давно бы нам уже следовало дойти.
— Не случилось ли чего, что вынудило баронессу уехать?
— Это невероятно, сударь, моя крестная мать осторожна, все пустынно вокруг нас на несколько миль вокруг.
— Именно это совершенное отсутствие движения и тревожит меня, — ответил офицер улыбаясь.
— Я не понимаю вас, сударь.
— В военное время, милое дитя, особенно надо остерегаться тех мест, которые кажутся самыми мирными и пустынными.
— О! Это не может относиться к этому месту.
— Как знать? — прошептал Мишель задумчиво.
— Я скорее думаю, что барыня моя, находясь на прямой и открытой дороге, где так легко было увидать ее издалека, сочла нужным стать в кустарник у дороги, где ограждена от любопытных глаз.
— Быть может.
— Это очевидно так, сударь.
— Я допускаю это, прелестное дитя, но только отчего же мы не видим следов колес на снегу?
— Отчего, сударь? Я почти уверена, что мы далеко еще не дошли до места, где сначала остановилась карета. Следов колес и быть не может.
— Справедливо изволите рассуждать, — смеясь, согласился Мишель.
— К тому же, хоть бы они и были, — продолжала девушка наставительным тоном, который очень ей шел, — снег валит хлопьями и давно бы успел их закрыть. Оглянитесь, сударь, и попытайтесь-ка отыскать наши следы.
Молодой человек обернулся машинально: в самом деле, следов их уже не существовало.
— Прелестный профессор, — сказал Мишель шутливо, — я признаю себя побежденным, не употребляйте во зло вашего торжества.
— А следовало бы, — возразила она лукаво, — но я добра и лучше скажу вам, что, идя так тихо, нам еще добрых двадцать минут не достигнуть места, где сперва остановилась карета. Мы теперь едва на пистолетный выстрел от шалаша, где ваши стрелки.
— Ну, теперь вы ошибаетесь, прелестное дитя, мы идем более четверти часа.
— Положим, но черепашьим шагом, оттого, верно, вам путь и кажется, длинен, — прибавила она с плутовскою улыбкой.
— Теперь вы зло смеетесь надо мною.
— Ничуть, просто говорю правду; но позвольте, кажется, я что-то слышу.
Они остановились и слушали.
В чаще раздался тихий свист с известными переливами.
— Слышали? — спросила девушка.
— Разумеется, но я не могу определить, где именно раздался этот сигнал.
— А я знаю, пойдемте.
— Позвольте, — остановил он девушку, — ничто не доказывает, чтоб сигнал относился к нам.
— Не бойтесь, я узнала свист, которым крестная призывает меня.
— Это другое дело, и если вы уверены…
— Как нельзя более, — перебила она с нетерпением.
— Однако вы говорили мне сейчас, что мы должны быть далеко от места, где остановилась карета.
— Правда, но что же в этом? Крестная могла, как я и предположила это сначала, для большей осторожности, не только поставить экипаж в кустарник, но и подъехать насколько возможно ближе к месту, где вы стоите биваком.
— У вас на все ответ, когда вам угодно, очаровательный демон, — сказал Мишель с улыбкой слегка насмешливой, — я слепо отдаюсь в ваше распоряжение. Ведите же меня!
В эту минуту послышался второй свист.
— Видите, крестная теряет терпение.
— Не заставим ее более ждать. Идите, я следую за вами.
Девушка улыбнулась и помчалась в кустарник, как испуганная серна, вслед за нею пошел без всякого колебания и Мишель, только более спокойным шагом.
Девушка не держалась края дороги, а смело вошла в кустарник, пройдя расстояние метров в сто, свернула вправо на природную аллею величественных сосен и как будто пошла назад, то есть по направлению к шалашу, но параллельно с дорогою.
— Куда же вы идете? — окликнул ее Мишель. — Я совсем не понимаю, где мы.
— Смотрите под ноги, — ответила она, лаконично не останавливаясь.
Мишель опустил глаза — следы колес ясно виднелись на земле, только местами покрытой снегом.
— Правда, — сказал он, — но я все-таки ничего не понимаю.
— А загадку-то понять не трудно, — возразила девушка слегка насмешливо. — Крестная велела проехать гораздо далее, чем мы с вами полагали; мы прошли, не подозревая того, место, где она находится, а теперь должны возвращаться назад. Да вот поглядите, там, у огромной сосны в начале прогалины разве не видите вы кареты?
— И в самом деле, решительно, прелестное дитя, вы отличный вожатый, я лучшего бы не желал, хоть на край света идти.
— Так далеко я вас не поведу, сударь, — сказала девушка, смеясь, — я побоялась бы…
— Чего же? — спросил он, когда она запнулась.
— Ничего, — ответила она. — Надо спешить, крестная теряет терпение, не время теперь говорить любезности.
Молодой человек прикусил губу, но не ответил.
Они продолжали идти и вскоре были в десяти шагах от экипажа.
Баронесса отворила дверцу, выпрыгнула из кареты и поспешно пошла к ним навстречу. Мишель ускорил шаги.
— Оставь нас, крошка, — сказала девушке баронесса, и та отошла тотчас.
— Я поспешил явиться по вашему приказанию, баронесса, — сказал Мишель, кланяясь почтительно.
— Благодарю за себя и за вас, — любезно ответила она, — но прошу следовать за мною; я открыла поблизости громадное дерево, высохшее от старости, пустой ствол которого еще стоит; нам удобно будет беседовать там о важных делах, вынудивших меня отыскивать вас.
— Я к вашим услугам, баронесса.
Они прошли несколько шагов молча, и баронесса остановилась перед столетним гигантом леса, ствол которого был совершенно пуст.
— Вот наша зала совещания, — сказала баронесса, входя в дупло. — Как видите, не мы первые нашли тут убежище; нам хорошо будет здесь.
В самом деле, дупло имело около пятнадцати футов в окружности, размер комнаты средней величины, в вышину оно достигало двенадцати футов, земля в нем была ровная и очень сухая. Несколько вязанок соломы в углу, две скамьи, табуретка и стол, срубленные на скорую руку, составляли мебель этого своеобразного жилища, которое недавно еще, и даже теперь, пожалуй, служило какому-нибудь дровосеку, отлучившемуся на это время по своим делам.
Точно будто принимая в своей гостиной друга-посетителя, баронесса с пленительною улыбкой пригласила Мишеля сесть и села сама.
Настало непродолжительное молчание, очевидно, оба собеседника не решались заговорить.
Однако молчание это чем долее длилось, тем становилось тяжелее. Мишель решился прервать его одной из тех общих фраз, которые ставят разговор на настоящую почву.
— Баронесса, — сказал он с поклоном, — хотя письмо, которым вы удостоили меня, и было без подписи, а прелестная ваша посланница хранила упорное молчание на все расспросы, я тотчас угадал, что письмо от вас, и поспешил явиться по вашему приказанию.
— Простите это ребячество, мне следовало откровенно подписаться под письмом, которое не могло набросить тени на мое доброе имя. Но, знаете ли, мы, немки, любим тайну даже в безделицах, и я безотчетно увлеклась привычкой или, вернее, туманным настроением моего чисто германского ума;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Не случилось ли чего, что вынудило баронессу уехать?
— Это невероятно, сударь, моя крестная мать осторожна, все пустынно вокруг нас на несколько миль вокруг.
— Именно это совершенное отсутствие движения и тревожит меня, — ответил офицер улыбаясь.
— Я не понимаю вас, сударь.
— В военное время, милое дитя, особенно надо остерегаться тех мест, которые кажутся самыми мирными и пустынными.
— О! Это не может относиться к этому месту.
— Как знать? — прошептал Мишель задумчиво.
— Я скорее думаю, что барыня моя, находясь на прямой и открытой дороге, где так легко было увидать ее издалека, сочла нужным стать в кустарник у дороги, где ограждена от любопытных глаз.
— Быть может.
— Это очевидно так, сударь.
— Я допускаю это, прелестное дитя, но только отчего же мы не видим следов колес на снегу?
— Отчего, сударь? Я почти уверена, что мы далеко еще не дошли до места, где сначала остановилась карета. Следов колес и быть не может.
— Справедливо изволите рассуждать, — смеясь, согласился Мишель.
— К тому же, хоть бы они и были, — продолжала девушка наставительным тоном, который очень ей шел, — снег валит хлопьями и давно бы успел их закрыть. Оглянитесь, сударь, и попытайтесь-ка отыскать наши следы.
Молодой человек обернулся машинально: в самом деле, следов их уже не существовало.
— Прелестный профессор, — сказал Мишель шутливо, — я признаю себя побежденным, не употребляйте во зло вашего торжества.
— А следовало бы, — возразила она лукаво, — но я добра и лучше скажу вам, что, идя так тихо, нам еще добрых двадцать минут не достигнуть места, где сперва остановилась карета. Мы теперь едва на пистолетный выстрел от шалаша, где ваши стрелки.
— Ну, теперь вы ошибаетесь, прелестное дитя, мы идем более четверти часа.
— Положим, но черепашьим шагом, оттого, верно, вам путь и кажется, длинен, — прибавила она с плутовскою улыбкой.
— Теперь вы зло смеетесь надо мною.
— Ничуть, просто говорю правду; но позвольте, кажется, я что-то слышу.
Они остановились и слушали.
В чаще раздался тихий свист с известными переливами.
— Слышали? — спросила девушка.
— Разумеется, но я не могу определить, где именно раздался этот сигнал.
— А я знаю, пойдемте.
— Позвольте, — остановил он девушку, — ничто не доказывает, чтоб сигнал относился к нам.
— Не бойтесь, я узнала свист, которым крестная призывает меня.
— Это другое дело, и если вы уверены…
— Как нельзя более, — перебила она с нетерпением.
— Однако вы говорили мне сейчас, что мы должны быть далеко от места, где остановилась карета.
— Правда, но что же в этом? Крестная могла, как я и предположила это сначала, для большей осторожности, не только поставить экипаж в кустарник, но и подъехать насколько возможно ближе к месту, где вы стоите биваком.
— У вас на все ответ, когда вам угодно, очаровательный демон, — сказал Мишель с улыбкой слегка насмешливой, — я слепо отдаюсь в ваше распоряжение. Ведите же меня!
В эту минуту послышался второй свист.
— Видите, крестная теряет терпение.
— Не заставим ее более ждать. Идите, я следую за вами.
Девушка улыбнулась и помчалась в кустарник, как испуганная серна, вслед за нею пошел без всякого колебания и Мишель, только более спокойным шагом.
Девушка не держалась края дороги, а смело вошла в кустарник, пройдя расстояние метров в сто, свернула вправо на природную аллею величественных сосен и как будто пошла назад, то есть по направлению к шалашу, но параллельно с дорогою.
— Куда же вы идете? — окликнул ее Мишель. — Я совсем не понимаю, где мы.
— Смотрите под ноги, — ответила она, лаконично не останавливаясь.
Мишель опустил глаза — следы колес ясно виднелись на земле, только местами покрытой снегом.
— Правда, — сказал он, — но я все-таки ничего не понимаю.
— А загадку-то понять не трудно, — возразила девушка слегка насмешливо. — Крестная велела проехать гораздо далее, чем мы с вами полагали; мы прошли, не подозревая того, место, где она находится, а теперь должны возвращаться назад. Да вот поглядите, там, у огромной сосны в начале прогалины разве не видите вы кареты?
— И в самом деле, решительно, прелестное дитя, вы отличный вожатый, я лучшего бы не желал, хоть на край света идти.
— Так далеко я вас не поведу, сударь, — сказала девушка, смеясь, — я побоялась бы…
— Чего же? — спросил он, когда она запнулась.
— Ничего, — ответила она. — Надо спешить, крестная теряет терпение, не время теперь говорить любезности.
Молодой человек прикусил губу, но не ответил.
Они продолжали идти и вскоре были в десяти шагах от экипажа.
Баронесса отворила дверцу, выпрыгнула из кареты и поспешно пошла к ним навстречу. Мишель ускорил шаги.
— Оставь нас, крошка, — сказала девушке баронесса, и та отошла тотчас.
— Я поспешил явиться по вашему приказанию, баронесса, — сказал Мишель, кланяясь почтительно.
— Благодарю за себя и за вас, — любезно ответила она, — но прошу следовать за мною; я открыла поблизости громадное дерево, высохшее от старости, пустой ствол которого еще стоит; нам удобно будет беседовать там о важных делах, вынудивших меня отыскивать вас.
— Я к вашим услугам, баронесса.
Они прошли несколько шагов молча, и баронесса остановилась перед столетним гигантом леса, ствол которого был совершенно пуст.
— Вот наша зала совещания, — сказала баронесса, входя в дупло. — Как видите, не мы первые нашли тут убежище; нам хорошо будет здесь.
В самом деле, дупло имело около пятнадцати футов в окружности, размер комнаты средней величины, в вышину оно достигало двенадцати футов, земля в нем была ровная и очень сухая. Несколько вязанок соломы в углу, две скамьи, табуретка и стол, срубленные на скорую руку, составляли мебель этого своеобразного жилища, которое недавно еще, и даже теперь, пожалуй, служило какому-нибудь дровосеку, отлучившемуся на это время по своим делам.
Точно будто принимая в своей гостиной друга-посетителя, баронесса с пленительною улыбкой пригласила Мишеля сесть и села сама.
Настало непродолжительное молчание, очевидно, оба собеседника не решались заговорить.
Однако молчание это чем долее длилось, тем становилось тяжелее. Мишель решился прервать его одной из тех общих фраз, которые ставят разговор на настоящую почву.
— Баронесса, — сказал он с поклоном, — хотя письмо, которым вы удостоили меня, и было без подписи, а прелестная ваша посланница хранила упорное молчание на все расспросы, я тотчас угадал, что письмо от вас, и поспешил явиться по вашему приказанию.
— Простите это ребячество, мне следовало откровенно подписаться под письмом, которое не могло набросить тени на мое доброе имя. Но, знаете ли, мы, немки, любим тайну даже в безделицах, и я безотчетно увлеклась привычкой или, вернее, туманным настроением моего чисто германского ума;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141