и, поглядев с нежною улыбкой на грациозные молодые создания, сказал с чувством:
— Лания! Шарлотта! Мои возлюбленные два ангела! — Девушки радостно улыбнулись словам, которых, вероятно, ожидали.
— Так вы спать изволили, милостивый государь? — заметила Лания, надув розовые губки.
— Как видишь, милушка, — ответил брат улыбаясь.
— А мы-то беспокоились! — заметила Шарлотта тоном нежного укора.
— Беспокоились насчет чего, моя дорогая Шарлотта? — спросил Мишель с изумлением.
— Насчет вас, сударь, — продолжала Лания. — С утра никто не видал ни тебя, ни Ивона, ни солдат ваших; мы не понимали, что это значит.
— Ни мама, ни ваша матушка, любезный Мишель, не могли уяснить себе причины вашего продолжительного отсутствия, о котором вы их не предупреждали, — вмешалась Шарлотта, — тогда мы с Ланией и отправились вас отыскивать. Разве нам не следовало делать это?
— Напротив, — с живостью возразил молодой человек, — я очень благодарен вам, так как иначе, по всему вероятию, долго оставался бы в положении, в каком вы застали меня.
— Вы изволили сладко спать? — пошутила Лания.
— Быть может, сестрица, но, во всяком случае, разбудить меня оказалось нетрудно; одного твоего поцелуя было достаточно.
— Ты не заслуживал такого пробуждения после беспокойства, которое нам наделал, злой!
— Ну вот, и за брата уже принялась! — с улыбкой возразил Мишель. — Не ворчи на меня, сестренка, ведь ты будешь же вынуждена помириться, так не лучше ли с того и начать?
— Он прав, Лания, — сказала Шарлотта, подставляя лоб молодому человеку, который прижал к нему губы, — зачем бранить его? Бедный Мишель, он и то довольно несчастлив!
— Вот тебе на! — засмеялась Лания. — И союзница мне изменяет? Что ж мне делать в таком случае, если не мириться? Ну, я согласна.
— Спасибо, крошка, я знал, что ты не так разгневана, как показываешь. Нет ли чего нового?
— Насколько мне известно, нет, мы с Шарлоттой хотели поговорить с тобою, вот и все.
— К вашим услугам, милостивые государыни, и могу вас уверить, что очень рад доброй мысли, которая пришла вам на ум. Не угодно ли садиться.
— Позвольте минуту, сударь, — перебила Лания, — здесь не только мерзнешь, но и темно.
Пока Лания мешала в камине, чтобы ярче разгорелся огонь, совсем было потухший от небрежения Мишеля, Шарлотта засветила лампу и поставила ее на стол.
Чтобы не оставаться в бездействии, Мишель придвинул кресла к камину.
Когда же девушки восстановили в комнате некоторый порядок, они сели по обе стороны камина, против которого в свою очередь поместился Мишель.
— Вот я готов выслушать вас и отвечать на вопросы, милостивые государыни, — сказал он с самым серьезным видом. — О чем идет речь?
— Ого! Какой странный способ начинать беседу, — возразила Лания с тонкой улыбкой. — Ни о чем особенном нет речи, любезный Мишель, мы просто желаем поговорить с тобой.
— Очень хорошо, — сказал он с величайшим хладнокровием, — слушайте же, я иначе приступлю к разговору. Это будет чрезвычайно занимательно — вот увидите. Не кажется ли вам, милостивые государыни, так же как и мне, что зима в нынешний год чрезвычайно сурова и холод чувствуется резкий, особенно горах и в этой развалине? Ведь нам в тысячу раз было бы лучше в Страсбурге в наших прочно построенных и натопленных домах.
— Час от часу не легче, теперь он на смех поднимет нас!
— Сохрани меня Боже! Я только пытаюсь завязать беседу. Видишь ли, сестрица, не так легко, как воображают вообще, в данную минуту начать разговор на занимательную тему. Я делаю, что могу, но если б вы помогли мне немного, пожалуй, я имел бы больше успеха.
— Сомневаюсь, ты как будто не расположен разговаривать, брат.
— Гм! Как тебе сказать? Предмета разговора не оказывается.
— Я попробую, — сказала Шарлотта. — Буде вам известно, любезный Мишель, что Лания очень тревожится о друге вашем, Ивоне Кердреле. Вы, конечно, легко поймете это.
— О! — воскликнула Лания, краснея. — Зачем же говорить ему это, Шарлотта?
— Она прекрасно сделала, милушка, а ты можешь успокоиться, твой жених не подвергается никакой опасности, по крайней мере, я так надеюсь. Сегодня вечером или завтра утром ты увидишься с ним опять, я дал ему вполне мирное поручение.
— В Страсбурге? — с любопытством спросила девушка.
— Нет, там много очень немцев в настоящее время, а он не знает ни слова по-немецки, его как раз схватили бы как шпиона. Этому я подвергать его не хотел.
— Спасибо, Мишель! — вскричала сестра, протянув ему свою крошечную ручку, которую тот любезно поцеловал. — Ты добрый, я люблю тебя. Кстати о Страсбурге, ты не имеешь никаких сведений оттуда?
— Еще никаких, милушка.
— И ты никого не посылал?
— Напротив, сегодня утром отправил туда одного из моих.
— Человек надежный?
— Все мои люди надежны, знай это раз навсегда, дружок.
— Прошу извинения, брат, я не так выразилась, я хотела сказать: смышленый.
— Можешь быть покойна, Лания, мой посланный не кто иной, как Оборотень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141