— Ни они, ни секретарь, который спит в следующей комнате, — ответил, улыбаясь, Карл Брюнер, — я принял свои меры, когда пробрался в дом незадолго до вашего прихода.
— Стало быть, мы имеем дело с одним всего-то?
— С одним, но тот, вероятно, проснется.
— Важная беда! Только вот что, ребята, наденем маски, нет нужды, чтоб он узнал нас.
Все, не исключая Карла Брюнера, достали из карманов черные шерстяные колпаки с двумя прорезями для глаз и одной для рта, плотно надели их на голову поверх своих шапок.
— Хитер будет тот, кто узнает нас в таком наряде. Вперед, други любезные! Я отвечаю за успех, только молчок, вот-то мы позабавимся! Пустите, я пройду первый.
Оборотень встал по правую руку Карла Брюнера, и все четверо поднялись на лестницу, внизу которой и дух перевели, и окончательно сообразили план действия.
Им понадобилось не менее двадцати минут, чтоб преодолеть все преграды, которыми усеян был их путь. Наконец они добрались до потайной двери в алькове спальни.
Оборотень и Карл Брюнер едва слышно шепнули друг другу на ухо несколько слов. Потом Карл приложился ухом к двери и стал прислушиваться.
Полковник не только лежал, но еще и храпел вовсю. Да простит нам читатель эту пошлую подробность, не лишенную значения.
— Все благополучно, — прошептал Карл. — Слышите?
— Разве он так храпит?
— Еще бы нет, когда он пьян, по своему обыкновению, от шнапса и пива.
— Я берусь попотчевать его пробуждением, которого он ввек не забудет. Ты понял меня, надеюсь?
— Будьте спокойны, друг Оборотень.
— Так за дело, да живо и дружно.
— Внимание!
Он нажал пружину, дверь скользнула вдоль пазов и оставила свободный проход.
Двое передних кинулись в спальню.
В мгновение ока полковник очутился связанным и с кляпом во рту.
Он широко раскрыл глаза, в которых еще виднелись следы опьянения, и дико озирался вокруг с глупым изумлением и суеверным ужасом. Достойный полковник почти готов был верить, что нечистая сила замешана в странном событии, которого он сделался жертвою.
Двое слуг и секретарь, хотя находились под влиянием того же усыпительного, однако также были связаны и наделены кляпами.
Итак, менее чем в пять минут неожиданные посетители могли действовать, как им заблагорассудится.
Полковник, человек осторожный, оставил гореть лампу, убавив только огонь, чтоб яркий свет не мешал ему спать. Пистолеты его лежали под подушкой, и сабля, вынутая из ножен, висела на темляке у изголовья кровати. Одна беда: он не мог ожидать такого нападения, какому подвергся, и потому все меры осторожности оказались бесполезны.
— Примемся теперь за наше дело, — сказал Оборотень, не заботясь более, слышит его полковник или нет. — Где тайник?
Последнее слово заставило прусского офицера навострить уши.
О чем шла речь? Возможно ли, чтоб существовал тайник, чтоб он не заметил его при тщательном обыске, который производил? Надо отдать полковнику справедливость, что едва он расположился в доме, как добросовестно очистил его с чердака да подвала, собрав мебель, шелковые занавески, кружева, художественные произведения и тому подобное. Все эти предметы, тщательно уложенные, были отправлены им в Германию.
«Если действительно он существует и эти замаскированные люди отыщут его, просто повеситься можно с отчаяния, что он миновал моих рук».
Пока мысли эти волновали полковника, вторгнувшиеся к нему люди продолжали говорить.
— Признаться, я вовсе не знаю, — ответил Карл, — барыня говорила, да я забыл.
— Эх ты, безголовый! — вскричал Оборотень. — Скверно, черт возьми!
— Знай я, где он, мне и помощи вашей не нужно бы, вот что! Одно я помню, что он в этой комнате у зеркала, а направо или налево, не спрашивайте. У вас ключ?
— Разумеется, но к чему служит ключ, дурень, когда мы не знаем, где замок?
— И то, правда, мне в ум не пришло, — наивно возразил Карл.
Оборотень засмеялся, пожав плечами.
— Однако не надо терять времени, — сказал он и подошел к зеркалу осмотреть его ближе.
— Экие скоты эти пруссаки! — пробормотал он. — Как они разбили это прекрасное зеркало; не чуть ли оно служило им мишенью?
Действительно, в зеркало стреляли, и оно стало совсем негодно к употреблению.
— Это не пруссаки сделали, — возразил Брюнер с видом значительным.
— А кто же? — спросил контрабандист, взглянув на него пытливо.
— Графиня.
— Как графиня?
— Она сама.
— Та, та, та! Расскажи-ка, друг любезный, это что-то очень любопытно!
— Не так, как вы думаете.
— Возможное дело, малый, а все-таки рассказывай. И Оборотень стал рассматривать зеркало еще внимательнее.
— Вот в чем дело. В день своего отъезда, когда графиня велела вынести все, что брала с собой, она совсем собралась идти и даже сошла на несколько ступеней, но вдруг остановилась и сказала про себя: «О чем я думаю! Ведь оно стоит более трехсот франков; они непременно снимут его, как только явятся сюда, а тогда все пропало». О чем она говорила, я не знаю.
— Продолжай, я-то знаю.
— Вы? Вот тебе на, это мне нравится!
— Нравится либо нет, а сейчас увидишь, продолжай только.
— Ну-с, бросилась моя графиня бегом наверх и прямо в свою спальню; стала она против зеркала, потребовала от меня мой револьвер и выстрелила четыре раза в самую середину. Сами видите, как она отделала его. Потом барыня вернула мне револьвер и сказала: «Пойдем, теперь я спокойна, они не тронут его». Я и этих слов не понял, пошел за нею вслед, и мы уехали. Графиня казалась очень довольна, вот и все. Что же вы узнали из всего этого?
— Вот увидишь. Ты решительно премилый малый, преумный и рассказываешь отлично, ты доживешь до глубокой старости, если не случится чего особенного, положись на мое слово.
— Спасибо, Оборотень, но я не…
— Не понимаешь, верно? И не нужно. Полковник, прозорливее Карла Брюнера, понял и задыхался от ярости.
— Товарищи, — сказал Оборотень, — снимите-ка зеркало. Некогда нам забавляться тут отыскиванием пружины, чтоб заставить его сдвинуться с места.
— Что за мудреная у вас мысль! — вскричал Карл Брюнер.
Оборотень улыбнулся насмешливо, но ничего не отвечал.
Между тем Шакал и Влюбчивый уже ухватились за раму и, так как не нужно было соблюдать осторожность, в пять минут зеркало очутилось положенным на паркет плашмя.
Оборотень оборвал серую бумагу, которою стена обклеена была за зеркалом, и железная пластинка шириною в двадцать пять сантиметров и вышиною в тридцать открылась удивленным взорам Брюнера и остальных. Полковник понял все.
— Гм! Что скажешь об этом? — смеясь, спросил контрабандист.
— Колдовство сущее! — вскричал молодой человек. — Как могли вы угадать, что тайник находится именно там?
— Глупендас! Не ты ли надоумил меня?
— Я? Да ведь я сам не знал! Оборотень и товарищи его засмеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141